Универсальные системы социологической теории

Поиски теорий среднего уровня требуют от социолога совершенно иной устремленности, чем поиски единой универсальной теории. В дальнейшем изложении мы исходим из того, что этот поиск уни
версальной системы социологической теории, в которой результаты наблюдений за каждым аспектом социального поведения, организации и изменения тут же находили бы заранее отведенное им место» так же заманчив и так же бесперспективен, как все те многочисленные всеобъемлющие философские системы, которые заслуженно преданы забвению. Этот вопрос следует хорошенько обсудить. Некоторые социологи все еще пишут так, будто надеются тут же получить формулировку «той самой» общей социологической теории, достаточно обширной, чтобы охватить огромный массив точно установленных деталей социального поведения, организации и изменения, и достаточно плодотворной, чтобы направить внимание исследователей в русло проблем эмпирического исследования. Все это я считаю совершенно неактуальным и апокалиптическим представлением. Мы не готовы к этому. Проделано мало подготовительной работы.
Историческое осмысление постоянно меняющихся интеллектуальных контекстов социологии должно действовать достаточно отрезвляюще и избавлять этих оптимистов от нелепых ожиданий. Начнем с того, что некоторые аспекты исторического прошлого все еще дают о себе знать. Нужно помнить, что на ранних этапах социология развивалась в такой интеллектуальной атмосфере7, когда всеохватывающие философские системы наступали со всех сторон. Любой философ восемнадцатого и начала девятнадцатого века, не напрасно евший свой хлеб, должен был разработать свою собственную философскую систему. Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель были лишь самыми известными из них. Каждая система была личной заявкой на наиболее полную картину мира материи, природы и человека.
Эти попытки философов создать всеохватывающие системы послужили образцом для социологов того времени, и девятнадцатый век стал веком социологических систем. Некоторых отцов-основателей, таких как Конт и Спенсер, переполнял esprit de system[72], отразившийся в их социологических учениях, как и в других частях их более глобальных философских систем. Другие, такие как Гумплович, Уорд и Гиддингс, позднее пытались придать интеллектуальную легитимность этой тогда еще «новой науке о древнем предмете». Для этого требовалось скорее создание общей и наиболее полной структуры социологической мысли, чем развитие специальных теорий, которые служили бы ориентирами для исследования отдельных социологических проблем в только еще намечающихся рамках.

В этих условиях почти все пионеры в социологии пытались смоделировать свою собственную систему. Многообразие систем, каждая из которых претендовала на звание подлинной, вполне естественно привело к созданию школ, и в каждой была своя группа учителей, учеников и эпигонов. Социология не только отделилась от других дисциплин, но стала и внутренне дифференцированной. Однако эта дифференциация проявилась не в специализации, как в естественных науках, а скорее как в философии, в создании всеобъемлющих теорий, которые обычно типично считались взаимоисключающими и во многом не совпадающими. Перефразируя высказывание Бертрана Рассела относительно философии, можно сказать: эта всеохватывающая социология не воспользовалась тем «преимуществом, которым она обладает по сравнению с социологическими системами основателей социологии и которое состоит в том, что она способна решать свои проблемы одну за другой, вместо того, чтобы одним росчерком пера выдавать целостную теорию всего [социологического] мира»[73].
Другим путем пошли социологи, пытавшиеся придать своей дисциплине интеллектуальную легитимность: в качестве прототипа они взяли системы естественнонаучной теории, а не философии. Это тоже иногда приводило к попытке создать универсальные системы социологии — такую цель часто ставят, исходя из одного из трех основных неправильных представлений о естествознании.
В первом случае предполагается, что систему мышления можно эффективно разработать еще до того, как накоплена огромная масса основных эмпирических наблюдений. Получается, что Эйнштейн мог бы наступать на пятки Кеплеру, и не нужны были бы целые столетия исследований и систематического размышления о результатах исследования для того, чтобы подготовить для этого почву. Системы социологии, вытекающие из этого молчаливого предположения, в частности системы Сталя, Буассье де Соваж, Бруссэ, Джона Брауна и Бенджамина Раша, во многом похожи на системы, введенные создателями универсальных теорий в медицине за 150 лет. Почти до середины девятнадцатого века выдающиеся деятели медицины считали необходимым разработать теоретическую систему заболеваний задолго до того, как было адекватно разработано предшествующее эмпирическое исследование[74].

Если в медицине эти протоптанные тропинки дав
но заросли, то для социологии до сих пор характерны попытки такого рода. Именно эта тенденция и вызвала замечание биохимика и со- циолога-любителя Л.Дж. Хендерсона:
Различие между созданием систем в социальных науках и системами мышления и классификации в естествознании проявляется в их эволюции. В естественных науках как теории, так и описательные системы развиваются, адаптируясь к увеличению знаний и опыта ученых. Появляющиеся в социальных науках системы нередко полностью являются плодом творчества одного человека. Потом их могут активно обсуждать, если они привлекают внимание, но постепенная адаптивная модификация как результат согласованных попыток большого числа людей — явление редкое,0.
Вторая неправильная трактовка естественных наук вызвана неверным предположением по поводу исторической одновременности, а именно допущение, что все продукты культуры, существующие в данный исторический момент, имеют одинаковую степень зрелости. На самом деле осознание существующих здесь различий определяется чувством меры. Тот факт, что и физика, и социология одинаково считаются научными дисциплинами в середине двадцатого века, не означает, что достижения одной должны быть мерилом другой. Безусловно, социологи сегодня живут в такое время, когда физика достигла сравнительно большого размаха и точности в теории и эксперименте; она располагает большим количеством инструментов исследования и получает множество побочных технологических продуктов. Наблюдая происходящее, многие социологи воспринимают достижения физики как образец для самооценки. Им хочется сравнить свои бицепсы с бицепсами старших братьев. Им тоже хочется, чтобы с ними считались. Но когда выясняется, что у них нет ни крепкого телосложения, ни убийственной силы удара, как у старших братьев, некоторые из них впадают в отчаяние. Они начинают задавать вопрос: а возможна ли действительно наука об обществе, если мы не создадим универсальную систему социологии? Но при такой точке зрения не учитывают, что физику двадцатого столетия отделяют от социологии двадцатого столетия миллиарды человекочасов непрерывного, организованного и совокупного исследования. Вероятно, социология пока не готова к появлению своего Эйнштейна, поскольку еще не нашла своего Кеплера — не говоря уже о своем Ньютоне, Лапласе, Гиббсе, Максвелле или Планке.
В-третьих, социологи иногда неправильно истолковывают действительное состояние теории в естествознании. Эта ошибка парадоксальна, поскольку физики признают, что у них еще нет универсальной теоретической системы, и в основном возлагают мало надежд на ее появление в ближайшем будущем. Что характерно для физики, так это множество специальных теорий большего или меньшего масштаба и к тому же исторически оправданная надежда, что их будут продолжать объединять в группы. Как выразился один наблюдатель: «хотя многие из нас действительно надеются на появление в будущем всеобъемлющей теории, которая объединит различные постулаты физики, мы не дожидаемся ее, а продолжаем заниматься важным делом — наукой»[75]. Совсем недавно физик-теоретик Ричард Фейнман сообщил без всякого смущения, что «сегодня наши физические теории и законы — это множество различных частей и кусочков, которые не очень-то сочетаются друг с другом»[76]. Но наверное, наиболее убедительным является замечание самого обстоятельного из теоретиков, посвятившего последние годы своей жизни неустанному и безуспешному поиску, вызванному стремлением «найти для унификации всех отраслей науки теоретическую основу, образованную минимальным числом понятий и фундаментальных соотношений, из которых логическим путем можно было бы вывести все понятия и соотношения отдельных дисциплин». Несмотря на свою глубокую и редкую для физиков преданность этой идее, Эйнштейн заметил:

Большая часть физических исследований посвящена развитию различных отраслей физики; предметом каждой отрасли является теоретическое осмысление большего или меньшего числа областей опыта; в каждой из них законы и понятия остаются по возможности тесно связанными с опытом'3.
Над этими словами могли бы призадуматься те социологи, которые ждут обоснованной общей системы социологической теории уже в наше время — или в недалеком будущем. Если физике за целые столетия, посвященные расширению теоретических обобщений, не удалось разработать всеобъемлющую теоретическую систему, тогда a fortiori социологии, которая лишь начала накапливать эмпирически обоснованные теоретические обобщения в скромных масштабах, вполне можно было бы посоветовать умерить свое стремление получить такую систему.

<< | >>

↑

Источник: Мертон Р.. Социальная теория и социальная структура. 2006

Еще по теме Универсальные системы социологической теории:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Социология управления - Экономическая социология - Этносоциология -