РОЖДЕНИЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

Исторические условия перехода от общества традиционного типа (крестьянского или какого-либо другого) к обществу индустриального типа (капиталистического или социалистического) являются сегодня самой важной проблемой, поскольку существует так называемый “третий мир” Экономисты и социологи, у которых спрашивали ответа на протяжении тридцати лет, показали себя полностью неспособными решить эту проблему; экономика промышленного роста, эффективная в индустриальных условиях, мало помогала в исследовании поднимающихся экономик, а социология развития — одновременно болтлива и косноязычна (“Changement”, глава 1).
Каковы начальные импульсы рождения индустриального общества? Этот вопрос остается без ответа даже для европейского прототипа. Все великие мыслители XIX века от Маркса до Вебера и многие современные историки хотели понять, каким образом Западная Европа, и только она, изобрела в XVI веке этот новый тип общества? Например, Китай и Индия, которые в ту эпоху были во многих отношениях впереди Европы, не смогли его придумать. По какой причине? Почему именно тогда? Эти вопросы, конечно, в первую очередь адресованы историкам, а не социологам, но иногда полезно выслушать социологов первыми.
Маркс определил шесть принципиальных этапов, которые привели к капиталистической промышленности: появление городов в начале средних веков; появление купцов и развитие ярмарок и торговых дорог; появление мануфактур, концентрирующих ремесленное производство либо в одном месте, либо под руководством одного купца, заставляющего рабочего работать у себя дома; развитие большой международной торговли в XVIII веке; превращение мануфактур в фабрики.
Эти этапы были в деталях изучены историками. Жордж Дюби настаивал на роли первой аграрной революции XII века в длительной динамике, изменившей сельскую экономику Западной Европы: из доманиальной системы каролингской эпохи она превратилась в экономику XIV века, содержащую в зародыше все элементы капитализма; таким образом происхождение нашего общества было передвинуто с XVI на XII век.
Но все эти исследования не позволяют ответить на фундаментальный вопрос, поставленный Максом Вебером: другие общества также знали города и купцов и располагали продуктивным сельским хозяйством. Однако есть города и города: “городская” концентрация обитателей в одном и том же месте прячет различных радикалов; не будем говорить здесь и о теократических городах древнего Среднего Востока или доколумбовой Америки, ограничившись античной Грецией и Китаем XV века. Согласно Максу Веберу, античный город, его правящие слои, капитализм, интересы демократии образуют специфичность античности, направленную на политическую и военную активность. Античный город был, начиная с создания гоплитического порядка, корпорацией воинов. Средневековый город, находившийся под властью цехов, представлял собой общество, ориентированное на экономические организации. Буржуазия могла использовать военную силу, но во внутренних городах эта сила не составляла фундамента экономической активности и не могла выводить на прямую дорогу “рациональную” экономику, поскольку военная сила находилась вовне.
В своем труде о “появлении капитализма в Китае” Этьен Балаш пишет, что: “Китайский город эпохи Тан[49] был городом мандаринов и власти, городом, в котором купцы не имели места. Задача этого города заключалась в том, чтобы показывать власть Империи и Императора”

Средневековый город, напротив, был городом купцов, чуждых феодальной системе, он развивался там, где феодализм еще не набрал силу (Фландрия, Северная Италия), и благодаря привилегиям, которые давали ему полную автономию и определяли легитимность буржуазии. Когда феодальная система распалась, буржуазия вышла на первый план в обществе и образовала триумфальное шествие экономической логики против логики религиозной и политической. Феодализм, следуя евангельскому принципу (“кесарево Кесарю”)1, отказывался признать купцов, но они в конце концов победили. Это историческое “объяснение” тем не менее не содержит искомого теоретического ответа.
Следующий вопрос Макса Вебера также не имеет ответа: как средневековые купцы превращались в капиталистов XVI века? В работе “Протестантская этика и дух капитализма” Вебер пишет:
До середины прошлого века жизнь скупщика изделий домашней промышленности (во всяком случае, в некоторых отраслях текстильной промышленности континентальной Европы) протекала, по нашим понятиям, довольно спокойно. Ее можно представить себе следующим образом: крестьяне приезжали в город, где жил скупцик, со своими изделиями, которые подчас (если это были ткани) преимущественно или целиком выделывались ими из своего сырья; здесь после тщательной (в ряде случаев официальной) проверки качества изделий они получали установленную оплату Клиентами скупщика для сбыта товара на дальнее расстояние были посредники, также приезжие, которые обычно приобретали изделия не по образцам, а руководствовались знанием привычных сортов; они брали товар либо со склада, либо же заблаговременно заказывали его; в этом случае скупщик в свою очередь заказывал требуемое у крестьян.

Поездки с целью посещения клиентов либо вообще не предпринимались, либо предпринимались редко, с большими промежутками; обычно достаточно было корреспонденции или постепенно внедрявшейся рассылки товаров. Не слишком утомительный рабочий день — около 5 — 6 рабочих
часов, — часто значительно меньше, больше лишь во времена каких-либо торговых кампаний, там, где они вообще имели место; сносный заработок, позволявший вести приличный образ жизни, а в хорошие времена и откладывать небольшие суммы; в целом сравнительно лояльные, основанные на совпадении деловых принципов отношения между конкурентами; частое посещение “клуба”; в зависимости от обстоятельств кружка пива по вечерам, семейные праздники и в целом размеренная спокойная жизнь.
Если исходить из коммерческих деловых свойств предпринимателей, из наличия капиталовложений и оборота капитала, из объективной стороны экономического процесса или характера бухгалтерской отчетности, то следует признать, что перед нами во всех отношениях “капиталистическая” форма организации. И тем не менеее это “традиционалистское” хозяйство, если принять во внимание дух, которым оно проникнуто. В основе подобного хозяйства лежало стремление сохранить традиционный образ жизни, традиционную прибыль, традиционный рабочий день, традиционное ведение дел, традиционные отношения с рабочими и традиционный, по существу, круг клиентов, а также традиционные методы в привлечении покупателей и в сбыте — все это, как мы полагаем, определяло “этос” предпринимателей данного круга.
В какой-то момент, однако, эта безмятежность внезапно нарушалась, причем часто это отнюдь не сопровождалось принципиальным изменением формы организации — переходом к замкнутому производству или к введению механических станков и т. д. Происходило обычно, скорее, следующее: какой-нибудь молодой человек из среды скупщиков переселялся из города в деревню, где тщательно подбирал ткачей, значительно усиливал степень их зависимости и контроль над их деятельностью и тем самым превращал их из крестьян в рабочих: одновременно он старался сосредоточить в своих руках весь сбыт посредством установления тесной связи с низовыми контрагентами, то есть с магазинами розничной торговли, сам вербовал покупателей, ежегодно регулярно посещал их и направлял свои усилия на то, чтобы качество продукции отвечало их потребностям и желаниям, “было бы им по вкусу”; одновременно он проводил в жизнь принцип “низкие цены, высокий оборот”
Затем происходило то, что всегда и повсеместно следует за подобным процессом “рационализации”: кто не поднимался, тот опускался. Идиллия рушилась под напором ожесточенной конкуренции, крупные состояния, возникшие в новых условиях, не отдавались в рост, а вкладывались в производство. Прежней уютной, спокойной жизни приходил конец, наступала пора суровой трезвости: те, кто подчинялся законам времени и преуспевал, хотели не потреблять, а приобретать; другие стремились сохранить прежний строй жизни, но вынуждены были ограничить свои потребности”[50].
Города негоциантов и банкиров, например Флоренция Медичи, не привели к индустриальному обществу, которое мы видим впоследствии. Маркс подчеркивал, что капитализм рождается, когда предприниматель решает не рассматривать свои ценности как объекты накопления и ненужных расходов (подобно синьору) или как материал для плодотворных спекуляций (подобно купцу), а способен видеть в них капитал, производящий прибыль, которой он не хочет воспользоваться немедленно: там, где нет капиталиста, нет и капитала. Жажда приобретения одинакова у синьора, торговца и предпринимателя; с другой стороны, аскетизм, отказывающийся от радостей, которые дает в этом мире богатство, одинаков, по крайней мере, у монаха и предпринимателя; наконец, этика труда и профессиональное сознание всегда были у ремесленников. Эти три моральные установки, на первый взгляд противоречивые, вошли в мораль предпринимателя, как и в мораль кальвиниста; отказ от потребления и работа без перерывов позволяют первому аккумулировать капитал, а второму — чувствовать себя праведником. Но как и почему в один прекрасный день родилась эта мораль? Увы, мы не имеем ответа на этот вопрос, впрочем, как и на предыдущий. Противопоставлять Маркса Веберу так же естественно для социологии, как и противопоставлять Корнеля Расину для учеников школы; однако это противопоставление чисто риторическое, и анализы одного и другого являются абсолютно совместимыми и даже дополняющими друг друга.

<< | >>

↑

Источник: Мендра А.. Основы социологии: Учебное пособие для вузов.. 1998

Еще по теме РОЖДЕНИЕ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -