БЕДНОСТЬ

Рассматривая индустриальное общество XIX века, все наблюдатели сходились в отрицательной оценке капиталистической системы: социалисты, марксисты, либералы и реакционеры объединялись, доказывая, что обогащение одних шло параллельно с пауперизацией[51] других и что нельзя избежать закона прибыли и “железного закона заработной платы” (“выколачивания сверхприбыли”, согласно другому словарю).

Некоторые делали заключение о неизбежности революции, другие утверждали, что необходимо заниматься благотворительностью среди рабочих и улучшать условия их жизни, но все были едины в пессимизме. XX век, напротив, принес надежду, что возрастание увеличивает пирог, каждый получает все большую часть: неравенство не имеет принципиального значения, и условия жизни у всех улучшаются. Бедность стала постоянной темой беспокойства.
Волнения и скандалы, вызванные этим открытием, не подрывают экономического оптимизма, потому что бедные рассматриваются только как индивиды, которым принадлежит меньше, чем остальным, и которым надо дать больше. В Соединенных Штатах, например, линия, определяющая бедность, расположена на уровне, ниже которого люди считаются бедными, или, более стыдливо, непривилегированными (underpriviledged); в зависимости от доброты эта линия проходит выше или ниже: от 15 до 25% людей бедны. Данные утверждения обнажают проблему и оспариваются несколькими работами. Развитие индустриального общества захватывает не все слои, оно оставляет в стороне группы, пребывающие в своем состоянии и подвергающиеся пауперизации в сравнении с остальным процветающим обществом. В странах “третьего мира” богатые очень богаты, представители среднего класса — бедны, а бедняки — вообще за гранью бедности. В индустриальных странах при том, что уровень жизни поднимается, бедные пауперизуются и все больше отличаются от большинства, увеличивающего свое потребление.
Изучение социальной политики в Соединенных Штатах и в Европе (бесплатная медицина и т. п.) показывает, что меры, предназначенные для “бедных”, не охватывают наиболее бедных, которые не платят налоги, не переселяются в новые квартиры и т. д.; маргинальность этих людей часто усиливается мероприятиями, направленными на них, но их не достигающими. Этнографические исследования бидонвилей позволяют изменить перспективу и не рассматривать бедняков с отрицательной точки зрения как людей, имеющих меньше, чем другие, а, напротив, дают возможность взглянуть на них с положительной точки зрения как на странное племя посреди наших больших городов, имеющее свою логику и свой образ жизни.
Показателен пример бидонвиля Нуази-ле-Гран, изученного Жаном Лаббенсом. Этот временный лагерь переселенцев должен был интегрировать своих обитателей в “нормальную” жизнь. Но рассматриваемая популяция была стабильна во многих отношениях. Лагерь не представлял собой только собрание выходцев из деревни: 15% жителей пришли из деревни, 45% — из городских районов и 40% -- из Парижа, причем для 90% жителей бидонвиля их текущая ситуация была как бы наследственной: прежде они жили в аналогичных условиях. Социальное общество лагеря мало-помалу сформировалось и защищало свои семьи от индустриального городского общества, в котором они не нашли себе места; с течением времени поселок привлекает новых членов, многих из которых объединяют родственные связи: более половины обитателей бидонвиля — родственники. Среди жителей временного лагеря женатые пары составляли 51%, сожительствующие — 37% и неженатые — 12%: очевидное доказательство патологической нестабильности этих семей для полезного труда.

Изучение показало, что крепость союза, законного или нет, для жителей бидонвиля одинакова: сожительство, с их точки зрения, ничем не менее стабильно, чем женитьба. В обоих случаях мужчина работает, когда может (23% не работают), и приносит заработок жене, которая не работает. Более того, женатые мужчины имеют профессии менее вознаграждаемые, чем профессии сожительствующих мужчин, а сожительствующие женщины работают реже (10%), чем женатые (14%). И женатый и сожительствующий мужчина, не имеющий работы, должен помогать своей жене, приводить в порядок хижину. В среднем семьи имеют четверых детей (4,3 — у женатой пары, ,2 — у сожительствующей). Единственной заметной разницей между данными парами является манера определять нрава и обязанности. У женатых мужчина, как правило, старше женщины, в то время как у сожительствующих мужчина часто бывает моложе женщины; в первом случае более авторитетен мужчина, во втором — женщина.
Дети, изученные с помощью теста Ван Леннепа, обнаруживают очень заметную “слабость я” Они характеризуются чувствами неполноценности и бессилия, делающими их безоружными и пассивными перед судьбой: их надежды и действия нереалистичны и полностью отрицают причинную связь. Девушки мечтают о решениях, которые будут им ниспосланы “свыше”, а юноши проявляют агрессивность. Если им повезет и они “выйдут в люди”, то лишь благодаря сильным мира сего, благодетелям, о которых юноши будут отзываться неблагоприятно, а девушки говорить как о защитниках. Отсюда понятно, почему дети и их родители не придают большого значения школе и изучению какой-либо профессии. Молодому человеку ищут защитника и помещают его к торговцу или ремесленнику: он будет обучаться работе маргинальной и непостоянной.
Лагерь обещает индивидам и их семьям безопасность, которую общество им не дает; безопасность существует благодаря социальным службам и особенно благодаря взаимопомощи, обеспечивающей поддержку со стороны соседей: тарелку еды или уход за больным. Внутренняя экономическая жизнь, изолированная от внешнего мира и немонетаризированная, имеет свои законы, позволяет жить и переносить бедность.
Описанная выше ситуация не соответствует ситуации в странах “третьего мира”, где нищета и бидонвили соединены с массовой эмиграцией из деревни и где наблюдается движение в сторону урбанизации и индустриализации, аналогичное тому, которое Европа познала в XIX веке. Американский этнолог О. Льюис сравнивает бидонвили Мехико и фавелы Рио с негритянскими гетто Нью-Йорка и “сельскими” деревнями Аппалачей: с точки зрения индивидов ежедневная жизнь сравнима, но с точки зрения общества имеются различные феномены с несхожими ролями.
Сегодня в индустриальных странах бедность стабилизирует стремительно исчезающие берлоги и бидонвили, но, благодаря “инцидентам” в профессиональной и семейной жизни и “инцидентам со здоровьем” рождается новая бедность. Безработица, разводы, тяжелые болезни “сталкивают” индивида в категорию получающих социальную помощь или вообще исключают из общества: его должны взять на содержание семья, родственники или социальные службы, и с этого момента он носит социальное клеймо, от которого очень трудно избавиться. Зная это, многие бедные люди отказываются от помощи, что ухудшает их ситуацию и полностью их маргинализует.

<< | >>

↑

Источник: Мендра А.. Основы социологии: Учебное пособие для вузов.. 1998

Еще по теме БЕДНОСТЬ:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -