«ГОЛУБАЯ КРОВЬ» - ПОСЛЕДНИЙ АКТ ТРАГЕДИИ НАУКИ В СССР, ИЛИ ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПРОФЕССОРА Ф.Ф.БЕЛОЯРЦЕВА

В самом начале 60-х годов появились сообщения об идее американца Генри Словитера, предлагавшего создать насыщенные кислородом воздуха эмульсии перфторуглеродов в качестве дыхательной среды и возможных кровезаменителей.

В 1966 году Лиленд Кларк поместила мышь, как рыбу, в аквариум, наполненный перфторэмульсией. В густой тяжелой белой жидкости концентрация кислорода была столь большой, что погруженные в нее мыши могли некоторое время «дышать» ею вместо воздуха. Жидкость заполняла легкие, и содержавшегося в ней кислорода оказывалось достаточно, чтобы поддерживать их жизнь. Мыши делали судорожные движения, заглатывая и выдавливая из легких эмульсию. Погибали они не из-за недостатка кислорода, а от утомления мышц грудной клетки — тяжело качать густую жидкость.
В 1968 году Роберт Гейер осуществил тотатальное, 100-процентное замещение крови крысы на перфторэмуль- сию — крыса осталась живой. В 1969 году разработкой перфторэмульсионных заменителей крови занялись американские и японские исследователи (Green Cross Corporation). Ведущим был известный японский исследователь Найта. Известен он был еще и преступными опытами на людях во время второй мировой войны...
Перфторуглероды — это цепочки углеродных атомов, у которых все свободные валентности замещены атомами фтора. Химическая связь углерод-фтор чрезвычайно прочна, фторуглероды поэтому совершенно инертны — не вступают ни в какие химические реакции. Их молекулы гидрофоб- ны — жироподобны — и в воде нерастворимы. Однако они могут образовывать эмульсии — мельчайшие капельки, взвешенные в воде. Аналогичным образом сливочное масло, нерастворимое в воде, образует эмульсию — молоко, когда
капельки масла, покрытые пленкой белков — стабилизаторов эмульсии, плавают, не слипаясь, в воде (молочной сыворотке). «Рецепт» эмульсий зависит от ряда факторов: от вида молекул фторуг- леродов, от способа приготовления капель — диспергирования и, главное, от подбора подходящего стабилизатора эмульсии.
Соединения углерода и фтора химически инертны.
Но свободные ионы фтора — яд, блокирующий биохимические превращения. Углерод, не все валентности которого связаны с другими атомами углерода и фтора, образует химически активные молекулы. Поэтому впол-              И.JI.Кпуняни,
не химически инертны и
пригодны для приготовления таких эмульсий только полностью фторированные соединения углерода: перфторуглероды.
Синтез перфторуглеродов — большое событие в химии XX века. Все знают замечательный полимер — тефлон. Тефлоновые поверхности лыж не требуют смазки и скользят (т.к. гидрофобны!) по снегу в любую погоду. Тефлоновые сковородки позволяют жарить картошку без масла. В эмульсии тефлоноподобных перфторуглеродов. как и. например, в подсолнечном масле, растворяется в десятки раз больше кислорода, чем в чистой воде.
В СССР химия фторуглеродных соединений была на высоком уровне. В значительной степени это было результатом работ И.Л.Кнунянца — академика и генерала — и его многочисленных сотрудников. Генерала, так как много лет он работал в области военной химии. (Он вместе с Б.П.Белоусовым работал в Военной академии химической защиты.) После создания А.Н.Несмеяновым ИНЭОСа (Института элементоорганических соединений) И.Л.Кнунянц возгла
вил в этом институте большую лабораторию. Это был замечательный, прогрессивный человек. Многие годы он поддерживал передовую науку в борьбе с Лысенко и издавал журнал, публиковавший статьи на актуальные темы независимо от мнения реакционеров. Все же хорошо быть генералом.
После первых сообщений о возможности дышать в пер- фторуглеродной эмульсии наступило затишье. Могло показаться, что экстравагантные работы Словитера и его последователей останутся лишь примером занятных чудес современной химии. Однако внезапное исчезновение из литературы новых научных направлений, как правило, означает их переход в ранг секретных.
В конце 70-х по «специальным каналам» правительство СССР получило сообщение о проводимых в США и в Японии работах по созданию кровезаменителей на основе перфторуглеродных эмульсий. Сообщение взволновало. Стало очевидно стратегическое значение этих исследований. Холодная война была в разгаре. Перенасыщенные ядерным оружием «сверхдержавы», США и СССР, не могли исключить возможность его применения. Дипломатия основывалась на «позиции силы». Напряжение в мире возрастало. Нужен был М.С.Горбачев, чтобы мир избавился от кошмара. Но до Горбачева было еще несколько лет — напряженных и мрачных.
При любой войне, и особенно при ядерной, жизнь уцелевшего в первые секунды населения и войск зависит не в последнюю очередь от запасов донорской крови. Переливание крови в этих случаях должно быть массовым. Донорскую кровь хранят в холодильниках, зависящих от электрической сети. Разрушение этой сети означает гибель донорской крови. Да и без катастроф сохранение донорской крови — чрезвычайно сложное дело. Многие могучие научные лаборатории и институты заняты этой проблемой. Долго хранить кровь все равно не удается. Даже в мирное, благополучное время донорской крови не хватает. Катастрофы на транспорте, землетрясения, ожоги — и по радио обращаются к населению с просьбой сдать кровь определенной группы.
Но этого мало. Донорская кровь часто заражена вирусами. Случаи заболеваний гепатитом в результате переливания крови все более учащались. А тут на мир надвинулся СПИД.
Мысль, что от всего этого можно избавиться посредством безвредной, незаражеиной, лишенной групповой ин
дивидуальности, не боящейся нагревания перфто- руглеродной эмульсии, воодушевляла. И правительство поручило Академии наук решить эту проблему.
В то время в Институте биофизики появился новый сотрудник — Феликс Федорович Белоярцев — врач, доктор медицинских наук, профессор. Он был молод и талантлив. В медицине редко удается стать доктором наук в молодом возрасте. Белоярцев получил докторскую степень по анестезиологии в 34 года.
Он работал в престижном процветающем учреждении — Институте сердечно-сосудистой хирургии Академии медицинских наук. Ему хотелось углубиться в науку, в «причины явлений». Он рано защитил докторскую диссертацию, потому что на самом деле работал в медицине буквально с раннего детства. Его отец — известный хирург в Астрахани. Феликс с раннего возраста проводил многие часы в операционной отца и возле нее. Студентом медицинского института он значительно превосходил сокурсников исходной, домашней подготовкой. А еще знал и любил читать стихи. Играл на фортепиано... Умный, талантливый, обаятельный — какие еще нужны слова? Наверное, он производил сильное впечатление на своих однокурсниц.
Он привык к восхищению окружающих. Его успехи в медицине давали для этого еще больший повод.
Он пришел в наш институт для занятий «медицинской биофизикой» еще без четкой программы. А тут — совпало — вице-президент АН СССР Ю.А.Овчинников поручает директору института Г.Р.Иваницкому заняться перфторуг- леродными кровезаменителями.

Институту была обещана любая помощь. Предстояло организовать сотрудничество химиков, синтезирующих разные виды перфторуглеродов и стабилизаторов эмульсий из школы Кнунянца, заводов, осваивающих их промышленное производство, экспериментаторов-биофизиков, биохимиков, инженеров, разрабатывающих необходимые приборы и аппараты и, наконец, клиницистов.
Белоярцев и Иваницкий дружно взялись за дело. Они счастливым образом подходили для этой работы. Оба легко общались с разными людьми, оба были неутомимы и энергичны. Иваницкий в качестве директора Пущинского научного центра и Института биофизики имел разнообразные связи с множеством лиц в академических кругах. Белоярцев — в медицинских.
Спешно была создана лаборатория медицинской биофизики. Сотрудников по необходимости набирали экстренно, без должного предварительного знакомства. Это сыграло потом роковую роль.
Обаятельный Белоярцев оказывался часто несправедливым администратором. Его стиль общения, порядки в его лаборатории не походили на неторопливую жизнь чисто академических коллективов. Работали не просто с повышенной нагрузкой, но и в условиях не всегда корректного поведения заведующего. Пожалуй, это сказано излишне мягко. Приветливый и общительный Феликс Федорович в качестве начальства имел совсем другой облик. Был резок и груб с сотрудниками. В лаборатории сложилась нелегкая обстановка. Отчасти это объяснялось тем, что далеко не все сотрудники имели ожидаемую при их приеме на работу квалификацию. Феликс Федорович, наверное, исходил из чрезвычайной государственной важности решаемой задачи, а тонкости психологии сотрудников в этой связи считал второстепенными. Он трагически ошибся...
Меня насторожил Белоярцев на первом же докладе о проблеме фторуглеродов на ученом совете института. Я спросил, может ли быть, чтобы гидрофобные капельки эмульсии не прилипали к липидным мембранам клеток, гидрофобным участкам стенок кровеносных сосудов, чтобы они не влияли на состояние клеток? Он ответил мне, не задумываясь: «Нисколько не влияют! Это известно». Я понял, что он не знает физической химии и отвечает так, чтобы не дискредитировать идею применения фторуглеро-
дов. С того первого совета я стал относиться к работе Белоярцева с недоверием.
А тем временем работы разворачивались. В них было вовлечено около 30 различных учреждений. Параллельно и независимо анаюгичные исследования начали в Ленинграде и в московском Институте гематологии и переливания крови. Главной опорой Белоярцева в лаборатории стали Евгений Ильич Маевский, Бахрам Исламович Исламов и Сергей Иванович Воробьев.
Б.И.Исламов — активно работающий врач, хирург с широким кругозором и склонностью к новым путям в медицине. Он взял на себя поиски путей применения перфторуглеродных эмульсий в сердечно-сосудистой хирургии. С.И.Воробьев — неутомимый экспериментатор, со времени своей дипломной работы в нашем институте занятый проблемами физиологии эритроцитов. Е.И.Маевский — чрезвычайно эрудированный врач (по образованию), много лет работающий в нашем институте биохимик и биофизик. Он был в этой лаборатории, вероятно, единственным, кто мог активно использовать знания физической химии для решения медико-биологических проблем. Маевский — классический оратор, с излишней, может быть, гладкостью и интонационной красивостью речи. Его доклады, как и Белоярцева (медицинский стиль), были сплошь посвящены бесспорным успехам и достижениям. Трудности и нерешенные проблемы не затрагивались.

Оправданием этого напора, этого победного стиля, опять же, служила важность решаемой задачи. Она, эта важность, воодушевляла их. «Ребята, мы делаем большое дело! Все остальное неважно». Белоярцев носился в своих «Жигулях» из Москвы в Пущино и обратно — иногда дважды в день. Нужно было добывать исходные компоненты для приготовления эмульсий, заказывать и доставать приборы, вовлекать в сотрудничество институты и клиники.
В громоздкой плановой системе обеспечения науки все заказы на реактивы и приборы полагалось делать предварительно, за год. Через год вы узнавали, что таких-то реактивов нет, а приборы такого-то класса стоят гораздо дороже ваших возможностей и потому заказывайте их на следующий год. Этого Белоярцев вынести не мог. Он заказывал уникальные приборы и аппараты, оплачивая их, если было нужно, наличными деньгами.
Они перевыполняли планы — делали за несколько меся
цев то, что планировали на год. Директор Иваницкий писал приказ о выплате иногда очень больших премий за особые успехи в работе. Белоярцев предупреждал сотрудников: «Тебе половина, а половину отдашь для заказа прибора». Обычно с этой половиной тот же сотрудник ехал к мастеру, создающему нужный прибор или аппарат. Наивный энтузиаст Белоярцев! Он плохо знал некоторых своих сотрудников — речь шла о деньгах, и это пробуждало темные чувства в душах. Но дело двигалось.
В исследованиях американцев и японцев, создававших свои перфторуглеродные кровезаменители, наступил кризис. Животные часто погибали после введения препаратов от закупорки сосудов. Дело было в ошибочной тенденции, в стремлении возможно быстрее вывести препарат из организма. Для этого они делали эмульсию из относительно крупных капель — чем крупнее капли, тем легче они слипаются, образуя мицеллы, поглощаемые фагоцитами. Но при этом неизбежна закупорка мелких сосудов.
Белоярцев, Маевский, Воробьев пошли по другому пути. Они стали готовить эмульсии с возможно более мелкими частицами. Идея эта, возможно, пришла к ним из работ специалиста в области коллоидной химии Натальи Петровны Коноваловой, но рабочий контакт с ней не получился. Для приготовления таких частиц понадобилось создание специальных аппаратов. На изготовление этих аппаратов — их делал замечательный умелец из Черноголовки — и были необходимы большие суммы наличных денег.
Средний размер частиц эмульсии в перфторане около 0,1 микрона. Размер эритроцита — 7 микрон. Это соотношение обусловило все успехи.
Почти все виды функциональных расстройств в медицине в конце концов связаны с нарушениями кровоснабжения. Сжимаются капилляры — ухудшается кровоток, уменьшается снабжение клеток кислородом. В бескислородной среде начинает преобладать гликолиз — расщепление глюкозы до молочной кислоты. Закисляется среда — еще больше сжимаются капилляры — еще меньше доходит до данного места кислорода, и так до полного перехода на бескислородный режим. Так бывает при воспалении, так происходит при травмах. Мелкие частицы перфторэмульсии проникают через сжатый капилляр. Они несут мало кислорода — меньше, чем принес бы эритроцит: «кислородная емкость» перфтор- эмульсий значительно ниже, чем нормальной крови. Но
маленькая струйка кислорода изменяет ход процесса. Капилляры несколько расширяются. Поток частиц эмульсии возрастает. Капилляры открываются еще — поток кислорода возрастает. Наконец просвет капилляров становится достаточным, чтобы «протиснулись» эритроциты. Кровоснабжение восстанавливается.
Имели ли авторы в виду эту картину, когда пошли по пути уменьшения частиц эмульсии? Не знаю. Может быть, имели. Белоярцев — автор книг по анестезиологии, Маевс- кий — врач, биофизик и биохимик. Воробьев — выпускник Ижевского университета, где его первый учитель, профессор Э.КЛайзан, всю жизнь занимался физиологией эритроцитов. А может быть, они лишь потом осознали, сколь замечательны результаты их выбора мелких частиц. Это уже неважно.
Однако американские и японские исследователи использовали крупные частицы, чтобы обеспечить выведение пер- фторпрепаратов из организма. В опытах лаборатории Белоярцева было показано, что мелкодисперсные препараты довольно быстро выводятся из организма. Путь их выведения оказался неожиданным — через легкие. Гидрофобные микрокапельки проходят через огромную поверхность (гидрофобных!) мембран легочных альвеол. Все это вызывало энтузиазм и ощущение успешного решения задачи чрезвычайной важности. Прошло всего около трех лет.
Испытания перфторана на лабораторных животных шли успешно. Перфузируемые перфтораном (вместо крови) кроличьи сердца сохраняли сократительную способность намного дольше, чем при перфузии физиологическим раствором. В перфторане прекрасно росли клеточные культуры. По двору института прогуливали собаку, 70% крови которой было замещено на перфторан. Через полгода эта собака принесла здоровых щенков.
После 2000 экспериментов на животных 26 февраля 1984 года Фармкомитет СССР дал разрешение на проведение первой фазы клинических испытаний. 15 марта 1985 года было дано разрешение «на проведение второй фазы клинических испытаний препарата перфторан в качестве кровезаменителя с функцией переноса кислорода в лекарственной форме — эмульсия во флаконах... Испытания провести в следующих клинических учреждениях: Главный военный клинический госпиталь им.Бурденко (300 флаконов), Военно-медицинская академия им. Кирова (300 флаконов), кафедра детской хирургии 2-го Московского

ордена Ленина государственного медицинского института (200 флаконов), Институт хирургии им. Вишневского (300 флаконов), Институт трансплантологии (300 флаконов), Днепропетровский медицинский институт (300 флаконов)... в каждом учреждении не менее чем на 50 больных... Поручить разработчику препарата обеспечить указанные клиники копией решения Фармкомитета, утвержденной инструкцией по второй фазе клинических испытаний, паспортом-спецификацией с указанием результатов контрольных анализов и пр...»
В ходе этих испытаний особо впечатляющие результаты были получены при хирургических операциях на «сухом» сердце, когда организм снабжается кровью посредством аппарата искусственного кровообращения, а сердце омывают и перфузируют отдельно. Перфузия перфтораном дала прекрасные результаты.
Еще до получения разрешения на клинические испытания перфторана в качестве частичного кровезаменителя на людях в Москве шестилетняя девочка была сбита троллейбусом. С переломами в тазобедренной области и травмой головы она была доставлена «скорой помощью» в ближайшую детскую больницу. Там ошиблись с группой крови — перелили не ту кровь. Смерть казалась неизбежной. Врачи, ежедневно видящие эти страшные картины, были готовы смириться с неизбежным. Родители, не покидавшие больницу, эту мысль отвергали. Был собран консилиум. Детский хирург друг Феликса Белоярцева профессор В.А.Михельсон сказал: «Последняя надежда — у Феликса есть какой-то препарат...» Консилиум с участием заместителя министра здравоохранения детского хирурга профессора Ю.Ф.Исакова постановил «по жизненным показаниям просить профессора Белоярцева...»
Белоярцев услышал просьбу по телефону, бросился в автомобиль — от Пущино до Москвы около 120 км — привез две ампулы перфторана. В Пущино у телефона остался Маевский. «Что делать, — позвонил через некоторое время Белоярцев, — она жива, после введения первой ампулы, кажется, стало лучше, но наблюдается странный тремор (дрожь)?» — «Вводи вторую!» — сказал Маевский. Девочка выжила. Ее снимали в кино, когда ей было около

16. лет.

Я тогда мало знал подробности работы с перфторуглеро- дами. Не знал, сколь широко испытывали в клиниках пер- фторан. Мне хватало своих проблем.
14 Шноль С. Э.

Весной 1985 года работы по производству и испытаниям перфторана были выдвинуты на соискание Государственной премии СССР. По нормам в коллективе, выдвигаемом на премию, должно было быть не больше 12 человек. В числе кандидатов на лауреатство, кроме химиков, синтезировавших все компоненты, были три основных создателя перфторана: Белоярдев, Маевский, Исламов.
Нет! Не надо было этого делать! Не надо делить лавры! При дележе пробуждаются темные силы. Летом 1985 года Пушино наполнилось зловещими слухами. «Это преступники! — кричали возбужденные люди. — Они испытывают свои препараты на умственно отсталых детях в детских домах! От их препарата в Афганистане погибли сотни наших раненых! Они вводят в кровь пациентам нестерильные препараты и заражают больных! Белоярцев отнимает у сотрудников деньги, чтобы устраивать банкеты!»
На закрытый для посторонних ученый совет нашего института, собранного для рассмотрения конфликтной ситуации в лаборатории Ф.Ф.Белоярцева, пришел С.Б.Гюльа- зизов — тот самый сотрудник КГБ, заместитель директора Путинского научного центра, против назначения которого неосторожно протестовал Иваницкий. Борис Вепринцев спросил его: «А вы-то зачем пришли?» — «Знаете ли, — сказал тот, приятно улыбаясь, — дело очень интересное...» На этом совете часть сотрудников лаборатории высказывала претензии к Феликсу Федоровичу. Однако никаких «ужасов» с испытаниями на детях и раненых упомянуто не было.
На начало октября в Пущине был назначен большой симпозиум, посвященный применению перфторуглеродов в медицине. Там можно было надеяться выяснить истину. Однако приказом Ю.А.Овчинникова симпозиум был запрещен почти накануне открытия.
КГБ активно включился в расследование (им же, как потом оказалось, распространяемых) слухов.
Представители КГБ вызывали к себе сотрудников на многочасовые допросы. Их интересовали лабораторные журналы с протоколами испытаний и измерений, они получили письма — жалобы сотрудников, у которых Белоярцев «изъял» часть премии, выясняли, куда пошли деньги. Их интересовал расход спирта в лаборатории. Они полагали себя компетентными во всех вопросах.
Сказался опыт многих десятилетий советской власти. Без законных оснований и предъявления официальных доку
ментов на право допроса они терзали сотрудников. Это ладно, это их обычай. Но и сотрудники не протестовали и послушно отвечали на их безграмотные и беспардонные вопросы. У Маевского потребовали лабораторные тетради. И он отдал их, что сделало невозможным продолжение ряда исследований. Он рассказал им не только об успехах разработки перфторпрепаратов, но и о всех нерешенных вопросах. Их интересовало только последнее — для «дела».

Еще по теме «ГОЛУБАЯ КРОВЬ» - ПОСЛЕДНИЙ АКТ ТРАГЕДИИ НАУКИ В СССР, ИЛИ ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПРОФЕССОРА Ф.Ф.БЕЛОЯРЦЕВА:

1. 54. ПЯТЫЙ АКТ ТРАГЕДИИ
2. § 5. «Философия трагедии» или трагедия богоискательства?
3. 7. Кровь человека или животного?
4. 2.7.2. Унитарные и модулярные организмы: их жизнь и смерть. Жизнь - как экологическое событие. Демографические процессы
5. ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Алексей НАГОВИЦЫН КРАСНАЯ ШАПОЧКА ИЛИ МИФ О СМЕРТИ СМЕРТИ
6. КТО ТАКОЙ “ФРАНЦУЗ” ОППОЗИЦИЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ: КРОВЬ ИЛИ ПОЧВА?
7. Жизнь и смерть
8. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
9. ГЛАВА 9 ПЕРЕД ЛИЦОМ СМЕРТИ: ЧЕТЫРЕ ПОСЛЕДНИХ ОТКРОВЕНИЯ
10. Стратегия АКТ или ААТ для профилактики ИИ и тромбоэмболии
11. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
12. Жизнь, смерть, бессмертие в духовном опыте современного человечества
13. Жизнь, смерть и душа в представлении дзэн
14. НА ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ. ИЗОБРАЖЕНИЕ ИДЕАЛИСТОВ 10
15. ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ ВСЕЛЕННОЙ. ОЩУЩЕНИЕ, ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
16. Шемшук В. А.. НАШИ ПРЕДКИ. Жизнь и гибель трёх последних цивилизаций., 1996
17. ПОСЛЕ ГИБЕЛИ Ф.Ф.БЕЛОЯРЦЕВА
18. § 2 От шекспировских трагедий к «философии трагедии»
19. 9. Смерть или уход
20. Акт о парламенте 1949 г. Акт, изменяющий Акт о парламенте 1911 г. (16 декабря 1949 г.)