§ 5. Шеллингианство Н.И. Надеждина о роли искусства в жизни полярных народов

В истории человечества и каждого народа Н.И. Надеждин выделяет эпохи младенчества, юности и старости. «Эпоха младенчества есть то время, — пишет он, — когда человек жил сообразно с природою и обретал в ней все для удовлетворения малых нужд своих. Это время есть тот "золотой век", который описывают поэты» . Младенчество человечества протекало, по его мнению, на севере: «Долго кружились народы по лицу земли. Как волны бунтующего моря толпы пришлецов одни других истребляли, прогоняли, сокрушали и рассеивали по поверхности всколебленной земли ... Но с течением времени и веков это кружение мало-помалу остановилось. Северная колыбель народов, наконец, опустевшая, не могла более доставлять новых племен для опустошения стран южных»543. Но после исхода народов, отмечает Н.И. Надеждин, были и теперь еще есть грубые и необразованные племена, кои остались навсегда младенствующими544. К категории «младенствующих» логично отнести полярные народы, так и не покинувшие «северную колыбель» человечества.

В чем же выражается младенчество народов? По мнению Н.И. Надеждина, в инстинкте изящного творчества и доверии к природе.

История изящных искусств начинается, как полагает он, вместе с историей рода человеческого545. Человек рождается творцом, художником, а искусство составляет природу человека. Человек сам есть художественное произведение «всемощного, всезиждительного творчества, воззвавшего из ничтожества всю неистощимую пучину бытия»546. И далее продолжает: «Посмотри на младенца! Едва он успеет утвердиться в новом, безвестном ему мире, едва несколько привыкнет к его чуждой, неприятной атмосфере, как первая искра человеческой самобытности выражается в нем прекрасною улыбкой: и сия улыбка, первый проблеск бессознательного самоуслаждения возникающей жизни есть прелюдия той свободы, гармонической игры сил, которая составляет начало изящного творчества!»547.

Говоря языком современной возрастной психологии, исток искусства — в младенческом комплексе оживления, завершающем преодоление кризиса новорожденности. Комплекс оживления выражается в настройке и интеграции анализаторов, в жизнерадостности и предметно опосредованной двигательной активности, позволяющей овладевать пространством и временем. Н.И. Надежин предлагает любопытную зарисовку: «Дикарь, сущий младенец человечества, еще не созревший ни для умственной, ни для нравственной деятельности, не успевший выработать в себе ни стройных идей, ни определенных целей, дикарь, управляемый одними животными побуждениями инстинкта, уже любит роскошествовать своей жизнью. По одолении гнетущих физических нужд, с коими он должен ратовать, всякий избыток сил, остающийся после упорной, изнурительной борьбы в самовластном его распоряжении, расточается им в игре, часто дикой и неистовой, но тем не менее преоб- ражающей себе свободу и могущество творческого воодушевления. В глубине дремучих американских лесов свирепый ирокез, содрав череп с замученного неприятеля, празднует свое торжество песнями и пляскою; досуг бедуина, скрывающегося от знойных лучей аравийского солнца под наметом пустынного шатра, услаждается мечтательной негой в бесконечном лабиринте восточной сказки; угрюмый финн отпевает медведя, падшего под его рогатиной, заунывной мелодией; ленивый остяк выползает из своей подснежной норы любоваться кривля- нием беснующегося шамана.

Впрочем, в приводимом описании содержатся ремарки, не позволяющие утверждать, что практически все народы переживают комплекс оживления. Так, «ленивый остяк» противопоставляется «беснующемуся шаману». В этом случае, скорее, наблюдается так называемый госпитальный синдром, объективно формирующийся в условиях сенсорной депривации. В концептуальном горизонте возрастной психологии народов наблюдаемые различия в их психической конституции могут интерпретироваться как социально-экологически обусловленные последствия различных форм протекания и разрешения возрастных кризисов (в данном случае — кризиса новорожденности)549.

Следующая точка бифуркации в возрастной этнопсихологии — кризис первого года жизни — маркируется альтернативами «доверие против недоверия». Сходную ситуацию описывает и Н.И. Надеждин: «Во время невинности и младенчества человек находится в совершенной доверенности к природе. Такого рода состояние существует и поныне, когда человек не ощутил еще неприязни к природе, но уже после испорченности нравов человек возымел недоверчивость к природе, прежний эдем невинности исчез, обнаружилось лукавство, хитрость, всякий старался вредить другому, — вот причина, что природа разоблачилась в отношении к нам. В состоянии нашего детства природа была простою и открытою матерью, везде видели только жизнь, но с возрастом человечества и природа, по-видимому, делалась неприязненною»550. По поводу этого описания можно заметить, что стереотипные представления об отношении аборигенов Севера к природе фиксируют психологическое состояние базисного доверия.

В «Лекциях по эстетике» Н.И. Надеждин на материале стилевой специфики изящных искусств предлагает резюмирующую характеристику полярных народов: «Народы полярные отличаются силой, твердо стию характера и мрачным, пылким воображением, ибо душа их есть изображение природы Севера. Стиль произведений народов полярных составляет также силу, роскошь в украшениях, мрачность и неопределенность. Музыка здесь есть песнь уныния, поэзия мрачна и величественна»551. Эти особенности полярного стиля, «арктическую грубость и суровость» Н.И. Надеждин объясняет тем, что «роскошь природы заменяется всеобщим омертвением». Экваториальный стиль, в свою очередь, отличают «колоссальность идеи», «чрезвычайная роскошь в украшениях» . Умеренный стиль характеризуется слиянием экваториального и полярного стилей.

Подводя итоги эстетическим размышлениям Н.И. Надеждина, обратим внимание на то, что он завершает просветительскую линию обсуждений специфики характера, ума и вкуса северных народов, выражающихся не только в повседневно-бытовом сознании, но и в своеобразном «полярном» стиле изящных искусств.