Глава XII О ТОМ, ЧТО МЫ ПОЗНАЕМ ЧЕРЕЗ ВЕРУ, ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ИЛИ БОЖЕСТВЕННУЮ

К убеждению в том, что нечто истинно, мы приходим в общем двумя путями.

Другой путь — это прпзпание авторитета личностей, заслуживающих доверия, кои удостоверяют то, что для нас самих пе очевидно. Это пазывают верой или доверием, основываясь на следующем высказывании святого Августина: Quod scimus, debemus rationi; quod credimus, autoritati31.

IIo так как авторитет может быть двоякого рода — божественный пли человеческий, вера также бывает божественной или человеческой.

Божественная вера не может ввести в заблуждение, потому что Бог не может ни обманывать, ни обманываться.

Человеческая же вера способна вводить в заблуждение, ибо всякий человек, как сказано в Писании, есть лжец32 и, кроме того, те, кто уверяет нас, что нечто истинно, возможно, сами пребывают в заблуждении. Но, однако, как мы уже отметили выше, есть вещи, которые мы знаем только благодаря человеческой вере И которые следует считать столь же достоверными и несомненными, как если бы мы располагали их математическими доказательствами. К ним относится, в частности, то, что известно нам из сообщений стольких людей, что морально невозможно, чтобы опи сговорились утверждать одно и то же, если это не соответствует действительности. Например, людям обычно трудпо представить себе существование антиподов; однако, хотя мы там не были и знаем о них только благодаря человеческой вере, не верить в них может лишь безумец. II точно так же надо совсем потерять рассудок, чтобы сомневаться в том, что Цезарь, Помпей, Цицерон, Вергилий — это люди, действительно существовавшие, & но вымышленные лица вроде Амадиса33,

Правда, часто довольно трудно в точности определить, достигла ли человеческая вера такой степени достоверности или еще нет. Это служит причиной двух противоположных заблуждений: есть люди, которые верят любым слухам, иные же доходят до такой нелепости, что не желают верить даже самым достоверным фактам, если они затрагивают их предубеждения. Но все же можно обозначить те пределы, которые надо перейти, чтобы достичь такой степени доступной людям достоверности, а также те, за которыми ею уже несомненно обладают. Между первыми и вторыми есть середина, которая ближе либо к достоверности, либо к недостоверности, в зависимости от того, ближе ли она к тем или к другим пределам.

И если мы сравним два пути, какими мы приходим к убеждению в том, что нечто истинно,—разум и веру, мы увидим, что вера, без сомнения, всегда предполагает некоторое разумное основание.

Далее, не подлеяшт сомнению, что божественная вера должна иметь над нашим духом большую власть, нежели наш собственный разум. Сам разум внушает нам, что надо всегда предпочитать более достоверное менее достоверному и что изрекаемое Богом более достоверпо, нежели то, в чем пас убеждает паш равум. Ведь Бог неспособен нас обманывать, а паш разум способен обманываться.

Одпако при ближайшем рассмотрении становится яспо: то, что очевидно для нас благодаря умозрению или благодаря верному свидетельству чувств, никогда но бывает противоположным тому, что открывает нам божественная вера. Мы думаем, будто между тем и другим может быть противоречие, так как пе улавливаем, где кончается очевидность нашего разума и чувств. Например, когда совершается таипство евхаристии, чувства яспо показывают нам круглость и белизну, но опи пе сообщают нам, служит ли имепно субстапция хлеба причиной того, что наши глаза видят круглость и белизну, и, следовательно, вероучение отнюдь но противоречит очевидности наших чувств, утверждая, что это вовсе не субстанция хлеба, коей больше нет, ибо таипством пресуществления опа превратилась в тело- Иисуса Христа, и что мы воспринимаем теперь только образ и видимость хлеба, которые сохраняются, хотя самой субстанции уже нет.

Точно так же разум внушает нам, что одно тело по может находиться одновременно в разных местах, а два дела — в одном месте, но это отпосптся лишь к естественному состоянию тел; ведь было бы неразумием думать будто наш конечный ум в состоянии понять, сколь далеко простирается могущество Божие, которому нет границ. И когда еретики отвергают такие таинства веры, как Троица, воплощение и евхаристия, ссылаясь па их мнимую невозможность с точки зренпя разума, они явно отступают от разума, ибо притязают на то, чтобы постичь свопм умом всю беспредельность божественного могущества. Поэтому па подобные возражения можно ответить словами святого Августипа, сказанными по поводу такого проникновения тел: sed nova sunt, sed insolita sunt, sed contra naturae cursum notissimum sunt, quia magna, quia mira, quia divina, et eo magis vera, certa, firma35.