а) Натурализм есть миропонимание, присущее всякому наивному мыслителю, будь то первобытный человек, дикарь или представитель современного уклада жизни. Мир представляется ему в категории отдельной пространственно данной вещи и принимается таким, каким открывается непосредственно в акте чувственного познания.
Окружающее состоит, по его мнению, из материальных, осязательно конкретных сущностей, живущих во внешнем и чуждом ему пространстве и обладающих от себя теми свойствами и особенностями, в одеянии которых он их воспринимает. В той же самой чувственной схеме мыслит он себе и все сверхчувственное — само пространство, время, мир как целое, основные элементы космической жизни, Бога и душу, себя и т. п. Все это суть предметы, наглядно существующие и пространственно определенные. Сущее всегда дано, стало быть, наивному натуралисту в проекции, перспективно, как совокупность пространственно-субстанциальных вещностей, как natura naturata. И границы чувственной природы являются одновременно и границами его миропредставления. б) Такая точка зрения философски совершенно неприемлема уже потому, что она не только ничего не объясняет, а даже, наоборот, затрудняет всячески понимание Сущего. На самом деле! Если все в мире должно быть мыслимо в пространственной форме, то такой же участи подвергается и само пространство, которое, в свою очередь, требует нового пространства, и так ad infinitum. Если все в мире есть пространственная данность, то не может существовать отдельной вещи, ибо, чтобы быть отдельной, она должна быть отграничена от всего иного, в том числе и от самой границы, данной тоже как нечто пространственное, и так ad infinitum и без надежды прийти к какому-либо результату. 1 [Или Цезарь, или ничто (лат.)) 2 [природа сотворенная (лат.)] МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 137 Исли все в мире определено чувственным качеством, то не может быть самостоятельных предметных сущностей, ибо каждая из них состоит из нескольких свойств чувственного характера, исключающих друг друга всецело ввиду своей чувственной односторонности и потому не допускающих никакого объединения. Если все в мире пространственно, исщно и наглядно, то неразрешимы софизмы Зенона: Ахиллес по может догнать черепахи, ибо расстояние между ними делимо ad infinitum; стрела не может лететь в воздухе, ибо и каждый данный момент она покоится; никакого движения вообще не существует, ибо всякое движение есть переме- па, предмет же может двигаться лишь в том случае, если будет в себе неизменен. Если все в мире чувственно и материально, то совершенно непостижимы душа человеческая и божественное начало; ибо не душу свою имеет перед собою дикарь, когда видит в воде отображение своего телесного облика; ибо нет ничего святого в том чурбане, который сработан руками человеческими из куска дерева ипи камня.1 Сверх того, — и это особенно важно, — наивно-натуралистическая точка зрения совершенно иллюзорна: ее мир нишен всякого транссубъективного значения, распадается на чисто субъективные элементы и исчерпывается ими до конца. И прежде всего это касается чувственных качеств, которые, как таковые, являются простыми переживаниями созерцателя и имеют исключительно психический смысл. 11ч очевидная несводимость ни на что физическое, их мимолетность и неустойчивость, различие их у различных ими одних и тех же созерцателей при аналогичных обсто- мтельствах, факты патологического характера, явления сна п пр. служат тому несомненным доказательством. Матери- мистическое утверждение, что цвет есть определенное ко- иебапис частичек эфира, — такой же nonsens, как деревянное жеце/ю или кислая сладость. Равным образом исключительно • уб1.сктивное значение имеет и чувственная пространственное!!. наивного созерцания, являя собою лишь непременный пошаиатсльный usus человеческого духа. Ибо нигде не дана ими человеку как отдельный чувственный предмет, всегда пОиаруживается в связи с чувственными качествами, при пч удалении всегда бесследно исчезает, а при проложении и фипссубъективное становится метафизическим гипостазом, миичаемым вышеуказанным противоречием и многими дру 1 i'm: I’lnlo. Thcact. 151с—187а; Aristoteles. Metaphisica. I. 3—10; III. 2—6; VII, XII, ".IV, A nut Kiilik der rcinen Vemunft. B. 448—595; Herbert. S&mtl. Werke. IV. S. 54 ff., 146 I! HnutU'Y Лррсшnncc and Reality. 1908. P. 11—74, 121—132, 359—400; Taylor. Elements ..I M.ii.|.liVNlrN. 1909. P. 104-157, 198-278. 1 (ириимчкп (лат.)] 138 Б. В. ЯКОВЕНКО гими. Ведь реалистически утверждать, что пространственность находится чувственно вне созерцателя, так же бессмысленно, как утверждать, что красный цвет чувственно данной вещи не есть красный цвет ее восприятия. Точно так же лишена всякой транссубъективности и субстанциальная вещность или предметность чувственного восприятия. Во-первых, при разложении этого последнего на его психические моменты она бесследно исчезает, объективно-чувственно, значит, не присутствуя в непосредственном чувственном опыте. Во- вторых, она тем не менее постоянно налична в этом опыте нечувственным образом.
И в-третьих, этот нечувственный образ ее наличности не может быть отнесен на счет внесубъективного фактора, ибо в таком случае не только было бы непонятно проникновение внесубъективного начала в субъективную сферу вообще, но и само натуралистическое мировоззрение оказалось бы разрушенным, допуская вопреки себе самому какую-то сверхчувственную объективность. Утверждение существования трансцендентной вещи в себе совершенно абсурдно с точки зрения наивного реализма; ибо, с одной стороны, допуская ее, нельзя не спросить себя о том, где же она находится; ибо, с другой стороны, об этом никак нельзя спрашивать, признав наивнореалистически мир чувственно ограниченным и тем исключив всякую возможность какого-либо иного «где».1 Наконец, и перспективизм чувственного миропонимания обладает исключительно субъективным значением. Он всецело опирается на игру воображения, бессознательно направляющегося на непосредственные чувственные переживания и тем их quasi- проецирующего вовне. В действительности же никакое психическое состояние, никакой психический акт не могут ничего никуда проецировать, от-метывать или от-брасывать (ob-jectiviren). Ибо, чтобы проецировать вовне, проецирующее должно быть непрерывно связано с проецируемым, значит, и с самим это последнее в себе принимающим, «вне»; между тем психическое, являющееся в данном случае проецирующим, может быть связано вообще только с психическим; связь психического с непсихическим бессмысленна, невероятна; стало быть, либо цель достижения проекции, «вне», непсихична и проецирующим актом не достигается; либо это «вне» тоже психично и никакой проекции вообще не происходит, — в обоих случаях проекционизм, значит, совершенно иллюзорен. Вещный, субстанциальный мир на 1 См.: Descartes. Medit. 1, 3; Hume. Treatise. В. I P. I. Sect. 2, 7; II. Sect. 2, 3, 4, 5, 6; III. Sect. 1, 2, 8, 10, 12, 14; IV. Sect. 2; Fichte. Samtl. Werke. II. S. 200—247; Herbart. Samtl. Werke (Hrsg. von Kehrbach). IV. S. 59 ff.; Mill J. St. An Examination of Sir W. Hamilton’s Philosophy. 1867. P. 219 ff.; Spir. Gesaml. Werke. I. S. 345—384. МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 139 ивного реалиста есть мир фантазий, выдумок, самодельных и совершенно неправдоподобных построений.1 в) Эта внутренняя несостоятельность грубо примитивного натурализма была сознана философской мыслью еще на заре се самостановления: в лице Сократа мир вещей встретил беспощадного, равно теоретического и практического сокрушителя своих предрассудочных схем и фантазий, вдохновенного проповедника царства духа и свободы, властно призвавшего человечество к самопознанию. И с тех пор наступление каждого нового подъема в философском творчестве знаменовалось обновленным героическим усилием преодолеть деспотизм пространственной вещности, заполоняющей собою сферу жизни и оттуда всегда снова перебрасывающейся в сферу философии по времена упадка ее сил. Именно таков философский смысл религиозной проповеди и личной истории Иисуса Христа, обращающей человека от тела к духу. Именно таков внутренний смысл того методического скептицизма, которым открыл Декарт начало новой философской эры. И в окончательном низвержении грубого догматизма чувственной вещи заключается вся великая гносеологическая заслуга Канта, закрепленная навеки могучей идеалистической проповедью Фихте, Гегеля и Когена. Но уничтожить грубое проявление натуралистического предрассудка еще не значит сделать все. По лицу всей истории философской мысли рассыпаны многочисленные и многообразные обнаружения частичного или утонченного и замаскированного натурализма. Так, патристика, догматизируя сим- нолику Христа, представляет себе Бога всегда во образе чело- мсческом, иногда даже облекая Божественные лица в самую наглядную телесность и вещественность. Так, и Декарт, и Лейбниц, и Кант, и Коген односторонне рассматривают сущее м категории Бытия, насаждая тем своего рода критический натурализм. Так, Гербарт, Лотце и некоторые из современников (Шуппе, Ремке, Риль) в своих философских спекуляциях исходят из Данного, ухищренно универсализируя и формалистически опустошая его, но нисколько не избегая тем натурализма самой данности как таковой, являющейся не чем иным, как только более субъективистической формулировкой пер- гпективизма вещности. Чтобы уничтожить натурализм и в этих утонченных его формах, необходимо ясно сознать его систематическое происхождение. А это приводит непосредственно ко второму предрассудку — к антропоморфизму. 1 См.: Spinoza. Ореге (гес. Van Vloten et Land). Vol. 1. P. 73 ss., 108 ss., 276; Maimon. Vnsuch liber die Transcendentalphilosophie. 1790. S. 18 ff., 70 ff., 168—226, 257 ff., 302; Die Knirfloiicn des Aristoteles. 1794. S. 161, 173, 227 ff.; Veisuch einer neuen Logik. 1794. S. 206 II , m f, 241 f., 319, 328, 366, 370, 410; Aenesidemus. 1792. S. 220-275; Lichtenberg. Vnmischtc Schriften. 2-er Theil. 1817. S. 61 f.; Nietzsche. XI. S. 3, 21, 147, 278; XII. S. 36; XIV S. 7, 13, 89, 329. 140 Б. В. ЯКОВЕНКО