Этапы формирования модели «советского» отцовства

Презумпция материнской правоты, из которой исходило государство, а также сложившаяся к 1930-м годам судебная практика разрешения споров об отцовстве давали женщинам возможность манипулировать мужчинами, предъявлять им материальные и другие претензии, связанные с их отцовством. Как отмечает Л. Завадская, «та легкость, с которой женщина могла доказать факт существования фактических брачных отношений со всеми вытекающими отсюда последствиями, делали мужчин совершенно беззащитными перед недобросовестными партнершами, претендовавшими и на площадь, и на часть имущества своего “супруга”, требовавшими часто установления отцовства в отношении детей, к которым эти мужчины не имели никакого отношения. Со временем на практике это привело к тому, что мужчины стали вообще остерегаться женщин и бояться вступить с ними в какие бы то ни было интимные отношения» (Гендерная экспертиза... 2001:104). Как мы можем увидеть, специфическая гендерная политика советского государства привела к возникновению напряжения как между женщинами и мужчинами, так и между самими женщинами. Для мужчин она обернулась, с одной стороны, освобождением от ответственности за женщину и ребенка, так как государство было готово оказать необходимую поддержку, с другой стороны — существованием потенциальной возможности быть привлеченным матерыо и государством к исполнению отеческого долга, по крайней мере материального. Причина напряжения между женщинами объяснялась тем, что семейные отношения были не защищены от посягательств другой женщины, поскольку признание мужчиной в добровольном или судебном порядке незаконнорожденного ребенка могло привести к разрушению уже существующего брака, ухудшению материального положения семьи из-за необходимости выплачивать алименты, оказывать поддержку ребенку и его матери. Ужесточение норм семейно-брачного законодательства, запрет абортов и установления отцовства ребенка, родившегося вне брака, поставили женщин как категорию граждан в более уязвимое положение по сравнению с мужчинами, получившими институционально подкрепленную возможность уклоняться от своих родительских обязанностей.

В данной статье в фокусе рассмотрения находятся изменения, которые касались непосредственно семейно-брачных отношений, так как процесс отчуждения отцовства имел продолжительную историю. Дискурсивные трансформации рассматриваются нами как структурные условия, под воздействием которых происходит изменение повседневных действий людей, паттернов родительства вообще и моделей отцовства в частности. На разных этапах гендерной политики Советского государства отношение к отцовству было различным, что иа- шло отражение, например, в порядке установления отцовства. На основе анализа правового дискурса выделим следующие периоды гендерной политики Советского государства в отношении мужчин и отцовства. 1)

1917—середина 1940-х годов — период формирования квазиэгалитарных основ «советской» модели родительства, когда и мужчине и женщине вменяются равные обязанности в отношении ребенка: создаются юридические механизмы привлечения мужчины к ответственности за ребенка (устанавливается право па фамилию, имя отца, экономическое право па алименты и т. д.). В то же время в идеологическом дискурсе разрабатывается и популяризуется идея общественного воспитания, обобществления родительских функций. При этом формируемая и подкрепляемая государством модель «советского» родительства носитявпо асимметричный характер, так как она базируется на презумпции материнского права в отношении ребенка и наделяет мужчпн-отцов целым рядом обязанностей, в то же время поражая их в правах. 2)

1944—конец 1960-х годов — период закрепления гендерной асимметрии в моделях родительства па идеологическом, нормативно-правовом и повседневном уровне, когда, с одной стороны, мужчины юридически освобождались практически от всяких обязательств перед женщиной и ребенком (наибольшая степень свободы и наименьшая степень ответственности предоставлялись мужчинам во внебрачных связях), а с другой стороны, вменяемая женщинам безграничная ответственность за ребенка приучает их относиться к своим детям как к собственности, исключать мужчин из эмоциональной сферы родительства и не рассчитывать на равное разделение обязанностей. 3)

1968—середина 1980-х годов — период кризиса модели «советского» отцовства, что выражалось в таких негативных социальных явлениях, как «скрытая безотцовщина», «пассивность быта отцов» и т. д. Подтверждение депривации мужчин в сфере семьи и родительстве можно увидеть как в субъективных показателях (личностных переживаниях конкретных мужчин), так и в объективных (статистических данных о росте числа разводов, увеличении количества пьющих мужчин). 4)

Вторая половина 1980-х—2000-е годы — период пробле- матизации роли отца в семье и российском обществе, осознание депривационного характера паттернов «советского» отцов ства, формирование структурных возможностей для появления новой модели — «ответственного отцовства».

Поскольку в фокусе нашего исследования находится модель «советского» отцовства, далее подробно остановимся на рассмотрении первых трех этапов, считая, что именно в этот период на уровне гендерной политики государства произошло формирование и институционализация данного типа родительства.