§ 3. Раннее материнство и отцовство Материнство и отцовство в юности.

Семья, семейство — близкие родственники, идентифицирующиеся друг с другом и живущие вместе. В первую очередь это родители с детьми.

В каждой культуре придается особое значение ценности семьи, однако разные культуры включают семью в разные ментальные отношения.

Э. Эриксон справедливо указывал на то, что «юноша, физически созревший для деторождения, все же не способен любить так, чтобы чувствовать связь с другим человеком (это могут давать друг другу лишь люди с достаточно сформированной идентичностью), он не может последовательно прилагать усилия, чтобы быть родителем»2.

Два пола, конечно, различаются в отношении психосексуального развития и развития готовности к родительству и семейным отношениям: материнство — это физическое и психологическое состояние, а также социальная роль; отцовство — это психическое состояние и социальная роль.

1 Рубинштейн СЛ. Проблемы общей психологии. — М., 1973. — С. 373.

2 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. — М., 1996. — С. 255

539

В режиме развития способности к материнству и отцовству взросление может быть замедленно или интенсифицировано. Движение к отцовству и материнству имеет свои закономерности в развитии юноши и девушки в этой сфере. «Какими бы ни были частичные удовлетворения и частичные воздержания, характеризующие добрачную половую связь в разных культурах — удовольствие ли и гордость от мощной детородной активности без каких бы то ни было обязательств, или эротическое состояние без детородного завершения, или дисциплинируемое и самозабвенное замедление, — развитие "эго" использует психосексуальные силы юности для усиления стилевой определенности и идентичности. Здесь также человек никогда не является животным: даже тогда, когда общество содействует близости полов, оно делает это стилизованным способом. С другой стороны, сексуальный акт, говоря биологически, — это акт порождения потомства, и в любой социальной ситуации, которая в конечном итоге неблагоприятна для завершающей фазы порождения потомства и заботы о нем, существует элемент психобиологической неудовлетворенности, которую здоровые в других отношениях люди могут вытерпеть, так же как можно выдержать и все другие частичные воздержания, оказывающиеся для определенных периодов и в особых условиях благоприятными для целей формирования идентичности. У женщины, несомненно, эта неудовлетворенность играет намного большую роль вследствие ее более глубокой включенности, физиологически и эмоционально, в половой акт как первый шаг в обязательство порождения потомства, о котором ей регулярно напоминает, телесно и эмоционально, ее ежемесячный цикл»1. Юность обладает чувством постоянной неудовлетворенности и природной плодовитости — это обстоятельство постоянно создает ловушки для естественного материнства и отцовства.

Материнство — особое состояние женщины-матери в период беременности, родов, кормления новорожденного, а также свойственное женщине-матери чувство любви к своему ребенку, желание быть матерью.

Отцовство — осознание кровного родства между мужчиной и его ребенком, а также чувство покровительства, ответственности и любви.

Сегодня, как об этом уже говорилось выше, реальная ситуация складывается таким образом, что она может негативно влиять на отношения юной девушки к материнству. Эта же социальная ситуация исподволь влияет и на юного потенциального отца.

Глубинно конец XX и начало XXI в. создают условия, которые влияют на традиционно сложившуюся ментальность материнства.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. — С. 255 — 256.

540

Ментальность — это уровень индивидуального и общественного сознания. Контекст ментальное™ материнства зависит от общей социальной ситуации. Сегодня в числе прочих проблем, связанных с глобализацией, это и социальные перемены, отражающие новые достижения в репродукции с помощью медицины. Речь идет о социальном родительстве и биологических предтечах происхождения ребенка, о донорском материнстве, анонимном предоставлении спермы, заимствовании чужой яйцеклетки и о многом другом. Эти достижения науки и техники, реально помогая отдельным людям — женщинам, мужчинам, семьям, в действительности отчуждают ценность материнства как уникальную, неповторимую возможность зачать, выносить и выпестовать ребенка. Отчуждение может происходить как в общественном самосознании, так и в самосознании будущей матери. Каждая юная женщина, как потенциально уникальная личность, сама может определить свое отношение к материнству. Но, если юная женщина живет во время, когда благодаря новым достижениям науки материнство вольно или невольно девальвируется, ей может быть чрезвычайно сложно обрести себя в предстоящем материнстве.

Материнство как психологическое состояние и присваиваемая феноменологическая культурная ценность определяет особенности самосознания женщины — биологической матери. В сфере притязаний на признание позиция «Я — мама» в условиях благоприятного окружения может поднимать статус юной мамы в ее собственных глазах на особое место, обусловленное традиционными ценностями. В сфере психологического времени мать центрируется на настоящем времени, в котором безусловную ценность обретает дитя.

Обсуждая социальную ситуацию, в которой юная женщина формируется как мать, сегодня следует учитывать не только тип семьи, в которой она взращивалась и формировалась, и тип ее собственной семьи, но и гонгом звучащие социальные перемены, связанные с проблемой репродукции с помощью медицины.

Кроме того, сегодня сознание человечества будоражат не только донорское материнство, не только анонимное предоставление спермы и ужасающая практика использования эмбрионов в качестве «расходного материала», но и неумолимо изменяющаяся ментальность материнства как социально-исторического явления.

В живом мире всегда есть вариации поведения — это имеет эволюционный смысл и значение. Но когда условия жизни человека складываются таким образом, что природные и исторически сложившиеся безусловные ценности начинают подавляться извращающимися привнесенными «культурой» условиями, это отражается на самосознании всех участников «новой» жизни. В том числе это отражается и на феномене материнства как на безусловной ценности, сложившейся в истории человечества.

541

Сегодня о будущем человеческой природы озабоченно пишут философы, психологи, медики. Поднимаются морально-нравственные проблемы генной инженерии1. В это время в условиях обыденной жизни, как это было из века в век, вырастают во множестве новые поколения мужчин и женщин, которых природа, возраст и социальные представления «о запретном и столь желанном» толкают в объятия друг друга, следствием чего становится беременность — плод — дитя. Новое поколение потенциальных родителей живет в иных условиях, чем предыдущие поколения.

Мы живем во времена, когда дитя можно выращивать в пробирке, и, следовательно, чудо вынашивания, рождения и взращивания начинает девальвироваться. Особенно явно это сказывается на социально ущербных слоях общества, где происходит постоянная девальвация ценностей обыденной жизни, труда, моральных правил. Здесь чаще совершают преступления по отношению к младенцу.

Дарованную женщине природой способность воспроизведения — зачатия, вынашивания и рождения младенца — никуда не денешь. Дети появляются.

Но многие юные матери видели и слышали о клонировании, о препаратах, снижающих способность к зачатию, о выращивании клеток в пробирках, об искусственном осеменении, об искусственной матери, о матери-доноре и пр. Социально принимаемые допущения выступают как условия, которые меняют ментальность человека, в данном случае — ментальность материнства.

Конечно, каждая женщина как уникальная личность сама может определять свое отношение к материнству.

Материнство — культурный феномен, и его смысл и значение могут меняться вместе с культурой. Материнство в норме — чувство любви и ответственности за своего ребенка, способность к рефлексии на физические и психические состояния ребенка, а также способность к психологическому его сопровождению и реальному ведению по жизни.

Материнство имеет глубокие биологические предпосылки, однако оно предстает в человеческой культуре и как сформированный в процессе исторического развития общества социальный заказ, определяющий самосознание и чувства женщины-матери.

1 См.: Хабермас Ю. Будущее человеческой природы — М., 2002.; Фуку яма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. — М., 2004.

542

Для нормального развития материнства как феномена женского поведения требуется ряд условий, содействующих потребностно-мотивационной сфере.

Нами были выявлены диадно-триадные отношения в любви, родительстве и детстве, которые определяют условия взаимодействия трех связанных друг с другом лиц: мать —отец —дитя.

Представим этапы развития потребностно-мотивационной сферы в индивидуальном опыте развивающегося ребенка — девочки — будущей матери:

1) диадно-триадные отношения: диада «Мать —Дочь» — взаимодействие девочки с матерью (идентификация и обособление); диада «Отец—Дочь» — взаимодействие девочки с отцом (идентификация и обособление); триада «Мать— Отец —Дитя» — взаимодействие мужчины и женщины в семейном союзе, в родительской позиции и в тендерных ролях;

2) диада «Я—Другие» — обучение девочки, подростка тендерным ролям в контексте игры, социальных отношений, усвоения культурных ценностей (идентификация и обособление);

3) диада «Мужчина—Женщина» — переживание подрастающей девушкой физического влечения, любви, освоение ценностей половой, материнской и отцовской сферы, их дифференциация;

4) триада «Мать — Отец—Дитя» — подготовка к рождению собственного ребенка (беременность и роды); общие социально-психологические условия, место отца ребенка, мотивация беременности матери;

5) диадно-триадные отношения: диада «Мать —Дитя» — индивидуальная привязанность к ребенку на всех этапах его развития и любовь к нему как уникальному существу; триада «Мать — Отец — Дитя»1.

Полноценное материнство предполагает сохранение любви и привязанности к отцу ребенка. Абсолютное переключение на младенца обесценивает не только союз мужчины и женщины, но и вредит самому материнству. Дитя — результат супружества, роди-тельства, любви. Полноценное отцовство предполагает сохранение любви к матери своего ребенка и позицию ответственного отношения к своему ребенку и к своей семье.

Каждая женщина является носителем материнского потенциала как биологическая и социальная единица, а также как уникальный субъект, прошедший свой индивидуальный путь на всех этапах развития ценностной и потребностно-мотивационной сферы материнства.

Реально материнство определяет содержание материнской позиции в зависимости от физического самочувствия женщины и от

Здесь мы описываем лишь отношения-позиции развивающейся девочки — будущей матери. Подобная модель существует и для мальчика.

543

конкретных социально-психологических условий, при этом ценностно-смысловые ориентации на материнство являются самыми чувствительными к жизненным обстоятельствам и перспективам.

Полноценное отцовство предполагает сохранение любви к женщине, которая произвела на свет общего ребенка, и развитие чувств к появившемуся на свет младенцу — своему сыну или своей дочери. Юный отец при этом подвергается бытовым испытаниям и испытаниям, связанным с перестройкой идентичности во многих сферах любви и других отношений.

С появлением новорожденного меняются условия жизни. Традиционно мать и новорожденного (особенно новорожденного) изолируют от внешнего мира и контактов с другими людьми. Во внешнем обособлении матери и ее ребенка заложен глубокий психологический смысл. Диада «Мать —Дитя» предопределена природой: оба они нуждаются в покое, в изоляции. Стресс, который пережила роженица, требует реабилитации и восстановления физического и психического здоровья. Новорожденный нуждается в покое и физическом ощущении матери, он тоже пережил стресс — стресс своего рождения.

В нормальных условиях социальный статус роженицы поддерживает ее в период слабости и растерянности — она окружена близкими, их вниманием, поздравлениями, подарками. Окружающие упрочивают ценность ребенка, проявляя повышенное внимание к нему, обеспечивая поддержку юной матери и создавая наилучшие условия вхождения в материнство.

Юная женщина, понеся свой бесценный плод, проходит непростые инициации. Шок от беременности как неожиданности сочетается у юной девушки с состоянием беременности. («У меня такое чувство, как будто это происходит не со мной», «Как будто я помещена под стекло, а все происходящее — где-то далеко»). При рождении ребенка юная мать может с изумлением поделиться: «У меня такое ощущение, что к этому ребенку я не имею никакого отношения», «Я знаю, что я родила этого ребенка, но не чувствую, что он мой», «Мне так плохо, а тут еще этот ребенок!» Указание «этот» хотя и имеет значение «ближайший в пространственном отношении», но не несет в себе тех смыслов и эмоциональных оценок, которые присутствуют в таких понятиях, как «мой», «свой». «Мой» — всегда: мне принадлежащий; родной, близкий. А еще «мой» может обозначать того, «кому я принадлежу, частью которого я являюсь» («Дорогой мой человек», «Мой ребенок»).

Использование более отчужденного «этот» вместо «мой» и «свой» — не просто речевые просчеты. Бессознательно юная биологическая мать выражает обособление от ребенка, неудовольствие тем, что он своим появлением обременяет ее жизнь. Отчужденные

544

юные матери могут открыто заявлять о своем неудовольствии материнскими обязанностями, о которых им настоятельно напоминают. В этом случае невозможно услышать «Мой ребенок» — ведь мать явно отчуждена от рожденного ею ребенка.

Отчужденная мать может принять позицию непринятия или открытого отвержения ребенка. Отвержение — отвергание, избегание, пренебрежение — одно из проявлений отчуждения. Отчуждение — позиция отделения, обособленности, прекращение близости. Исследования криминального насилия1 ярко иллюстрируют ошибочность распространенного мнения о безусловной ценности ребенка для его родителей. Наиболее драматична ситуация, когда в роли отвергающей, не принимающей стороны выступает мать ребенка.

Термин «неприятие» используется в значении выражения такого отношения матери к своему ребенку, при котором она либо еще не способна, либо не хочет удовлетворять его естественные потребности в пище, тепле, чистоте, а также потребность в нормальном психическом развитии, реализуемую обычно в общении и игре. В результате ребенок находится в ситуации хронического дефицита, постоянного неудовлетворения потребностей.

Отвергаемый ребенок оказывается зависимым от жизненно важных условий, воплощенных для него прежде всего в лице матери. Предназначение матери — обеспечение любви и безопасности. Отвергнутый ребенок живет на предельном уровне экстремальной ситуации: он никогда не испытывает чувства безопасности, удовлетворение потребностей постоянно депривируется. Ситуация экстремальности условий существования ребенка является провоцирующей для формирования предпосылок к развитию преступной, асоциальной личности.

При условии отвержения ребенка склонность к насилию может развиваться уже в раннем возрасте, когда происходит самоотождествление ребенка с отчужденной и агрессивной семьей.