2. Специфические черты познания

Идеалистическая трактовка познания как интеллектуальной обработки аморфного материала, создания особого "предмета познания" означает отрицание познания. Кроме того, это непонимание основного смысла познания с необходимостью приводит к circulus vitiosus, порочному кругу. Посмотрим, почему так происходит. Трансцендентальный идеализм трактует познание как формирование определенного объекта и таким образом отрицает нашу способность постигнуть предмет как таковой. Одновременно он утверждает, что философия описывает подлинную сущность познания. Совершенно очевидно, что он не считает чисто умозрительной собственную интерпретацию процесса познания и что он претендует на раскрытие истинного существа познания. Но претендуя на это, он молчаливо предполагает, что действительная сущность познания заключается в постижении предмета как такового, а не в его создании. Трансцендентальному идеализму не избежать этого внутреннего противоречия. Подлинный факт познания, ознакомления с чем-либо настолько очевиден, что любые попытки его отрицать или как-то иначе истолковывать с необходимостью приведут к противоречию. Познающее восприятие предмета как такового является столь основополагающей данностью, что оно все равно отвоевывает причитающееся ему по праву место, когда его пытаются, ложно трактуя, ото двинуть на второй план.

Идеализм утверждает: то, что наивному рассудку представляется познанием, на самом деле является совсем иным. Такому принципиальному непониманию сущности познания способствует неразличение собственно познания и других интеллектуальных актов, таких, как суждение и т. д., поскольку последние по сравнению с познанием носят ярко выраженный активный характер. Мы хотим отчетливее уяснить сущность познания, продемонстрировав основные виды интеллектуальных актов.

Возьмем какой-нибудь объективный теоретико- познавательный комплекс, реализуемый одной из научных ветвей, например, ботаникой. Все положения, выражающие познанное в мире растений, являются результатом определенного духовного акта — утверждения. Это такой своеобразный акт, при котором мы посредством смысловых единиц даем право на существование тому или иному положению вещей. Он носит ярко выраженный активный, а не только спонтанный характер. Его объектом является исключительно положение вещей. Мы не можем "утверждать" некое лицо, красный цвет, статую, ценность и пр., но только обстоятельства дела, положение вещей, т. е. то, что нечто существует или имеет те или иные свойства. Положение вещей не дается нам в утверждении, мы лишь имеем его своей целью посредством смысловых элементов и слов. Мы не можем придать статус существования тому или иному положению дел, не формулируя одновременно тех или иных положений, не создавая того интеллектуального образования, которое обозна- чается как суждение и которому, в первую очередь, приписываются значения ложного и истинного. Мы не получаем в суждении знания о положении вещей, мы лишь объективируем то знание, которое уже имеем.

Такое утверждение, которое Адольф Райнах 3 мастерски отличает от убеждения, и есть собственно суждение в подлинном смысле этого слова. Лишь в утверждении мы сталкиваемся с такой своеобразной объективной сущностью, как суждение. 4

Утверждение или суждение в узком смысле слова является конечным пунктом, образно выражаясь, ключевым камнем свода во всем процессе познания. И эта завершающая стадия уже не принадлежит собственно познанию, а надстраивается над ним как нечто новое. В ней осуществляется фундаментальная, имманентная познанию "интенция" объективировать познанное, сообщить о нем, зафиксировать его для других людей. Утверждение принадлежит к числу тех духовных актов, в узком смысле слова, таких, как вопрошание, обещание, сообщение, приказание и т. д., которые необходимо отличать от установок и конечно от любых ознакомлений с предметом.

Познание в самом широком смысле следует отличать от суждения по следующим соображениям: во-первых, в познании, будь то простое восприятие цвета или проникновение в сущность вещей, мне открывается предмет, я получаю знание о нем. Интенция как будто перетекает от предмета ко мне: я чутко вслушиваюсь в происходящее. В суждении же предмет мне не дан, я сам как бы придаю тому или иному положению вещей статус существования. В этом случае интенция явно направлена от меня к предмету. Я говорю, и при этом уже предполагается знание о существовании того или иного положения вещей.

Во-вторых, объектом познания могут быть сущности разного рода: это могут быть как предметы, так и положение вещей, как свойства, так и явления, как личности в целом, так и их нравственные достоинства. Объектом суждения может быть только положение вещей.

Фундаментальное различие между суждением и познанием остается в силе, даже когда то и другое тесно взаимосвязаны психологически. Часто суждение непосредственно следует за познанием. Разнообразнейшие духовные акты очень тесно соседствуют психологически, и мы сначала склонны относиться к ним как к чему-то единому. Так, например, вывод при определенных обстоятельствах непосредственно следует за восприятием. Мы слышим в определенное время дверной звонок и отсюда автоматически заключаем о приходе почтальона. Хотя здесь налицо истинное умозаключение, представляющее по сравнению с восприятием звонка типологически иной акт, оно следует за восприятием столь близко во времени и примыкает к нему столь естественно, как бы не имея своей собственной отправной точки, что можно легко поддаться искушению считать оба этих совершенно разных психических акта единым целым. Внутренняя рациональная взаимосвязь этих двух типов психических событий никак не снимает их принципиального различия. Получив известие о приезде друга, я не только сразу же испытываю чувство радости, но это чувство и по смыслу тесно связано с получением известия. Сознание приезда друга есть необходимая предпосылка радости, эта последняя органически и рационально вырастает из нее. Но это никоим образом не умаляет отличия получения известия от чувства радости.

В соответствии со сказанным суждение и познание являются по природе разными психическими реальностями несмотря на свою тесную взаимосвязь и на тот факт, что суждение является классическим, если можно так выразиться, завершением познавательного процесса.

Ознакомление с чем-либо следует отличать и еще от одной связанной с ним данности, а именно от интеллектуальной реакции убеждения, являюще- гося условием утверждения. Оно принадлежит к ответным реакциям личности. В состоянии убежденности человек дает наполненный соответствующим содержанием ответ на существование того или иного объекта. Как это мы видим при воодушевлении, почитании, в чувстве удивления, в любви, человек обращает на предмет специфическое содержание, которое представляет собой ответ на ценность этого предмета. Это, так сказать, внутреннее, обращенное к предмету "слово", которое рационально основано на ценности предмета. Нечто подобное имеет место и в состоянии убежденности. Оно не является ни действием, в узком смысле этого слова, как, например, утверждение, ни рецептивным восприятием, как, например, познание. Оно есть типичный ответ. Только убеждение, как и сомнение или предположение, является теоретической установкой в отличие от аффективных ответов, таких, как радость, скорбь, воодушевление, порыв, любовь и т. д. Ответ в состоянии убежденности касается не позитивной или негативной значимости данного объекта, а его существования. Заключенное в убеждении "да" относится к существованию данного положения вещей.

Утверждение и убеждение необходимо четко отличать от познания. Это последнее отличается от убеждения следующим.

Во-первых, убеждение имеет спонтанный, а познание в широком смысле — рецептивный характер. В состоянии убежденности я говорю с объектом, при познании объект говорит со мной. В состоянии убеж- денности интенция направлена от меня к объекту, при познании — в противоположном направлении.

Во-вторых, в состоянии убежденности объект не открывается мне — напротив, я осуществляю установку по отношению к объекту. Убежденность

это не "владение" предметным содержанием, это мой ответ на существование содержания. Она не является "сознанием" содержания объекта, при котором я, так сказать, пуст. Это подытоживание во мне определенного содержания, каковым я и отвечаю на вышеупомянутое существование.

В-третьих, объектом убеждения может быть только положение вещей.

В-четвертых, убеждение направлено на положение вещей не посредством тезисов, как утверждение, а непосредственно. В нем мы не узнаем о существовании данного положения вещей, как в познании, — мы отвечаем на него. Следовательно, предполагается предварительное знание о существовании данного положения вещей.

Нам трудно представить какую-либо форму познания, к которой бы тесно не примыкало убеждение в существовании в тех или иных обстоятельствах данного положения вещей. И тем не менее, познание и убеждение не идентичны. Убеждение, правда, это необходимый плод познания, однако как таковое радикальным образом отличается от познания, в котором положение вещей свидетельствует о своем существовании. Убеждение является, по существу, эпифеноменом. Оно вторично по отношению к познанию. В познании сам объект есть гарант своего существования: решающим является он, не я. В состоянии убежденности решение остается за человеком, даже если эта убежденность целиком основана на познании и не является произволом и тем более капризом. Убеждение — это всегда реализация моего отношения к существованию предмета.

Чрезвычайно важно отделить от собственно познания все те духовные установки, которые или предшествуют акту познания и носят подготовительный характер, или органически строятся на нем. Отсутствие четкого различения познания, с одной стороны, и убеждения, мышления, суждения — с другой, привело к игнорированию важнейшей функции познания как восприятия, "получения" и к роковому идеалистическому заблуждению, заключающемуся в том, что познание трактуется как своего рода "производство" объекта. Не может быть никакой речи о "порождении" объекта и в случае реализации иных, в частности вышеупомянутых установок. Однако иногда мы действительно создаем духовные построения, как это, например, имеет место при обещании. Обещая что-либо, мы создаем с нашей стороны объективное обязательство выполнить обещанное, а со стороны того, кому обещали, притязание на получение обе- щанного. Эта своеобразная, но, тем не менее, объективная сущность, называемая "обязательством", которую нужно четко отличать от того состояния, когда мы просто "чувствуем себя обязанными", получает свое бытие в мире через акт нашего обещания. Ее не было раньше, это мы породили ее. Ни о чем похожем не может вестись речи в случае спонтанных психических актов. В состоянии убежденности, например, хотя я и занимаю определенную позицию по отношению к тому или иному положению вещей, однако при этом не могу ни пересоздать его, ни изменить.

Более того, смысл убеждения заключается в том, что оно направлено на положение вещей, которое в своей реальности совершенно независимо от него. Скорее уж говорить о порождении можно было бы в отношении утверждения. Однако и оно касается не предмета познания, не познанной части сущего, а в лучшем случае сформулированного в нем и выдвинутого положения. Тезис, суждение конституируются утверждением, продуцируются им. Однако и это отношение совершенно иное, нежели отношение между обещанием и порожденным им обязательством. О продуцировании тезиса можно говорить лишь по аналогии.

Мы познакомились с понятием познания в самом широком смысле как с таким уникальным духовным соприкосновением с сущим, при котором сущее раскрывает свою природу. Это трансцендирующее прикосновение не является ни реальным приобщением к предмету познания, ни какой-либо особой

3 Зак. 3069 33 формой продуцирования, порождения. Теперь мы должны рассмотреть еще одну, третью отличительную черту познания, в самом широком смысле этого слова. Несмотря на свой по преимуществу воспринимающий характер, познание в широком смысле — это отнюдь не пассивное состояние. Любое познание имеет активную компоненту, которую можно назвать "интеллектуальным сопутствием" объекту и его природе. Мы здесь имеем в виду не только акты, предваряющие познание, такие, как внимание — эту обращенность на объект, которая сама распадается на несколько этапов. Она — лишь условие познания, а не его составной элемент. Она устанавливает предварительный контакт с предметом со стороны познающего разума. Если человек видит объект, явление, но при этом совершенно невнимателен, то его разум как бы "отсутствует" и не находится в контакте с воспринимаемым предметом. При активном интеллектуальном сопутствии, которое мы здесь и имеем в виду, речь идет, напротив, об элементе самого познания. Оно является как бы интенциональным повторением бытийности предмета, осуществлением понимания, полным духовным восприятием реально данного нам в этот момент объекта.

Функция этого интеллектуального сопутствия, этого духовного проникновения в значительной степени зависит от типа познаваемого предмета. Чем сложнее предмет, чем он содержательнее, тем больше выступает на первый план это "кооперирование" с ним, тем значительнее его участие в процессе познания. Роль интеллектуального сопутствия в простом восприятии цвета несравнима с его ролью в восприятии личности или какой-либо сущности.

Наличие этой активной компоненты познания не противоречит основному свойству познания как акта восприятия. Она не только не отменяет его, но и не означает его сужения, поскольку никоим образом не может трактоваться как своего рода продуцирование предмета познания. Названное сопутствие является лишь активным сотрудничеством с самораскрытием объекта. Эта умственная активность — не производство предмета, не подражание ему, пусть даже в самом широком смысле, как, например, формулирование тезиса есть своего рода "подражание" рассматриваемому положению вещей. Она, напротив, является неким интеллектуальным "просачиванием" в предмет, при котором не возникает второй — духовный объект, а происходит ин- тенциональное приобщение к бытию предмета.

Это сопутствие служит исходным пунктом для идеалистического толкования познания как создания предмета познания. Особенно легко толкуется таким образом — как некое интеллектуальное "сотворение" предмета познания из конкретного воспринятого материала — процесс познания сущностей, когда рассматриваемый активный элемент играет более значительную роль, чем в случае ознакомления с чем-то конкретно существующим. В действительности же познание сущностей точно так же не имеет отношения к созданию объекта, как и другие виды познания. В этом процессе речь также идет лишь о восприятии объективно сущест- вующего. Только в данном случае для этого восприятия требуется гораздо более активное интеллектуальное сопутствие и "кооперирование" с предметом. Присущая познанию активность — это всего лишь активное осуществление восприятия. Она ни в коем случае не отменяет основную черту любого процесса познания, которая состоит в саморазоблачении предмета.

Итак, можно двояким образом говорить об активных элементах познания: во-первых, имея в виду направленное внимание, подготавливающее процгсс познания, значение которого в этом процессе возрастает по мере увеличения содержательности познаваемого предмета; и во-вторых, помня о свойственном самому познанию интеллектуальном сопут- ствии, активном восприятии предмета, которое тем более приобретает все большее значение по мере усложнения объекта исследования. Однако ни подготовительная интеллектуальная активность, ни собственная, имманентная активность познания не создают никакого объекта: ни предмета самого познания, ни какого-то нового духовного образования, которое можно было бы рассматривать в качестве копии объекта исследования, как это имеет место в утверждении при формулировании тезиса. Присутствующий в познании элемент сопутствия является активностью на фоне пассивности, той активностью, которая необходима для полного восприятия предмета.

Подведем итог. Познание представляет собой духовное соприкосновение с сущим, при котором последнее раскрывает нам свою природу. Это трансцендирующее интеллектуальное соприкосновение представляет из себя интенциональное приобщение к сущему, которое следует четко отличать от реального приобщения. Еще точнее будет назвать познание неким духовным обладанием. Блаженный Августин говорит о нем как о habere quoddam.5 Во-вторых, познание ни в коем случае не является продуцированием предмета познания, оно есть рецептивное восприятие. Кроме того, оно не имеет даже спонтанности убеждения, не говоря уже о спонтанности утверждения, ибо находится, и об этом нужно постоянно помнить, вне сферы суждения в строгом смысле слова. В-третьих, это познающее восприятие, в котором раскрывается предмет, не является чисто пассивным поведением. Как таковое оно содержит и активную компоненту: интеллектуальное сопутствие смыслу и существу предмета познания.