А. Рассмотрение Дюгемом фальсифицируемости изолированной эмпирической гипотезы и ее отношение к эйнштейновой концепции взаимозависимости геометрии и физики

Поскольку центральный тезис Эйнштейна относительно эпистемологического статуса физической геометрии, как это будет показано в разделе В, является геометрической версией концепции Пьера Дюгема относительно возможности фальсификации изолированной эмпирической гипотезы, этот первый раздел будет посвящен критической проверке концепции Дюгема в том систематизированном виде, как она изложена Куайном.

Утверждения о том, что имеется существенная асимметрия между верификацией и опровержением той или иной теории в эмпирических науках, делались не только Дюгемом и Куайном, но и другими авторами. Говорят, что опровержение должно быть окончательным, или решающим, тогда как верификация неизбежно является неокончательной в следующем смысле: если теория Т 1 содержит наблки даемые следствия О, тогда истинность T1 не следует дедуктивно из истинности конъюнкции

(T1 ? O)· O.

С другой стороны, ошибочность T1 выводится дедуктивным путем modus tollens из истинности конъюнкции (T1 ? O)· ~ O.

Так, Нортроп пишет: «Следовательно, мы оказываемся в следующей отчасти шоковой ситуации: метод, который естественные науки используют для проверки теорий, построенных с помощью аксиоматического метода... является абсолютно надежным, когда выдвигаемая теория не подтверждается, и логически недоказательным, когда теория подтверждается экспериментально».

Сформулированный под влиянием Дюгема, этот тезис об асимметрии доказательности верификации и опровержения решительно отрицается следующими рассуждениями. Если T1 обозначает некоторую индивидуальную, или изолированную, гипотезу H, верификация или опровержение которой представляет собой цель того или иного научного эксперимента, тогда формальная схема Нортропа слишком упрощена и приводит к ошибкам. Если учесть, что наблюдаемые следствия О выводятся не из одной только H, а из соединения H с соответствующей совокупностью дополнительных предположений А, то опровергаемость H оказывается отнюдь не более убедительной, чем ее верифицируе-мость. Ибо теперь очевидно, что формальную схему Нортропа следует заменить следующей схемой:

(i)[(H·A)? O]· O (верификация)

и

(ii) [(Н·А)? О]· ~ О (опровержение).

Признание наличия дополнительных предположений А как при верификации, так и при опровержении H делает очевидным, что опровержение самой H с помощью противоречащего ей эмпирического доказательства ~ O не может быть более решающим, чем ее верификация (подтверждение) благоприятствующим доказательством О. Из опровергающей посылки (ii) дедуктивным путем можно вывести не утверждение об ошибочности самой H, а только более слабое заключение, что H и A не могут одновременно быть истинными. Здесь не имеет значения, что ошибочность конъюнкции H и А может быть дедуктивно выведена из опровергающей предпосылки (ii), в то время как истинность этой конъюнкции может быть выведена только индуктивно из верифицирующей предпосылки (i). Это не умаляет того, что неубедительность опровержения самой H равноценна неубедительности ее верификации в следующем смысле: (ii) не содержит (дедуктивно) ложность H самой по себе, точно так же как (i) не содержит истинность H самой по себе. Короче говоря, опровергаемость отдельных гипотез, компонентов более общей теоретической системы не является сепаратной, они могут только не подтвердиться в данной ситуации. Ни одна гипотеза H, которая является составной частью такой системы, не может быть вырвана из сети всегда сопутствующих ей побочных предположений, с тем чтобы оказалось возможным сепаратное опровержение путем доказательства несостоятельности ее как части объясняющего (explanans) этих данных, точно так же как недостижима никакая изоляция и в процессе верификации. И схема Нортропа является адекватным выражением реальной логической ситуации только в том случае, если T1 в его схеме относится к полной теоретической системе предпосылок, которые включаются в дедуктивный вывод О, а не только к компоненте H, как это имеет место при решении специфических научных проблем.

Под влиянием Дюгема, который подчеркивал необходимость очной ставки любой теоретической системы в целом с трибуналом доказательств, отдельные авторы, так же как и Куайн, выдвинули, как я понимаю, следующее утверждение: независимо от того, что определенное содержание О' prima facie дает неблагоприятствующее эмпирическое доказательство ~О, мы всегда можем на законных основаниях говорить об истинности H как части теоретического объясняющего О', имея в виду два обстоятельства: первое, возлагая ответственность за ложность О на ложность A, не на ложность H, и второе, модифицируя А таким образом, что конъюнкция H и пересмотренной версии А' предположений А содержит (объясняет) реальное наличие O' . Так, в своих «Двух догматах эмпиризма» («Two Dogmas of Empiricism») Куайн пишет: «Любое высказывание может во что бы то ни стало сохранять свою истинность, если мы проделаем достаточно решительную корректировку в каком-то ином разделе системы». И одним из аргументов Куайна в этом вызывающем эссе, направленном на доказательство несостоятельности аналитико-синтетического различия, является утверждение, что относительно высказывания, предполагаемого синтетическим, не менее чем относительно высказывания, предполагаемого аналитическим, можно сказать, что оно является истинным «во что бы то ни стало», если опираться на положение Дюгема. В соответствии с этим мы будем рассматривать тезис Дюгема — Куайна, который в дальнейшем будем именовать D-тезисом, как тезис, в котором содержится следующая система утверждений: существует некоторая индуктивная {эпистемологическая) взаимозависимость и нераздельность между Н и дополнительными предположениями А, и поэтому в физической теории имеется возможность для некоторого априорного выбора. Ибо ценой соответствующих компенсирующих модификаций в остальной части теории любая из составляющих ее гипотез H может быть сохранена перед лицом явно противоречащих ей эмпирических данных, как составная часть объясняющего именно этих данных. И эта квазиаприорная сохраняемость H санкционируется довольно широкой теоретической неопределенностью и текучестью логических ограничений, налагаемых наблюдательными данными1 (1Р.

В частном случае с физической геометрией Дюгем указывал на то, что физические законы, которые обычно корректируют (смысл, этой корректировки будет подробно рассмотрен нами в разделе В) специфические субстанциальные искажения измерительного стержня, предполагая геометрию, охватывают и законы оптики. И, следовательно, он должен был отрицать, например, что осуществим один из двух следующих способов независимой проверки геометрии и оптики.

1. До и независимо от знания или предположения о геометрии мы находим, что законом оптики является утверждение, согласно которому путь светового луча совпадает с геодезическими линиями, чья конгруэнтность определяется твердыми телами.

Зная это, мы берем треугольники, составленные геодезическими (базовыми) линиями в солнечной системе, и световые лучи, идущие от звезд, которые связывают их концы с различными звездами, и используем их для определения системы геодезических линий, представленных жесткими телами: измерение звездного параллакса скажет нам, равна ли сумма углов треугольника 180° (евклидова геометрия), меньше ли 180° (гиперболическая геометрия) или больше чем 180° (сферическая геометрия).

Таким образом, если мы обнаружим, что сумма углов отличается от 180°, мы будем знать, что геометрия, в которой геодезические линии определяются движением жестких тел, неевклидова. Ибо в свете нашего предварительного независимого установления траектории световых лучей такой евклидов результат нельзя интерпретировать как следствие несовпадения оптических траекторий с геодезическими линиями, определяемыми жесткими телами.

2. До и независимо от знания или предположения о законах оптики мы устанавливаем, какая геометрия соответствует конгруэнтности жестких тел.

Зная это, мы находим затем, совпадают ли траектории световых лучей с геодезическими линиями, конгруэнтность которых устанавливается жесткими телами, путем измерения параллакса или какого-то иного определения суммы углов треугольника, составленного из световых лучей.

Поскольку геометрия геодезических линий, определяемых жесткими телами, известна независимо от оптики, мы знаем, чему должна быть равна соответствующая сумма углов треугольника, сторонами которого являются такие геодезические. И поэтому определение суммы углов треугольника, составленного световыми лучами, является в таком случае решающим для обнаружения, совпадают ли траектории световых лучей с геодезическими линиями, конгруэнтность которых устанавливается жесткими телами.

Вместо такой независимой подтверждаемости или фальсифицируемости геометрии и оптики Дюгем говорит об их индуктивной (эпистемологической) нераздельности и взаимозависимости.

В данной главе я попытаюсь обосновать два вывода:

1) формулировка Куайном тезиса Дюгема, который мы именуем D-тезисом, верна только в некотором тривиальном смысле, именуемом Куайном «достаточно решительной корректировкой в каком-то ином разделе системы». И вряд ли кто-нибудь пожелает оспаривать эту совершенно неинтересную версию D-тезиса;

2) в своей иетривиальной форме, которая представляет интерес, D-тезис является несостоятельным в следующих фундаментальных отношениях:

A.Логически он поп sequitur (не следует), ибо независ мо от частной эмпирической ситуации, к которой относится гипотеза H, нет вообще никакой логической гарантии, что существует некоторое искомое множество А' исправленных дополнительных предположений, таких, что

(Н·А')?О'

для любой из составляющих гипотез H и любого О'. Поскольку существование искомого множеств А' не гарантируется логически, оно нуждается в сепаратном и конкретном доказательстве в каждом отдельном случае. Если куайнов-ская неограниченная формулировка требования Дюгема не получает какой-либо эмпирической поддержки, она представляет собой неэмпирическую догму или догмат веры, который прагматист Куайн имеет право поддерживать не больше, чем любой эмпирик.

B.D-тезис не только поп sequitur, но и на самом деле ошибочен, как это показывает важный контрпример, а именно сепаратная фальсифицируемость частной гипотезы H-являющейся компонентой более широкой теории.

Из этих выводов 1) и 2) А будут обоснованы в данном разделе А, тогда как аргументы в поддержку 2) В будут рассмотрены в разделе В.

Чтобы избежать неверного понимания, необходимо подчеркнуть, что наше отрицание именно сильного утверждения, содержащегося в куайновском D-тезисе, вовсе не означает отказ от другого, гораздо более слабого утверждения, которое, с нашей точки зрения, звучит весьма выразительно: логика любого неподтверждения, равно как и любого подтверждения частной научной гипотезы H, такова, что она как бы включает на той или иной стадии всю систему взаимосвязанных с ней гипотез, где H является на каждой ступени не столько сепаратной гипотезой, сколько весьма существенным ингредиентом всей этой системы. Более того, нужно ясно отдавать себе отчет, что проблема, стоящая перед нами, является логической, и состоит она в том, можно ли без каких-либо ограничений добиваться сохранения в принципе любой H как компоненты с помощью соответствующих A'. И это вовсе не психологическая проблема, состоящая в том, обладает ли ученый достаточной изобретательностью, чтобы при каждом изменении он мог бы предложить необходимую систему А', если таковая существует. Конечно, если имеются случаи, где необходимая система А' просто не существует даже с логической точки зрения, тогда, несомненно, никакая изобретательность ученых не поможет им разыскать несуществующие, но необходимые системы А'.