В принципе цивилизационный подход может оказать некоторую помощь ученым, занимающимся историей культуры. Однако не следует упускать из виду, что, конструируя обособленные, якобы гармонично устроенные цивилизации, находящиеся в непримиримой оппозиции друг к другу, он вольно или невольно способствует поиску внешних врагов и выковывает конфронтационное мышление.
А его огрубление и вульгаризация, которые встречаются в современных учебниках, способны лишь возбудить у учащихся ксенофобию и расистские настроения. Мало того, такого рода версии цивилизационного подхода оказываются близкими к «интегральному национализму» (по Шарлю Моррасу), который, признавая деление общества на социальные группы или классы, рассматривает их как функциональные бесконфликтные категории, работающие на общее дело. Кстати, эта близость не случайна, ибо российский цивилизационный подход уходит своими корнями в идеи русских евразийцев, которым такие взгляды вовсе не были чужды269. Следовательно, идеальной политической организацией такого народа может служить единое общенародное государство с одной партией и одним лидером. Именно к такому решению политических проблем были в свое время склонны евразийцы, а позднее его пропагандировали нацисты, выдвинувшие лозунг: «Один народ, одна партия, один фюрер»270’. Еще раньше весьма сходную позицию занимали русские черносотенцы271. В основе такой идеологии лежит представление об органических локальных культурах, развивающихся исключительно своим своеобразным путем, не имеющих ничего общего друг с другом и неспособных достичь полного взаимопонимания в силу их разного «духа». Часто отождествляя дух с религией, этот тип национализма иной раз пытается создать или возродить свою собственную религию или же национализировать одну из мировых религий, например христианство, в лице какой-либо особой ее конфессии, и свести ее роль к чисто локальному вероучению.
Когда-то об этом феномене писал С. Н. Булгаков272. Различие между культурами рассматриваемая идеология объясняет не только «духом», но и более материальными факторами, как, например, природная среда. Признается, что «дух» сам по себе тесно связан с конкретным природным окружением и, более того, определяется им. Вот почему с этой точки зрения тесные контакты разных культур друг с другом таят якобы определенную опасность, ибо разрушают «дух нации», что ослабляет ее и делает уязвимой для врага. А враг, явный или тайный, есть всегда — в этом националисты рассматриваемого типа не сомневаются. Национализм, как и марксизм, исходит из того, что в истории действуют крупные массы людей. Но если марксизм ассоциирует такие массы с социальными классами, то для национализма действующими силами истории являются народы или даже расы. Концепция интегрального национализма представляет историю вечной борьбой народов или рас друг с другом в духе социодарвинизма. Вредоносные действия отдельных конкретных лиц эта концепция тут же объявляет реализацией тайных умыслов враждебного народа или даже некоего деперсонифицированного «мирового зла». Соответственно важным компонентом этой концепции является атавистическое понятие о мести и круговой поруке. Скажем, агрессия данного народа против другого объявляется справедливым возмездием за то зло, которое тот причинил предкам много веков назад. Этот «оборонительный» аргумент едва ли не универсален для риторики агрессии. Он же наряду со стремлением сохранить культуру в первозданной «чистоте» и уберечь ее от засорения чужеродными элементами служит оправданием для этнических чисток.