В одной из своих ранних работ Брунер писал, что «дискуссии на тему «Наследственность или среда?» были безрезультатны, поскольку никакой психологический феномен не существует в отрыве от биологических условий развития организма и вне конкретного окружения.
Тем не менее можно попытаться изучить области пересечения этих двух факторов развития... Идея о том, что культурные вариации влекут за собой вариации способа мышления, не нова. Это одна из постоянных тем антропологических исследований. Психология также интересовалась тем, какое влияние оказывает культура на познавательное развитие, однако применяемые методы редко были на высоте задачи»449. В поисках новых методов Брунер обратился сначала к когнитивной, а потом к культурной психологии. Брунер «рассматривает восприятие человека как активный процесс, тесно связанный с человеческой деятельностью»450. В целом основания его теории близки к М. Коулу. В брунеровской версии культурной ПСИХОЛОГИИ " подчеркивается, что человеческий опыт и деятельность человека формируется его внутренним состоянием451. Дж. Брунер полагает, что психические процессы возникают и протекают в условиях социально-символически опосредованного повседневного общения людей, в процессе проживания ими событий своей повседневной жизни. Эти события, как утверждает Дж. Брунер, представляют собой «систему, посредством которой люди организуют свой опыт в социуме, знания о нем и взаимодействия с ним»452. Центральную роль в культурной психологии играют теоретические представления о мышлении, канонические структуры Джерем Еруїер повествования, образы событий, с помощью которых организуются процессы смыслообразования у людей в их повседневной жизни. По Джерому Брунеру, сценарии следует рассматривать как элементы повествования, которые играют в его построении роль, похожую на роль культурных моделей в подходе Д'Анд- рада. Для Брунера именно повествование, связь событий во времени составляет самую суть человеческого мышления. Представления опыта в повествованиях обеспечивает рамку, побуждающую людей интерпретировать как собственный опыт, так и друг друга.
Если бы не было этих повествовательных рамок, мы бы потерялись во мраке хаотического опыта и уже во всяком случае едва ли выжили бы как вид1. В своей более поздней работе Дж. Брунер трактует сценарии как двойственные целостности, один аспект которых составляет представленность в психике, а другой воплощен в речи и действии. Он пишет: «Научение и мышление всегда помещены в некоторое культурное окружение и всегда зависят от использования ресурсов культуры»453. «Этот подход увлекает Дж. Брунера и его коллег на такие разные тропы, как логический анализ спонтанно и специально выстроенных повествований, сравнительное изучение теорий развития мышления нормальных и аутичных детей, специальное изучение отдельных детей или даже семей. Культурная психология Дж. Брунера синтезирует все эти данные, используя теоретические конструкты, извлекаемые из различных гуманитарных дисциплин»454. В целом Дж. Брунер подходит к культурной психологии как психолог развития (в отличие, например, от Р. Шведера, который подходит к ней как психологический антрополог). Основы научного мировоззрения Брунера связаны исследовательскими парадигмами, заданными Л. Выготским. Следует отметить также, что Брунер подчеркивает значительную важность интерпретации как исследовательского метода, и в целом он ориентирован на гуманитарные науки. Он отвергает широко распространенное и слишком старо модное заблуждение о связи между биологией и культурой, которое общественные науки унаследовали от XIX в. Вместо того, чтобы рассматривать культуру в качестве некоего «покрывала» на биологически детерминированной человеческой природе, в котором «причины человеческого поведения, как считается, лежат в этом биологическом субстрате», Брунер полагает, что мы должны придерживаться той перспективы, что «культура и поиск значения внутри культуры являются верными основаниями человеческого действия»455.