ДОВОДЫ В ПОЛЬЗУ УЧЕНИЯ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВИДОВ, ЗАИМСТВОВАННЫЕ ИЗ ОБЛАСТИ ПАЛЕОНТОЛОГИИ

О предках ныне живущих животных и растений мы только в единичных случаях можем получить сведения прямым путем. Выше было сказано, что окаменелости представляют остатки живых существ, населявших землю в прежние времена.

О тех временах, о которых человеческое предание ничего не знает,—временах, которые еще задолго до появления человека на земле принадлежали уже прошлому, свидетельствуют нам камни, выкапываемые теперь из недр земли. И у этих древних документов есть в иззест- ной мере даты, т. е. мы можем определенным образом расположить их во времени.
Напластования каменных масс, лежащих одна на другой, которые мы часто находим расположенными то горизонтально, то более или менее наклонно, некогда представляли отложения на дне водных бассейнов, большей частью морей, частью же пресноводных водоемов—болот и озер. Растения и животные в этих бассейнах жили либо с самого начала на дне, либо свободно плавали в них и после смерти падали на дно, а иногда на дно могли попадать и трупы сухопутных животных вследствие ли наводнений или благодаря другим случайностям. Песок и ил, приносимые в море реками, или гумус, образовавшийся вследствие разложения растений, прикрывали собой эти тела; мягкие части разлагались, причем часто оставляли в тине отпечатки своих очертаний (рис. 16), твердые же части, каковы кремнеземистые скелеты, из-

^ГеКн^Т„У=Ги%\ЖТа!Те Hstes1 найденный в Мичигане. Эта

находка доказывает, что Мичиган был некогда дном моря.

Рис. 18. Мамонт, найденный в 1901 г. в замерзшей почве Сибири. Фотография с животного, монтированного в музее Академии наук СССР, в том положении» в котором оно было найдено.

вестковые раковины, кости и зубы, сохранялись, будучи заключены в этих осадках (рис. 17). Слои ила вследствие давления на них отлагающихся масс становились все плотнее и обращались наконец в камень; заключенные в них остатки животных часто еще пропитывались растворами минеральных составных частей, и их вещество изменялось: они обращались в окаменелость. Так как эти каменные слои образовались путем отложения на дне бас-

Рис. 19. Реставрация гигантозавра—пресмыкающееся из группы динозавров (из К. Дерюшна).

сейнов,'То конечно слои должны были следовать во времени один за другим в том порядке, в каком они образовались, т. е. нижние слои древнее верхних.
При исследовании отдельных слоев бросается в глаза, что окаменелости распределены в них неравномерно: одни слои богаче ими, другие—беднее, и каждый слой содержит особенно характерные для него окаменелости, встречающиеся только в нем, но Отсутствующие в выше и ниже лежащих слеях—так называемые показательные, или ру
ководящие, ископаемые. Если в двух удаленных одно от другого местах встретятся слои, тождественные по образующей их горной породе, например оба слоя известковые, песчанистые, глинистые или шиферные, и вместе с тем окажется, что и окаменелости в них одинаковы, особенно если одинаковы характерные ископаемые, то должно допустить, что они отложились одновременно, и назвать их одинаковым именем. Как и следует ожидать, в этом случае и выше и ниже их лежащие слои оказываются также в общем одинаковыми.
Ho нигде на земле нет такого места, где встречались бы все слои, отлагавшиеся в течение времен на дне водных

Рис. 20. Реставрация водных ископаемых—пресмыкающихся плезиозавров и ихтиозавров (на заднем плане).

бассейнов. Когда где-либо разливалось море и на его дне возникали отложения, другая часть земли поднималась из воды в форме суши, континента или острова, но если морское дно поднималось постепенно и делалось сушей, вода стекала в другую, теперь лежащую ниже страну, и позднейшие по времени отложения возникали в другом месте. Если и эта часть морского дна поднималась из воды и вода снова сбегала в другие места, то отложения различных эпох появлялись уже не одно на другом, но одни— здесь, другие—там, одно возле другого.
Тем не менее удается определить последовательность отдельных хорошо изученных слоев. Например если где-
либо найдено, что слои а, Ь, с, d лежат один на другом,-то самый нижний а будет всех древнее, за ним следуют b и с, а слой d появился позднее всех; если в другом месте лежат е и /, то можно сказать, что если слой е лежит ниже, он древнее /, но об их отношении к ряду слоев а, Ь, с, d сказать ничего нельзя, если же под слоями е, / лежит слой с признаками слоя й, который следовательно до возникновения тех образовал морское дно, то отсюда ясно, что слои е и / не только образовались позднее d, но и позднее слоев а, Ь, с, что следовательно последовательность этих слоев во времени такова: а, Ь, с, d, е, /. Эту-то возможность определения древности слоев я и разумел, говоря, что каменные документы прежних времен имеют даты.
Таким образом можно различить целые ряды напластований, различные формации или системы, из которых каждой дано особое название. Эти наслоения разделены на группы, причем различают четыре такие группы: древнейшую, или архейскую, группу формаций, в которой не найдено никаких окаменелостей; времена, в которые она возникла, называются первобытными; затем следует палеозойская группа (с формациями: кэмбрийской, силурийской, девонской, каменноугольной и пермской), а соответствующий период ндзывается древним периодом земли; после этого следует мезозойская группа (с формациями: триасовой, юрской и меловой) и ей отвечает средний период земли, и наконец кайнозойская группа (с третичной и четвертичной системами), относящаяся уже к новому периоду земли. Ho эти периоды нужно измерять не годами и не столетиями, как измеряем мы периоды в истории человечества: о необыкновенной продолжительности этих эпох человеку почти невозможно составить себе какое- либо представление[2].
Нас особенно будет занимать новое время, или кайнозойская эра, и потому нам нужно несколько ближе ознакомиться с дальнейшим ее разделением. В третичной эре мы различаем четыре больших периода: древнейший—эоце- новый, за ним—олигоценовый, миоценовый и плиоцено

вый. За плиоценом следует ледниковый период, которым отмечается начало четвертичной эпохи; осадки начала четвертичной эпохи называли ранее дилювием, и дилювиальные времена непосредственно переходят в современную эпоху.
Если действительно, как утверждает учение о происхождении видов, современный мир организмов возник путем медленного изменения живых существ прежних времен, то растительный и животный мир различных геологических эпох должен иметь тем большее сходство с ныне живу-

Рис. 21. Stegosaurus ungulatus из верхней юры.

щими растениями и животными, чем рассматриваемая эпоха ближе к современности. Это вполне и оправдывается. Проследим это вкратце на классе млекопитающих. Ископаемые остатки, тождественные с ныне живущими видами, мы находим почти только в отложениях четвертичной эпохи. В плиоцене, т. е. в отложениях ближайшего к нам (последнего) третичного периода, мы находим млекопитающих, которых с ныне живущими хотя и можно соединить в одни и те же роды, но уже виды этих родов не совпадают с современными видами: они вымерли. Млекопитающие времен миоцена настолько отличны от современных, что почти всех их нужно поместить в особые роды,— ныне уже не существующие, а в эоцене мы встречаем фауну млекопитающих, нам совершенно чуждую, с совершенно иными семействами и отрядами, но их отчасти можно считать предшественниками ныне живущих отрядов.

Из рассмотрения истории развития мы должны были заключить, что позвоночные, дышащие легкими, происходят от дышащих жабрами, а отсюда следует, что животные, дышащие жабрами, именно рыбы и часть амфибий, должны были появиться раньше животных, дышащих легкими. Это и подтверждается последовательностью, в какой стоят ископаемые во времени: остатки рыб мы находим в отложениях палеозойской эпохи уже в весьма отдаленные времена и лишь около середины этой эпохи начинают встречаться амфибии; незадолго до начала мезозойской эпохи мы находим первых пресмыкающихся, между тем как млекопитающие и птицы начинают появляться лишь в мезозойских отложениях.
Если бы сохранились остатки всех животных видов, обладающих способными к окаменению частями, то тогда имелась бы возможность установить непрерывный ряд переходных форм. Начинаясь ныне живущими животными, он постепенно вел бы к их предкам; мы могли бы для долгих периодов установить без перерывов ряды, которыми шло развитие, и доказательство учения о происхождении видов было бы налицо. Ho это невозможно по той причине, что наши сведения по части окаменелостей недостаточны и несовершенны.
Во-первых, почти три четверти всей поверхности нашей планеты покрыто водой и находящиеся там осадки недоступны для исследования; что же касается не покрытых морем осадков, то лишь самая малая их часть исследована сколько-нибудь основательно: Европа, значительная часть Северной Америки, самая южная часть Африки, отчасти еще Египет и некоторые местности в Индии. Хотя в других странах и производились кое-какие разведки, но более точные сведения имеются лишь для немногих мест.

Если даже в культурных странах Европы делаются еще новые изумительные находки, то сколько же палеонтологических сокровищ скрыто в иных местах!
Далее, многие мощные слои крайне бедны окаменелостями. Главная же беда в том, что лишь в весьма редких случаях имелись счастливые стечения обстоятельств, благоприятствовавшие сохранению и окаменению остатков, особенно сухопутных животных. Из многих тысяч экземпляров какого-либо древнего животного вида часто нам известен только один, да большей частью и этот весьма недостаточно; от многих видов мы имеем лишь два-три зуба, челюсть или какую-нибудь другую часть скелета. Ho
еще важнее, что огромное большинство животных видов вовсе не обладало никакими способными сохраняться твердыми частями.

Нам известен I ООО ООО современных видов животных; ископаемых видов известно более 100 тысяч, но они принадлежат громадным периодам древнего, среднего и нового времени истории земли. Уже каждый из отдельных периодов третичной эры превосходит последний период, т. е. промежуток времени от начала ледникового периода до наших дней, во много раз; а вся эта совокупность периодов превышает новое время может быть в тысячу раз! Большие перерывы в этих окаменелых документах естественно обусловливают собой то, что наличие непрерывных рядов форм на деле является большой редкостью. Ho это обстоятельство никоим образом не может подорвать учения о происхождении видов.
То, что мы находим в мире окаменелостей, довольно хорошо укладывается в картину развития современного мира живых существ, и хотя кое-где попадаются зияющие пустоты, зато в других местах мы имеем прекрасные ряды с переходными формами. Ho, что особенно важно, эти ряды таковы, каких мы вправе ожидать сообразно нашим прочим сведениям.
Раньше было указано, что у большинства позвоночных число пальцев на каждой конечности достигает пяти. Поэтому в случае уклонения от этого числа мы должны, если хотим стоять на точке зрения учения о происхождении видов, допустить, что и здесь первоначально было 5 пальцев, но что несколько пальцев в течение развития вида регрессировало. Поразительным примером в этом отношении являются однокопытные, например наша лошадь. На руке (рис. 22, g)—я называю так для краткости нижнюю часть передней ноги, соответствующую нашей руке,—мы различаем кроме запястья три кости пясти, из которых средняя отличается большой,крепостью и не* сет трехсуставный палец; только последний сустав этого

пальца упирается в землю и облечен копытом: обе боковые кости пясти зачаточны, очень тонки и не несут пальцев. В плиоцене мы встречаем лошадь Pliohippus, у которой эти боковые косточки уже больше (рис. 22, /); в древнейшем (нижнем) плиоцене у одного конеобразного животного (Protohippus) (рис. 22, е) мы находим уже три пальца: обе боковые кости пясти также несут по пальцу.

Рис. 23. Реставрация предков лошади.
I—эогиппус; 2—проторогиппус; 3—меригиппус; 4—гипогиппус; 5—гиппарион;
6—лошадь.

И в миоцене известны лошадеобразные существа с тремя пальцами, у которых на наружной стороне выступал остатйк четвертой кости пясти (рис. 22, с) (Miohippus в Америке, Hipparion в Европе). В н и ж н е м (древнейшем) миоцене у животных лошадиной породы (Meso- hippus) (рис. 22, d) зачатки четвертой пястной кости были уже больше, а у животного этого ряда в э о ц е н е (Oro-

hippus) (рис. 22, b) и четвертая пястная кость несла палец. У еще более древних родичей в эоцене существовал и зачаток пятой пястной кости, и наконец животное, которое склонны считать предком лошадиной породы,—Phenaco- dus, из древнейшего эоцена (рис. 22, а), было пятипалое. Конечно разница между современной лошадью и малорослой пятипалой эоценовой формой велика, но стоящие между ними члены ряда образуют постепенные переходы не только по отношению к строению руки, только что нами рассмотренного, но и по строению задних конечностей, устройству зубов, словом, по строению всего скелета. Одновременно с Phenacodus жили предки хищных полуобезьян и других отрядов млекопитающих, и по сходству их можно соединить с ним в один отряд, хотя от них ведут начало совершенно другие отряды ныне живущих млекопитающих. Таким образом если в ряду развития мы пойдем назад, то различные породы приведут нас к общему им всем корню, как и следовало ожидать согласно учению о происхождении видов.

Другой интересный ряд составляет развитие рогов оленя. У благородного оленя (Cervus elaphus) на втором году показывается на лбу пара костных шипов, на верхушке которых кожа засыхает и отваливается; эти отростки образуют первые рога (рис. 24, а). Спустя год эти рога сбрасываются, но основания их остаются, и на них путем нарастания возникают новые рога, причем на главном стволе внизу появляется отросток, получается развилина (рис. 24, Ь). Спустя еще год и эти рога сбрасываются и на вновь вырастающих рогах, на каждом стволе, появляется по три конца (рис. 24, с); по истечении каждого следующего года старые рога сбрасываются, появляются новые, и число концов каждый раз увеличивается на единицу (рис. 24, d и е).
Это замечательное явление все большего и большего усложнения рогов у оленя можно представить себе так,

что у первых предков оленей рога имели вид простых отростков и только у их потомков число концов постепенно стало увеличиваться, так что те ступени, которые ныне наблюдаются в образовании рогов у оленя, служат отражением постепенного развития рогов в целом ряде его предков.
Палеонтология же подтверждает следующее: первых оленеобразных животных мы встречаем в миоцене, но в этих отложениях наблюдаются только две ступени образования рогов — отросток и развилина (рис. 25, а и Ь). Несомненно, что уже в те времена было налицо периодическое изменение рогов, но в этих новообразованиях дело

Рис. 25. Эволюция рогов оленей.
а—b—отросток и вилка у Dicrocerus (средний миоцен); с—рога Cervus pardi- nensis (средний плиоцен); d—рога С. issidorensis (верхний плиоцен); с—рога С. dicramus (верхний плиоцен).

не шло дальше двух концов. Эпоха между миоценом и плиоценом доставляет нам рога с тремя, но не больше, концами на каждом стволе (25 с); и только в верхнем плиоцене мы встречаем рога с четырьмя и большим числом концов. Таким образом подтверждается совпадение развития рода с развитием особи, и вот это-то совпадение и дает сильную опору учению о происхождении видов.
В заключение упомяну еще об одной замечательной окаменелости, принадлежащей к лучшим находкам в этой области и пользующейся еще большей известностью. Это—первобытная птица Archaeoptheryx (рис. 26), из литографских сланцев Золенгофена, относящаяся к середине средней эпохи истории земли (верхняя юра),—животное, по размерам стоящее между голубем и курицей. В строении птиц нам известнц кое-какие признаки, указы

вающие на их родство с пресмыкающимися, но всего яснее это родство подтверждается именно открытием этой птицы с ящерицеобразным длинным хвостом. Животное это несомненно птица, что видно по оперению, по форме черепа и по строению конечностей. Ho другие ее признаки напоминают пресмыкающееся. Как у настоящих птиц, у нее только три кости пясти и три пальца (рис. 26): они не срастаются, однако и не регрессируют, как у птиц, а вполне развиты, и каждый несет коготь, тогда как из живущих птиц только у немногих видов один палец на крыле вооружен когтем (ср. рис. 27). Челюсть снабжена острыми зубами, как у ящериц, тогда как у современных птиц зубов нет. Ввиду родства птиц с другими позвоночными на основании учения о происхождении видов можно было ожидать, что предки их были вооружены зубами, и даже у позднейших ископаемых птиц (конца среднего периода истории земли) мы их действительно находим. Далее, у наших птиц имеется лишь небольшое число коротких хвостовых позвонков, из них шесть совершенно свободны, а к ним примыкает более длинный цельный кусок из шести сросшихся позвонков. У зародыша эти позвонки еще разъединены—состояние, которое будет нам понятно, если допустить, что у предков наших птиц хвост состоял из большего числа свободных позвонков, а у Archaeoptheryx мы находим длинный хвост из 21 отдельного позвонка, и на нем сидят в два ряда перья. Таким образом и здесь свидетельства истории развития, если понимать их в смысле учения о происхождении видов, вполне согласуются с этими показаниями из первобытных времен животного мира, опять блестящее свидетельство в пользу учения о происхождении видов.

Здесь мы могли рассмотреть только единичные, особенно бросающиеся в глаза примеры. Ho кто на основе
науки об окаменелостях захотел бы составить цельную связную картину изменений жизни на земле, тому призна
ние эволюции будет служить единственно возможной опорой. Здесь постоянно новые открытия приносят новые доказательства. Иногда эти открытия вызывают изумление, как например находка Archaeoptheryx, но, можно сказать, изумление, которое не было для нас неожиданностью. Ho

нас всего убедительнее, это—полное согласие, с которым все рассмотренные разделы естествознания говорят в пользу учения о происхождении видов.

<< | >>

↑

Источник: РИХАРД ГЕССЕ. УЧЕНИЕ О ПРОИСХОЖДЕНИИ видов и ДАРВИНИЗМ. 1936

Еще по теме ДОВОДЫ В ПОЛЬЗУ УЧЕНИЯ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВИДОВ, ЗАИМСТВОВАННЫЕ ИЗ ОБЛАСТИ ПАЛЕОНТОЛОГИИ: