5. В ЛОГОВИЩЕ РЕЛЯТИВИСТА

С

точки зрения релятивиста, просто говорить о том, что что-то «истинно», наивно. «Истинно для кого?» — спросит релятивист. «Истина всегда относится к какому-то периоду. Истина всегда есть истина для кого-то.

Прав ли релятивист?

Введение

Начнем с двух иллюстраций, показывающих, каким образом апелляция к релятивизму может проникать в наши повседневные разговоры.

1. Осуждение Олафом стерилизации жен шин

Олаф: Стерилизация женщин есть зло.

Миссис Барбери: Почему?

Олаф: Она в значительной мере уменьшает возможность женщины наслаждаться полноценной сексуальной жизнью. Это оказывает большое и чрезвычайно негативное влияние на все ее существование. А ее навязывают юным девушкам. Безусловно истинно, что подвергать детей такой вредной для жизни операции отвратительно с точки зрения морали.

63

Миссис Барбери: Вы говорите, что это «истинно». Но о чьей «истине» вы сейчас судите? Вы оцениваете другую культуру, например, культуру Судана, с позиции ваших собственных западных стандартов. Однако у людей этой культуры есть свои собственные стандарты нравственности. То, что «истинно» для вас, на самом деле «ложно» для них.

Олаф: Вы считаете, что не существует объективных, независимых фактов, свидетельствующих о том, что стерилизация женщин действительно является злом? Что нравственная «истина» всегда относительна и привязана к определенной культуре?

Миссис Барбери: Совершенно верно. Поэтому ваше суждение ошибочно.

2. Зашита астрологии Великим магом

Великий маг: Стремитесь ли вы читать астрологические сочинения?

Фокс: Конечно, нет.

Великий маг: Вы настроены враждебно. Я сужу об этом по вашей ауре.

Фокс: Нет никакой ауры. Разговоры об ауре, астрология, телекинез, карты Таро - все это чепуха.

Великий маг: Почему вы так считаете?

Фокс: Потому что когда все эти вещи подвергаются научному исследованию, то оказывается, что их чрезвычайно трудно чем-то подтвердить. На самом деле почти все свидетельства говорят об обратном.

Великий маг: Да, здесь есть проблема. Вы опираетесь на конкретную форму рассуждения - научное и логическое рассуждение, исходящее из системы убеждений, возникшей в Новое время на Западе. Однако астрология и иные системы убеждений могут выглядеть вполне здравыми, если оценивать их с точки зрения их собственных, внутренних стандартов рациональности.

Фокс: Но эти другие способы мышления не являются ни строгими, ни эффективными.

Великий маг: Это не так. Они просто иные, вот и все. Нам нужно отбросить тесную оболочку традиционного западного мышления и открыть свое сознание новым способам рассуждения.

Фокс: Вы полагаете, что эти «альтернативные» способы мысли столь же верны?

64

Великий маг: Конечно. Каждый создает свой собственный вид истины. С вашей - западной, аналитической, основывающейся на науке точки зрения, утверждения астрологии ложны. Но с точки зрения астролога они истинны. В действительности то, что ложно для вас, истинно для меня. У вас нет никаких оснований заявлять о том, что . ваша истина является единственной.

Фокс: Неужели не существует единственной, объективной «истины»?

Великий маг: Наконец-то ваша чакра открылась!

Интересный и скучный релятивизм

В обоих приведенных выше примерах присутствует утверждение о том, что истина для одного человека или одной культуры может быть ложью для других людей и культур. Такую побуждающую к спорам форму релятивизма я называю интересным релятивизмом. Интересный релятивизм нельзя отождествлять со скучным и мелочным релятивизмом.

Можно привести пример скучного релятивизма. Допустим, мы с вами вместе говорим: «Мне нравятся сосиски». Несмотря на то что мы оба произнесли одно и то же предложение, вполне может быть так, что я высказал истину, а вы высказали ложь.

Не будет ли это некоторой формой релятивизма относительно истины?

В некотором смысле, конечно, будет. Однако такой релятивизм совершенно неинтересен и чрезвычайно скучен. Мы вполне можем согласиться с тем, что истина «релятив-на» в том смысле, что одно и то же предложение может быть истинным при произнесении его одним человеком и ложным, когда его произносит другой человек.

Чем же отличается от этого интересный релятивизм? Интересный релятивизм защищает ту точку зрения, что не только одно и то же предложение, но даже одно и то же утверждение может быть истинно для одного человека или культуры и ложно для других людей и культур.

65

Обратите внимание на то, что вы и я высказываем разные утверждения, когда произносим предложение «Мне нравятся сосиски». Истинность моего утверждения зависит от некоторого факта, относящегося ко мне. Истинность вашего утверждения зависит от факта, относящегося к вам. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я высказываю истину, а вы — ложь.

С другой стороны, когда мы имеем дело с интересным вариантом релятивизма, то у нас есть одно утверждение, которое истинно для одного, но ложно для другого. Возьмем, например, утверждение о том, что стерилизация женщин есть зло. Мысль о том, что это утверждение истинно для Олафа, но ложно, скажем, для жителей Судана, может дать пример интересного релятивизма.

пают в противоречие друг с другом. Они вполне могут согласиться с тем, что одному из них сосиски нравятся, а другому- не нравятся.

В то же время истины, релятивные в интересном смысле, несовместимы. Олаф и защитник стерилизации женщин действительно расходятся в своих убеждениях относительно того, что нравственно приемлемо, а что — нет. Интересный релятивизм признает, что они дей-

Это дает нам возможность прояснить разницу между интересным и скучным вариантами релятивизма. Истины, релятивные в скучном смысле, не вступают в противоречие между собой. Например, человек, утверждающий, что ему нравятся сосиски, и человек, утверждающий, что они ему не нравятся, не всту-

66

ствительно расходятся, но тем не менее настаивает на том, что утверждение о недопустимости стерилизации женщин истинно для Олафа, но ложно для его оппонента.

Инструменты мысли: интересный релятивизм против скучного

Если хотите, можете проверить, отличаете ли вы интересный релятивизм от скучного. Какие из следуюших примеров являются примерами интересного релятивизма? Ответ помешен ниже. 1.

Я говорю «В Биндфорде есть банк», и вы говорите «В Биндфорде есть банк», но я высказываю истину, а вы — ложь. Это обусловлено тем, что мы по-разному употребляем слово «банк»: я говорю о финансовом банке, а вы — о речной банке. 2.

Мэри утверждает, что Иисус является сыном Бога. Еврей Исаак отрицает это. Олаф настаивает на том, что, несмотря на расхождение, Мэри и Исаак оба правы: то, что Иисус сын Бога, истинно для христианина, но ложно для иудея. 3.

Дик и Дэн разговаривают по телефону. Дэн находится в Дэнвере, а Дик — в Нью-Йорке. Оба утверждают: «У нас сейчас идет дождь», однако один говорит правду, а другой лжет.

Теперь мы подошли к вопросу о том, могут ли некоторые или даже все истины быть относительными в интересном смысле. С этого момента при употреблении слова «релятивизм» я буду иметь в виду только интересный вариант.

Ответ: интересным является только 2-й вариант.

Все ли истины относительны? Возражение Платона

Релятивизм имеет долгую историю. Например, в диалоге «Теэтэт» Платона (428—347 гг. до н.э.) древнегреческий философ Протагор (490—421 гг. до н.э.) представлен в качестве релятивиста. Протагор провозглашает, что «человек есть мера всех вещей», поэтому все личные мнения могут рассматриваться как равно «истинные».

Тот, кто считает все истины относительными, встречает серьезное и знаменитое возражение, также восходящее к Платону. Суть его состоит в следующем.

67

Подумайте чуть-чуть над утверждением о том, что все истины относительны. Считать ли само это утверждение лишь относительно истинным? Или оно представляет собой абсолютную, безотносительную истину?

Считать утверждение о том, что все истины относительны, абсолютной истиной значит впадать в противоречие. Поэтому такой релятивист, как Протагор, должен признать, что утверждение об относительности всех истин само является лишь относительной истиной. «Протагор... несомненно, должен признать, что мнение тех, кто считает его собственное мнение ложным, истинно» (Платон, Теэтэт»).

Иными словами, Протагор должен согласиться с тем, что . мнение тех, кто считает истину абсолютной, а утверждение Протагора вздором, верно.

Моральный релятивизм

Однако с релятивизмом не так легко справиться. Релятивист может парировать возражение Платона, согласившись с тем, что не все истины относительны, но продолжая настаивать, что некоторые истины все-таки относительны. Тогда он может сказать, что та истина, что некоторые истины относительны, является одной из безотносительных истин.

Если не все, а только некоторые истины являются относительными, то возникает вопрос: какие истины являются относительными? Одна из наиболее распространенных форм релятивизма связана с моральными истинами.

Вполне респектабельным кажется следующее рассуждение.

Исторически западные общества были склонны навязывать свои собственные нравственные нормы другим народам. Часто мы высокомерно присваивали себе право принуждать другие народы принимать наши собственные взгляды на добро и зло. Мы считали, что мы правы, а все остальные заблуждаются.

Однако затем мы стали сомневаться в нашем моральном превосходстве. Постепенно мы стали осознавать, что наши

68

собственные нравственные ценности не только являются одними из многих, но что они сами изменяются. Мы обнаружили, что в духовном и нравственном отношении можем многому научиться у представителей других культур.

Но если так, то не должны ли мы согласиться с релятивизмом по крайней мере в отношении нравственных истин? С точки зрения морали мы можем осуждать, скажем, многоженство. Представители других культур его не осуждают. Утверждение «Многоженство есть зло» для нас истинно. Для других оно может быть ложным. И нет никакого «на самом деле», которое сказало бы нам, плохо это или хорошо. Нравственные истины относительны. Именно поэтому было бы непростительной самонадеянностью навязывать наш собственный узкий взгляд на многоженство представителям других культур.

Конечно, очень заманчиво обратиться к релятивизму, в частности, к нравственному релятивизму, для того чтобы побудить людей быть более чуткими и терпимыми по отношению к другим культурам. Релятивисты часто представляют себя как защитников свободомыслия, равенства и свободы. Тех, кто выступает против релятивизма, часто изображают как людей высокомерных, считающих себя не способными ошибаться, стремящихся навязать свою собственную «абсолютную» истину всем остальным. С ними часто связывают термин «культурный империализм». Действительно, выступление против нравственного релятивизма иногда тождественно расизму.

Этот вид политического оправдания релятивизма обладает определенной привлекательностью. Он весьма популярен в некоторых академических кругах. Однако такое оправдание релятивизма страдает неискоренимыми пороками.

В самом деле, терпимость, чуткость и свободомыслие защищаются не только релятивистами. Терпимость и чуткое отношение к другим культурам и нравственным ценностям вовсе не требуют, чтобы вы признавали эти другие культуры или ценности хорошими.

69

Есть какая-то ирония в том, что только тот, кто отвергает релятивизм, способен признать терпимость и чуткость универсальными добродетелями. Что, например, мог бы сказать релятивист о группе религиозных фанатиков, считающих терпимость злом и убивающих всех тех, с кем они не согласны? Он вынужден был бы сказать, что для этих фанатиков терпимость есть зло и они совершенно правы, убивая несогласных с ними!

Заметим, что признать существование безотносительных истин не означает утверждать, будто мы не способны на ошибку. Вы можете согласиться с тем, что истина не является относительной, и в то же время признать, что ваши способности открыть истину весьма ограниченны. Тот, кто отвергает релятивизм, может отличаться величайшей скромностью и принимать свои убеждения лишь на какое-то время.

Убеждение в том, что истина не является относительной, отнюдь не предполагает наличия веры в то, что именно вы ею обладаете. Вы можете считать, что способны многому научиться у других людей и что другие могут помочь вам избавиться от ошибок.

Короче говоря, нельзя считать, что тот, кто отвергает релятивизм, должен быть высокомерным, чванным болваном, с презрением взирающим на всех остальных. Все согласны с тем, что терпимость, чуткость, открытость являются добродетелями, которые стоит поддерживать. Мы можем признать это, не признавая релятивизма.

Действительно, готов ли каждый из нас согласиться с тем, что все нравственные истины относительны? Я сомневаюсь в этом. Возьмем, например, рабство.

70

что Холокост евреев является безнравственным для нас, но нравственным для нацистов. Хотя многие занимают релятивистскую позицию в отношении многоженства или стерилизации женщин, они не пытаются проводить релятивизм последовательно. Они разборчивы в его применении. Они осуждают, скажем, нравы западных транснациональных корпораций, однако не замечают, что если последовательно придерживаться их собственного релятивизма, то следует признать нравственно приемлемым истребление тропических лесов, загрязнение рек и уничтожение целых видов животных.

Выступление против «тирании» традиционного логического и научного мышления

Мы убедились втом, что моральный релятивизм, по крайней мере в его обычной формулировке, довольно неприятен и внутренне противоречив. Оставим теперь в стороне моральный релятивизм и посмотрим, нет ли каких-то других областей, в которых релятивизм выглядел бы более привлекательно. Например, что можно сказать о разуме? Не является ли он относительным?

В начале этой главы мы видели, как Великий маг защищал астрологию, указывая на то, что, хотя с чисто логической, научной точки зрения астрология не выглядит разумной, альтернативные системы убеждений, такие как астрология, имеют собственные, внутренние стандарты рациональности, в отношении которых астрология может казаться вполне здравой. Да, определенные научные утверждения могут воздействовать на нас, если мы принимаем стандарты, свойственные традиционной научной практике. Однако существуют иные, не менее значимые формы рассуждения. Мы должны быть более открытыми. Нам следует отвергнуть тиранию традиционного логического и научного мышления и погрузиться в эти «альтернативные» способы мышления.

71

С точки зрения Великого мага, «истины», открываемые научным мышлением Запада, относительны. То, что истин-но с чисто научной точки зрения, может быть ложным при рассмотрении с иной точки зрения. К сожалению, высоко-мерие ученых не позволяет им заметить возможность существования альтернативных точек зрения.

Убедительна ли защита астрологии Великим магом? Когда мы пытаемся оправдать некоторое рассуждение, мы сталкиваемся с известной проблемой, которая, как может показаться, придает релятивистским воззрениям Великого мага определенную степень правдоподобности.

Предположим, я использую традиционное логическое и научное рассуждение. И предположим, что я хочу оправдать свое использование этой формы рассуждения. Я хочу доказать, что мой способ рассуждения объективно верен. Как я это делаю?

Вы сразу же можете заметить, что я столкнулся с проблемой. Мне, конечно, нужно воспользоваться рассуждением, чтобы дать искомое доказательство. Но если форма рассуждения, которую я использую для оправдания, является традиционно логической или научной, то не попадает ли мое оправдание в порочный круг?

По-видимому, так оно и есть. Можно привести аналогичный случай. Допустим, Дэйв всегда верит тому, что говорит Великий маг. Дэйв считает, что обращение к Великому магу дает надежный метод найти истину по любому вопросу. Каким образом Дэйв мог бы оправдать свою веру в Великого мага?

Ясно, что Дэйв не смог бы оправдать эту веру, обращаясь к тому, что говорит о своей надежности сам Великий маг. Такое оправдание неизбежно содержало бы порочный круг.

Кажется, что использование традиционного рассуждения для оправдания традиционного рассуждения столь же порочно. Аналогичный порочный круг парализовал бы любую попытку использовать некоторую форму рассуждения для собственного оправдания. Конечно, я мог бы попытаться оп-

72

равдать некоторую конкретную форму рассуждения — А, апеллируя к какой-то другой форме рассуждения — В. Но тогда форма В сама нуждалась бы в оправдании. Я лишь отложил бы решение проблемы, но не решил ее.

Таким образом, представляется, что ни одну форму рассуждения нельзя оправдать. В лучшем случае мы можем сказать следующее: «Мы рассуждаем так, как, нам кажется, мы должны рассуждать. Но мы не можем оправдать нашего способа рассуждения».

Многие из защитников релятивизма будут вполне удовлетворены таким выводом. «Видите? — скажут они. — Нет рациональных оснований предпочесть одну форму рассуждения любой другой». Но даже если существует проблема оправдания какой-то формы рассуждения в качестве объективно «правильной», следует помнить о том, что, даже если ни одну форму рассуждения нельзя окончательно оправдать, отсюда еще не следует, что нет объективно «правильной» формы. Мы не доказали, что релятивизм по поводу разума верен.

Крушение релятивизма относительно разума

На самом деле те релятивисты, которые хотят рационально убедить нас в том, что не существует объективно и универсально значимой формы рассуждения, сами сталкиваются с серьезной проблемой. Они предлагают нам аргумент, использующий какие-то принципы рассуждения. И они полагают, что мы должны согласиться с выводом из их аргумента. Но на каком основании они считают, что мы должны с ними согласиться, если не верят, что используемое ими рассуждение обладает универсальной значимостью? В конце концов, если они правы, то их рассуждение может быть значимо для них, но не для нас. Когда релятивист считает, что мы должны согласиться с его выводом, то не говорит ли это о том, что он рассматривает свое рассуждение как объективно и универсально значимое? Но ведь именно это и отрицает релятивизм в отношении разума!

73

Таким образом, попытка релятивиста рационально обосновать свою позицию терпит крушение.

Концептуальный релятивизм

К релятивизму ведет еще одна дорога. Один из наиболее популярных релятивистских аргументов начинает с констатации того, что существует множество возможных концептуальных схем.

Когда я смотрю на свой письменный стол, то большой объект, находящийся передо мной, я рассматриваю как компьютер. Однако не каждый человек увидит в этом объекте компьютер. Например, обитатель джунглей, не знакомый с такой техникой и с понятием «компьютер», может увидеть в этом объекте просто большой прямоугольный ящик сероватого цвета.

Если бы я попал в джунгли, то смог бы увидеть только громадную массу неопределенных растений, в то время как их привычный обитатель различил бы в этой картине множество отдельных видов.

Короче говоря, обитатель джунглей и я пользуемся разными системами понятий, а это, в некотором смысле, влияет на то, что мы «видим». Можно привести и другой пример. Взгляните на объекты, находящиеся на этом столе.

Сколько здесь объектов? Ясно, что ответ зависит от того, .что мы подразумеваем под «объектом». Является ли авторучка одним объектом или двумя (сама ручка плюс колпачок)? Является ли аквариум с рыбкой одним объектом или он состоит из трех объектов: рыбки, аквариума и воды? Очевидно, люди будут давать разные ответы на вопрос «Сколько здесь объектов?» в зависимости от того, каким образом они членят Мир на «объекты». И существует бесчисленное множество таких членений.

Теперь допустим, кто-то спрашивает: «Хорошо, я знаю, что можно членить мир разными способами и что с точки

74

зрения одного человека на столе имеются, скажем, три объекта, а с точки зрения другого — только два. Но сколько объектов здесь на самом деле! Какая из этих точек зрения правильна? Чей взгляд видит вещи такими, каковы они в действительности!»

Как можно было бы ответить на этот вопрос? Вы можете предположить, что в вопросе содержится ошибка. Существует ли вообще единственный «правильный» способ концептуального расчленения мира на «объекты»?

Действительно, не будет ли ошибкой говорить о том, «каковы вещи в действительности»? Человек, задающий такой вопрос, опирается на концепцию мира самого по себе, существующего независимо от любого конкретного способа его познания. Он ставит мир на одной стороне, а различные способы его познания — на другой, а затем спрашивает: «Какие из этих разных картин соответствуют реальному миру?» Но можно ли ответить на этот вопрос? Многие философы полагают, что нельзя, ибо человек, задающий такой вопрос, пытается мыслить о мире так, как будто он не мыслим, а такой мир невозможно себе представить. Поэтому вопрос о том, какая концептуальная схема является «правильной», содержит в себе концептуальную ошибку.

Но если не существует единственно «правильной» концептуальной схемы и истина и ложь меняются местами при переходе от одной схемы к другой, то оказывается, что истина, в конце концов, относительна. Для меня, при моем способе концептуального членения мира, на столе имеются три объекта, для вас — только два. И не существует реального положения дел, которое сделало бы одного из нас «правым». Все эти «истины» относительны.

75

В самом деле, согласно концептуальному релятивизму, «спользуя наши понятия, мы в некотором смысле активно участвуем в «создании нашего мира». Поэтому представители культур с радикально отличными концептуальными схемами живут в разных мирах. И неудивительно, что истина в одном из этих миров вполне может быть ложью в другом.

Является ли концептуальный релятивизм скучным?

Разновидность концептуального релятивизма, иллюстрированная моим примером, кажется вполне респектабельной. Она показывает, что истина должна быть относительной. Однако при более внимательном рассмотрении ситуация оказывается не столь ясной.

В начале данной главы я говорил, что интересной разновидностью релятивизма в вопросе об истине будет такой релятивизм, который настаивает на следующем: когда два человека или сообщества рассматривают одно и то же утверждение, то оно может быть истинным для одного человека или сообщества и ложно для другого. Между рассматриваемыми индивидами или сообществами действительно должно существовать противоречие. В противном случае мы получим только скучный релятивизм.

Теперь допустим, что мы опираемся на разные способы членения мира на «объекты» и я утверждаю, что на столе находятся три объекта, а вы утверждаете, что их только два. Есть ли между нами противоречие?

Его нет, если разница в наших оценках обусловлена просто тем, что мы по-разному употребляем слово «объект». Я могу сказать: «Вы употребляете слово «объект» для обозначения таких-то вещей. Тогда я согласен: в вашем смысле существуют только два объекта. Однако в моем употреблении слова «объект» их будет три».

Если мы по-разному употребляем слово «объект», то с философской точки зрения нет ничего удивительного в том, что, утверждая «На столе находятся три объекта», я произ-

76 ношу истину, а вы — ложь. Это похоже на ту ситуацию, когда один человек употребляет слово «банк» для обозначения речной отмели, а другой — для обозначения финансового учреждения, и один из них может высказывать истину, а другой — ложь, когда они произносят предложение «В Биндфорде есть банк».

В конце концов, оказывается, что этот пример концептуального релятивизма является примером скучного, бессодержательного релятивизма.

Заключение

Релятивизм привлекает многих. Интерес к нему часто обусловлен политическими соображениями: релятивизм считают единственной позицией, способной поддержать терпимость, чуткость и свободу. Мы видели, однако, что тот, кто отвергает релятивизм, вполне может быть сторонником этих ценностей. На самом деле только тот, кто отвергает всеобщность релятивизма, способен рассматривать терпимость, чуткость и свободу как универсальные добродетели.

Ирония заключается в том, что сами релятивисты способны быть в высшей степени нетерпимыми и категоричными в своем осуждении тех, кто расходится с ними во взглядах. Например, миссис Барбери осуждает Олафа за его неприятие стерилизации женщин, не осознавая своего лицемерия.

Релятивисты также часто не способны последовательно придерживаться своего релятивизма, осуждая как абсолютное зло мораль нацистов или западных интернационалистов (multinationals), но вставая на релятивистскую позицию по отношению к морали не-западных народов.

Короче говоря, релятивизм, в частности, моральный релятивизм в его обычных формулировках, чаще всего выглядит непривлекательно, порой отличается лицемерием, и его чрезвычайно трудно защищать.

По-видимому, нет оснований поддерживать релятивизм. Распространенный политический аргумент в пользу релятивизма, говорящий о том, что будто бы только релятивизм содействует терпимости и открытости, не выдерживает критики.

Что читать дальше?

Моральный релятивизм рассматривается также в гл. 20 «Похожа ли мораль на очки?».

Вы можете захотеть также рассмотреть следующий вопрос.

Когда кто-то утверждает, что не все моральные позиции равно «истинны», а только некоторые, то мы имеем дело с более скромным вариантом морального релятивизма.

Приемлем ли он?

78