Хорошо известно, что большинство социологов относятся к попыткам отслеживать разные стороны человеческой деятельности с подозрительностью. Например, Макс Вебер соглашался с необходимостью бюрократии, но это нисколько не примиряло его с перспективой мира, в котором будут распоряжаться «бездушные спецы и холодные сластолюбцы», он испытывал отвращение к «механической окаменелости» организаций, действующих по писаным правилам, они ему напоминали «железные клетки» (Weber, 1930, с.
181—182). Учитывая распространенность такого отношения — вспомните хотя бы роман «1984» Оруэлла и образ Большого брата, который следит за каждым нашим шагом, — обратим внимание на то, что можно было бы назвать парадоксами современного общества. Полезно сначала провести различие между индивидуацией и индивидуальностью. Когда говорят об индивидуации, имеют в виду, что в поле зрения находится каждый отдельный человек, он известен, на него заведена отдельная запись, в которой значатся его имя, дата рождения, адрес, послужной список, полученные им оценки и личные предпочтения. Индивидуальность — а многие аналитики считают, что именно ей и угрожают рост социальной организации и мониторинг, сопровождающий этот рост, — это нечто иное. Это способность распоряжаться собственной судьбой, вести себя независимо, контролировать течение собственной жизни. Критикам кажется, что эта способность не очень-то нравится тем органам, которые осуществляют индивидуацию, и плохо сочетается с их стремлением собрать о человеке побольше информации. Зачастую индивидуация и индивидуальность смешиваются, причем неоспоримый рост индивидуации толкуется как угроза индивидуальности. Индивидуация, бесспорно, нужна, если мы хотим проводить мониторинг и наблюдение, но накопление сведений об отдельном человеке — его доходах, жилищных условиях и т.п., — в действительности необходимое условие развития его индивидуальности: ведь он же хочет, чтобы к нему относились, как к уникальной личности, он надеется что получит то, без чего он не может проявить себя как индивидуальность и оставаться верным самому себе. Если мы намерены уважать и охранять индивидуальность членов нашего общества, нам нужно знать о них гораздо больше. Известны должны быть хотя бы ваше имя, возраст и адрес, чтобы вы могли принять участие в голосовании. Если мы ставим своей целью, чтобы члены общества были обеспечены жильем и средствами к существованию, чтобы они могли реализовать свою индивидуальность (едва ли одинокий, озябший и нищий человек способен самоутверждаться), то этого можно добиться только после индивидуации, точно зная личные обстоятельства каждого. Сказанное не исчерпывает тему, целью сбора информации может быть не только удовлетворение потребностей людей. Известно, например, что во многих сферах индивидуация это та основа, которая позволяет организациям, предоставляющим населению высокотехнологичные услуги, сделать эти услуги персонифицированными. Индивидуацию осуществляют, например, телефонные сети, где каждый абонент имеет уникальный номер; это позволяет накапливать о нем огромное количество детальной информации, так как каждый звонок регистрируется; известно, куда звонил абонент и сколько времени продолжался разговор. На основе этой информации телефонные сети, которые в развитых государствах соединяют каждый дом с любым местом на земном шаре, предлагают ряд услуг, которые значительно обогащают жизнь их абонентов (Mulgan, 1991). Соединение происходит одним нажатием кнопки, позволяя людям поддерживать дружеские, семейные и профессиональные связи, то есть те отношения, которые и дают возможность человеку сохранить свою идентичность и индивидуальность. То же можно сказать и о межбанковских сетях. Сейчас у многих людей есть кредитные карточки какой-нибудь платежной системы, и любая операция с такой карточкой может быть отслежена, а индивидуация позволяет построить для отдельного человека профиль его расходов. Мониторинг платежей и покупок отдельного человека и так производится платежной системой, но результаты этого мониторинга можно было бы использовать, чтобы облегчить жизнь всем участникам этой сложной деятельности: на ее основе проще принимать решения о выдаче кредита и значительно упростить процесс повседневных покупок. Это оценили бы все, кто, путешествуя, пытался заказать номер в отеле, взять напрокат автомобиль, обменять иностранную валюту, а то и просто боялся, что его об крадут. Но если связать рост информации о людях с ущербом их индивидуальности нельзя непосредственно, то есть еще один парадокс, мимо которого трудно пройти. Мы вышли из мира, где многое значили соседские связи, а создали общество, в котором нас окружают посторонние люди. Для социологии в этом нет ничего нового; о переходе от общинного уклада жизни, характерного для доиндустриальной эпохи, когда связи между людьми имели, как известно, личностный характер, когда жили «одной деревней», к укладу жизни современного урбанизированного общества, говорили уже много раз. Сейчас, когда мы общаемся с посторонними людьми, нам известно о них только то, что один из них водитель автобуса, другой — продавец, третий — торгует газетами.
Уже Зим- мель26 писал о двойственном влиянии этого перехода: мы ощущаем себя дезориентированными в этом новом мире, среди посторонних людей и одновременно свободными от тесных рамок общины. Большой город «расщепляет» человеческую личность, он обезличивает людей, но одновременно и освобождает их от пут деревенской общины. Другими словами, при переходе к городскому образу жизни вы перестаете ощущать на себе пристальный взгляд соседа, но одновременно ослабевает и тот контроль над вашей жизнью, который на межличностной основе осуществляла над вами община. Переселяясь из деревни в город, человек перестает бояться сплетен, любопытных взглядов, бесконечного выяснения отношений, характерного для соседского общения. В городской среде человек может быть независим, и если он того пожелает, то окружающие будут знать очень мало о его частной жизни, он может сам определять, с кем общаться, он может выбрать нестандартный образ жизни и не бояться осуждения, он анонимен. Парадокс, однако, в том, что урбанизированное общество значительно более жестко социально организовано по сравнению с сельским. Чтобы существовать, урбанизированное общество должно собирать гораздо более подробную информацию о своих членах, чем традиционное общество. Информация, которой располагает урбанизированное общество об отдельной личности, гораздо более детальна, касается более чувствительных сторон жизни и более прицельна, чем все сведения, которыми располагала доин- дустриальная община. Тогда о человеке знали то, что сохранила людская память и что постоянно всплывало в разговорах о нем; на смену этим весьма несовершенным способам сбора и хранения информации пришли другие: сведения собираются и в течение долгого времени накапливаются в виде записей на бумаге и в памяти компьютеров, в интегрированных базах данных, в протоколах телефонных и энергетических компаний, где отмечаются оказанные услуги, в банковских счетах. Сомневающимся в точности и значимости такой информации нужно представить себе, что о них можно узнать из записей платежной системы, регистрирующих все операции с их кредитными карточками. Из этих записей можно узнать, по крайней мере, сколько вы тратите, где, и на что, сколько вы зарабатываете, в какой клуб ходите, где и даже насколько регулярно вы питаетесь (Burnham, 1983, с. 20-48). В анонимном мире большого города о вас можно собрать даже больше информации, чем в деревне от соседей. В городе легко избавиться от надоедливой слежки близких и друзей, но куда вы денетесь от всевидящего ока налоговой службы, от органов здравоохранения и местной власти. Конечно, большинство проводящихся исследований анонимны, я имею в виду, что большая часть того, что известно о личных сторонах жизни человека (его покупках, сексуальной активности, стиле жизни и политических пристрастиях) не связано с определенным именем, отсутствует ин- дивидуация. Но суть все-таки в том, что люди сегодня, живя среди посторонних, находятся под более пристальным наблюдением, чем раньше, когда они жили в замкнутых общинах, и о них больше известно, чем раньше. Мы, например, больше знаем об их сексуальном поведении, стремлениях и скрытых мотивах, а также о политических взглядах в данный момент. Все это отдаляет современное общество от доиндустирального, когда таких механизмов сбора информации не существовало. Однако собранная информация, хотя и влияет на наше понимание происходящего и даже на наше поведение, обычно не доходит до уровня отдельной личности, хотя и учитывает полученные от него исходные сведения. Несмотря на свой обобщенный характер, эта информация часто очень существенна для работы различных организаций (для политических партий, для торговых сетей, для семейного планирования и т.п.), она позволяет создать системы с обратной связью. Отдельные люди, получая эту обобщенную информацию от СМИ и от системы образования и лучше понимая жизнь других людей (их чаяния, стиль жизни, сексуальные предпочтения, отношения с детьми), сами совершают более осознанный выбор. И снова парадокс: чем больше мы знаем о других, тем легче нам реализовать потенциал собственной индивидуальности, сделать свой выбор. Имея в виду дальнейшее изложение, когда мы перейдем к теме растущих масштабов слежки за населением, нам нужно будет иметь в виду то, что было сказано о парадоксах и противоречиях современной жизни, в противном случае легко будет впасть в манихей- скую ересь (Lyon, 2001). Ведь чем больше за нами следят (тем самым неизбежно ограничивая нашу личную свободу), тем больше возникает структур, которые хотели бы ограничить и нашу независимость. Первая наша реакция: «Как это ужасно!», но это реакция поспешная и упрощенческая. Особое возмущение вызывает роль во всем этом государства, и это основная тема данной главы. Но постараемся все-таки воздержаться от поспешных и поверхностных выводов.