Самая известная «ошибка» Лейбница

В конце жизни Лейбниц принимает решение исследовать соотношение добра и зла и создает свое главное философское сочинение — «Теодицея». Основной вопрос — почему Бог создал мир таким, что в нем так много зла? Среди пяти основных соображений-аргументов, приводимых Лейбницем по этому вопросу, его этический аргумент выполнен в духе Вейгеля — количественно.

Он утверждает, что добра в любом случае больше, чем зла, т. е. зло и добро неравномощны. Поэтому в итоге добро должно победить зло, рассеянное повсюду и потому так часто наблюдаемое. Мы слишком хорошо знаем, что в XX веке крен реальности в сторону превышения мощности зла над добром был убийственно велик, но интересна аргументация Лейбница: он полагал мир существенно несимметричным.

Надо отметить, что отрицание этого его убеждения хорошо укладывается в схему поиска противоречий Бора, поскольку установка на то, что мир симметричен, является одним из краеугольных камней физики наших дней. В то же время подозрение о возможной несимметрии гложет изнутри и сегодняшнюю картину мира. Без ответа остается вопрос о том, почему неравны количества антиматерии и обычного вещества; исследование несимметрии атомного распада привело к созданию теории объединения слабых взаимодействий и электромагнетизма. В биологической картине мира также присутствует несимметрия: мы живем в мире, где преобладают «правые» изомеры белков и сахаров, тогда как аминокислоты — только левые, таким образом, все разнообразие жизни формируется из материала преобладающего типа симметрии.
Насколько мощность добра больше, чем зла? Этот количественный вопрос решается Лейбницем необыкновенно рационально: он вводит представление о лучшем из возможных миров, т. е. по сути использует тот же прием вариационного исчисления, что ранее был использован при решении задачи о брахистохроне.[***********************] Тем самым лучший из миров — это идея количественного отыскания оптимума функционала, т. е. выбор лучшей из множества функций, которые можно составить для описания нашего мира. В этой идее предвосхищена суть дальнейших экстремальных принципов Монпетрюи, Лагранжа и Гамильтона. Несомненно, Лейбницу был известен принцип наименьшего оптического пути Ферма. Он сочетает его с идеей сохранения суммы кинетической и потенциальной энергий, принадлежащей самому Лейбницу (1693), и методами решения задачи о брахистохроне и в итоге приходит к убеждению в оптимальности «настройки» мира. Сегодня эта идея воплотилась в форме антропного принципа: «критерием оптимизации» Вселенной выступает человек.
Идея Лейбница имеет глубокие философские основания. Прежде всего ему очевидна сложность задачи. Каждая вещь
в мире — неповторимо индивидуальна. Интересны его соображения о неповторимости элементов мира, о невозможности абсолютного тождества.

Но как согласовать принцип единства мира и принцип многообразия, неповторимости любого проявления этого мира? Так возникает идея плюрализма измерений мира, которая противопоставляется им дуализму Декарта. Впоследствии Эйнштейн, переделывая упомянутую работу, посвященную Планку (1932), напишет, что изначальная гармония Лейбница относится к нашим восприятиям. Но сам Лейбниц идет по другому пути. Вселенная, по Лейбницу, состоит из больших и малых «маятников» — замкнутых систем, внутри которых энергия переходит из одной формы в другую. Каждая такая система неограниченно сложна внутри себя. Но есть минимальные системы — «монады», на которые разлагается физический мир подобно тому, как текст разлагается на буквы или как любое логическое рассуждение разлагается на элементарные утверждения и выводы. Таким образом он вводит понятие монады как элементарного колебания (аналог разложения Фурье!) и рассматривает пространство с бесконечным числом измерений, которые являются проекциями вечных монад. Сегодня разложение Фурье составляет основу аппарата квантовой механики, где элементарные частицы суть колебания в бесконечномерном (гильбертовом) пространстве. Не правда ли, фантастические монады Лейбница нашли для себя вполне рациональные воплощения в образе квантовых частиц?!
Величественное здание законов Ньютона позволило науке получить в свои руки общие принципы решения множества задач, привело к созданию динамики как науки о движении; закон всемирного тяготения привел к мысли о возможности неограниченного распространения «сферы влияния» найденных на Земле законов. К сожалению, лучший, оптимальный из всех возможных миров Лейбница не был снабжен столь удачной математической формой, как у Ньютона, был слишком расплывчат и уязвим. Гипотеза Лейбница стала широко известна, однако если Вольтер в разные годы то критиковал и насмехался, то соглашался с Лейбницем, то уже для Шопенгауэра оптимизм высказывания о лучшем из миров — это безнравственный образ мыслей, насмешка над страданиями человечества.

Догадки Лейбница и неоднозначность его выводов были слишком спекулятивны для эпохи, в которой Ньютон гордо заявляет: «Гипотез не измышляю». Гордость Ньютона, отказавшегося от встречи с «иностранным туристом» Лейбницем, когда тот приезжал в Лондон, дорого обошлась науке: два выдающихся ума своего времени не смогли найти способа взаимодействия. Дух конкуренции проник в науку на самой заре ее существования вместе с духом практицизма, следуя которому, Ньютон, наступая на горло собственной песне (убеждению в близкодействии), формулирует закон всемирного тяготения как закон дальнодействия. Эта практичность стоила науке долгих и мучительных споров, по сей день ожидающих своего решения.

<< | >>

↑

Источник: Самсонов Александр Львович. Система мира и миры систем. 2009

Еще по теме Самая известная «ошибка» Лейбница: