Многочисленные переходы человеческого в общественное, на основе которых выстраивается самоорганизация социального, связаны с циркулированием информации, интеракции и коммуникации. Сегодня в этот процесс включились технологические носители информации, включились столь активно, что создается впечатление, что именно они стали главными регуляторами человеческого и общественного, подчинив себе и коммуникативное, и интерактивное, и информационное.
Свою задачу, в свете сказанного, мы видим в том, чтобы отдать должное каждому из фиксируемых здесь феноменов и обосновать на этой основе необходимость «информа- ционно-коммуникативной целостности» как возможной перспективы развертывания потенциала плюралистической социальности. Информационно-коммуникативное общество — реальность весьма противоречивая. О каком обществе идет речь? Информационном и коммуникативном как сумме достаточно хорошо известных характеристик? Или информационно-коммуникативный профиль общества есть некое новое качество, вырисовывающееся из синтеза информационного и коммуникативного? Рассмотрим каждое из понятий. Введенное в научный оборот в начале 60-х годов в США и Японии понятие «информационное общество» положило начало теории, акцентирующей роль интеллекта и знаний в развитии общества. Иначе говоря, в понятии информационного общества отражается новое состояние цивилизации через анализ таких его характеристик, как знание и информация, что вполне укладывается в русло постиндустриальной, в нашей терминологии — постмодерной концепции общественного развития. Исследователи, пишущие о современности, подчеркивают, в первую очередь, развитие технических носителей информации (М. Маклюэн), новых форм управления (Й. Масуда), сетевой интеракции (М. Кастельс), синтеза информации и знания (Э. Тоффлер). Информационный ресурс, накопленный на основе развития технологий и знаний, способен в дальнейшем стать основой воспроизводства социального целого. «Информационное» все чаще становится одним из существенных определений экономики, инфраструктуры общества, акцентирующим значение информационного производства, потребления и обмена. Однако воспроизводство социума на основе информационной экономики не стоит абсолютизировать. По мнению В. Мельянцева, модернизированная и воспроизводящая себя на основе информационной экономики часть современного мира лишь в какой-то мере соответствует идеальному представлению об «информационном обществе». И в (пост)индустриально развитом мире сегодня налицо «отставание человеческого фактора (нехватка знаний, способностей, недостаточная мотивация) от развития информационных технологий»176. Так, в США только в конце 1990-х годов «был достигнут уровень накопления современных технологий, в чем-то символически близкий к доле капитала, инвестированного в железные дороги США в конце XIX в. Тогда это вызвало в стране существенный экономический подъем»177. Поэтому в настоящее время «речь может идти об экстенсивной фазе постиндустриального развития», или фазе наращивания новых технологий без соответствующего резкого рывка в производительности. В то же время нельзя исключать, что «именно на стыке двух столетий-тысячелетий в США (а несколько позже и в других развитых странах) формируется критическая масса «цифровых» технологий..., которая позволит, при прочих равных условиях, значительно повысить темпы и качество их экономического роста»178. Анализ информационного ресурса предполагает выход за пределы традиционной рациональности в область семиологии, значений и коннотаций, а также в область практических действий, связанных с управлением людьми и их сознанием. Собственно, в реальности такой выход уже произошел. Информационное все более выступает в качестве новой глобальной тенденции, которая преодолевает национально-государственные границы, культурно-цивилизационные пространства, «локалы», осуществляя своеобразную коррекцию социального, ментального, в том числе и когни- тивистски ориентированного сознания. На основе масс-медийных носителей информация вторгается в культурно-исторические «социальности» разного временного (социально-историческая темпоральность) уровня развития, порой не подпадающие под идеалы современности (по критериям эффективного институционального обустройства общественной жизни на основе интеллекта и знаний). Важно понять, в какой мере коммуници- руемость социального пространства, его способность неограниченно передавать и продуцировать информацию соответствует потребностям и реальностям того мира, где знание и коммуникативная компетентность не являются универсальными критериями прогресса. Очевидно, что четко определенных пространственных, а тем более временных координат у информационного общества нет. Такие составляющие информационного общества, как информационная инфраструктура и «системные медиа», имеют разные пространственные и временные измерения. Информационная экономика становится реальной исторической силой преимущественно в постмодерных обществах, обслуживая, тем не менее, «оцифрованной продукцией» практически весь мир. Информационно-коммуникативные технологии уверенно преодолевают страновые, цивилизационные и социально-исторические временные барьеры, создавая ощущение тотальной общности современного мира. Информационно общий мир, однако, не становится миром социальным без интерактивной и коммуникативной составляющих. Последние, стремительно опережая развитие социального мира, все активнее перемещаются в пространство его социального двойника — в виртуальность, где образуют новые формы общения и взаимодействия на публичных форумах и в публичных сферах, чатах и социальных сетях. Известно, что «системные медиа», маркетинговые коммуникации, рекламные и PR-агенства предпочитают работать с аудиторией в «интерактивном режиме». Интерактивные шоу, интерактивные политические диалоги, интерактивные интернет-конференции, интерактивные презентации и сценические постановки стали реальностью нашего жизненного мира. Есть ли в такой интеракции какая-то закономерность и глубина? Интеракция может существовать без коммуникации (как расчет стратегий поведения в деловых играх, например, известная «дилемма узника»).
Возможно, что столь популярная в современном мире интерактивность есть лишь «преддверье» информационно-технологической коммуникации, рационального дискурса в сети, который в настоящее время лишь вырабатывает свой особый сленг и особую манеру общения, делая тем самым первый шаг к эффективному (по современным меркам) взаимопониманию. В чем специфика новой коммуникации, порождаемой новой формой интеракции? Или «новое» заключено только в техническом носителе, а сущность человеческой коммуникации остается прежней? Есть те, кто полагает, что идущие во всем мире интерактивные программы, презентации, акции и есть столь необходимая прямая коммуникация с публикой. Очевидно, что коммуникация между людьми есть нечто более существенное, а сегодняшние интерактивные диалоги — лишь предпосылка организации нового коммуникативного пространства. Исторически в основе взаимодействия людей лежали мимические выражения, способствующие установлению коммуникации между ними и созданию организованных сообществ. Сегодня «роль настроения» взял на себя электронный «смайлик», передающий эмоции в Интернет-коммуникации. Глазной белок, позволяющий фиксировать направление взгляда, некогда давая возможность предсказывать движения человека и способствовал развитию взаимопонимания и взаимодоверия. В наши дни управление взглядом достигается посредством телеэкрана, а развитие портативных средств связи позволит в скором будущем обращаться к электронному взгляду собеседника напрямую. В течение длительного времени развивалась система вербальных сообщений, с помощью которых аккумулировался опыт, знания, передававшиеся из поколения в поколение. В информационном мире накопителем информации выступает «флэшка». Но позволяют ли «смайлик», «электронный взгляд», «флэшка» активно развивать социальное пространство, предвидеть будущее? Исторически человек познавал, предвидел и постигал мир, улучшая свое ассоциативное мышление, память и опыт социального взаимодейс твия. Социальные структуры, создаваемые людьми, исторически «отрывались» от создателей. Социальный мир, узурпированный властными режимами, стал серьезным оппонентом человека, сделав его «карманным», зависимым от бюрократических структур, идеологии, социальных стандартов. Информационные же структуры, схватывающие наиболее существенные параметры коммуникации, находятся сегодня у самого человека в прямом и переносном смыслах «в кармане». Поэтому можно ставить вопрос о возрождении прежнего «взаимопонимательного», лучше сказать — информационно-коммуникативного, социального. Коммуникация является основой порядка, ответственности, солидарности, сопричастности, консенсуса. Только через коммуникацию возможно предотвращение конфликтов, снятие противостояний, антагонизмов, оппозиций и только посредством коммуникации возможна организация эффективных совместных действий за что-либо или против чего-либо. Коммуникация нацелена на взаимопонимание и диалог, без коммуникации исчезает моральный принцип, как связующее начало интерсубъективности в гражданском, да и вообще в человеческом обществе (Ю. Хабермас). Отсюда столь значима вторая составляющая информационного общества, а именно коммуникативная. Похоже, это не вторая, а первая его сторона, без которой это общество выглядит «однобоко» (технологический детерминизм) и противоречиво. Порождая человеческое, общественное и, в синтезе, социальное, коммуникация проходит некий внутренний цикл развития, вновь и вновь возвращаясь к коммуникативному. Согласно Н. Луману, «коммуницирует коммуникация», проходя через различения несказанного (невербального) и сказанного (вербального), знания и информации, человеческого и общественного. Увы, теоретического концепта коммуникативного общества, который можно было бы сопоставить с поистине глобальным концептом информационного общества, еще не существует. А между тем коммуникативное прочтение социального — или видения мира «под знаком коммуникации» (У. Эко) — становится все более плодотворной линией анализа. Подходы к определению сущности коммуникативного сообщества связаны с работами К. Ясперса, К.-О. Апеля, Ю. Хабермаса, У. Эко и других известных авторов, акцентирующих значение коммуникации, коммуникативного консенсуса в процессе поиска новой социальной структурации, форм и способов человеческой свободы, справедливости, солидарности, иначе говоря, «социального порядка» в условиях «нового информационного порядка». Более того, информационное и коммуникативное в настоящее время не только не объединены в целях создания социального мира и нового «социального дома» для человека и человечества в целом, но все более отдаляются друг от друга. Такой разрыв существует и в теории. Завороженность стремительным прогрессом информационного заслоняет сущность коммуникативного и его интерактивной основы. Те же, кому доступны глубины коммуникативного, видят в информационном пока лишь слабую основу для будущей структуры, на которой едва зиждется хрупкий вселенский мир даже не «информационной деревни» (М. Маклюэн), а изрядно перегруженной «всемирной паутины». Информационно-коммуникативное общество возможно как синтез различий природного и искусственного (технологического), общественного и человеческого, — синтез, открывающий перспективу «новой социальности», в которой «сообщение структурирует среду» (М. Кастельс). Парадоксы информационно-коммуникативного общества таковы, что вектор развития человечества все еще не определен. Но он во многом зависит от человека, который сообщает целому «конкретную историчность»(К. Ясперс). В перспективе информационно-коммуникативное общество оказывается чрезвычайно противоречивым профилем плюралистической социальности. Этот «профиль» не укладывается на сегодня ни в один из существующих концептов, он не стал и эвристической моделью, т. е. познавательным ориентиром для дальнейшего развития человечества. Профиль информационно-коммуникативного общества намечается лишь в первом приближении, он вырисовывается сквозь контуры прежнего социального мира, его противоречий и разноликих образов.