Слагаемые либерального движения

-

До эпохи Великих реформ либерализм в России был прежде всего государственным: Александровекая и даже от части Николаевская эпохи оставили примеры либеральной государственной политики.

Среди множества определений либерализма будем придерживаться того, которое наиболее соотносимо с реалиями российской истории XIX в. Из- вестный исследователь проблемы С. С. Секиринский предлагает понимать под либерализмом направление общественной мысли, а также обществен- но-политическое движение и одно из слагаемых правительственной полити- ки, в основе которых лежит «идеал свободной и ответственной личности, система взаимообусловленных прав и обязанностей человека, реализуемых в рамках правового государства посредством социальных и политических компромиссов»196.

Такое определение позволяет рассматривать самые различные вариации либерализма. «Справа» — либерализм Б. Н. Чичерина, ровесника Льва Толстого и Чернышевского, энциклопедически образованного профессора права Московского университета, позже городского головы Москвы и по- четного академика. «Слева» — либерализм таких земских деятелей, как И. И. Петрункевич; это один из «людей шестидесятых годов», мировой судья и земский гласный Черниговской губернии, позже председатель ЦК кадетской партии и депутат первой Государственной думы. Если Чичерин признавал необходимость сочетания сильной и требовательной монархиче-

213

ской государственной власти, «связующей и сдерживающей общество» и обеспечивающей права и свободы граждан, то Петрункевич считал необхо- димым прежде всего «выращивание» системы самоуправления снизу вверх: от волостного до всероссийского, и именно в народном представительстве, парламентаризме, видел залог обеспечения прав и свобод отдельной личнос- ти. Крайняя централизация экономической и политической жизни России, по Петрункевичу, составляла одну из причин «ее бедствий и тягостей усло- вий ее местной жизни»197. Чичерин считал революционных радикалов «му- хами, которые гадят на картину великого художника», Петрункевич же со- глашался, что насильственный переворот ради достижения идеального об- щественного строя «возможен и необходим», но «лишь в том случае, когда народная масса поднялась до сознания, что может быть не объектом, а субъектом государственного управления», т. е. в будущем198.

Либеральная бюрократия. Еще в николаевской России в общении и не- посредственном сотрудничестве с такими деятелями, как Сперанский и Ки- селев, выросло новое поколение инициативных и знающих «либеральных бюрократов». Уже с конца 1830-х гг. небольшие группы молодых чиновни- ков начали всерьез интересоваться проблемами в разных областях управле- ния страной. Такими были племянники П. Д. Киселева Николай Милютин (в Министерстве внутренних дел) и Дмитрий Милютин (в Военной акаде- мии), а также А. П. Заблоцкий-Десятовский (в Министерстве государст- венных имуществ), С. И. Зарудный (в Министерстве юстиции) и др. Их профессионализм вызывал уважение, они знали действительные потребнос- ти России и могли оценить ее силы. Вокруг них группировались молодые чиновники, выпускники столичных университетов и училища правоведения, других престижных высших учебных заведений. Этих людей отличали не- равнодушие к судьбам страны и интерес к государственной службе, связан- ный со стремлением улучшить существующий порядок, но только путем по- степенных и конструктивных действий. Их стали называть «просвещенны- ми бюрократами».

К началу Крымской войны в Петербурге из таких людей сложился кру- жок, названный «партией прогресса». Он пользовался поддержкой высоко- поставленных лиц, на его собрания приходили известные писатели (среди них И. С. Тургенев и Н. Г. Чернышевский), профессора (в том числе из- вестный историк С. М. Соловьев), крупные чиновники. В этом кругу выра- батывались представления о необходимых преобразованиях, прежде всего о необходимости введения гласности и соблюдения законности. Не были ос- тавлены и идеи об отмене крепостного права. Когда же наступила «отте- пель», либеральная бюрократия получила широкое поле деятельности, ре- альную возможность для приложения своих сил. Представители «партии прогресса» преимущественно и определяли государственную политику, осо-

214

бенно на протяжении первого десятилетия царствования Александра II. Ко- нечно, их дальнейшая деятельность — история государства, а не общест- венного движения. Тем не менее явление «либеральной бюрократии» — это пример перерастания общественного движения в практическую деятель- ность с результатами общегосударственного масштаба; пример, повторяв- шийся после 1905 и 1985 гг.

Земский либерализм. Создание губернских комитетов по крестьянским делам породило общественную деятельность значительных слоев россий- ского дворянства. Ведь проблема будущего обустройства крестьян имела и вторую сторону — будущее обустройство дворян, лишенных возможности жить за счет своих крепостных и дворовых. На собраниях этих комитетов (1858—1859) выкристаллизовались группы «крепостников» и «либера- лов», причем вторые чаще были в меньшинстве. Исключением стал комитет Тверской губернии во главе с предводителем тверского дворянства (а до этого — уездным судьей) А. М. Унковским. Здесь были выработаны ре- комендации, согласно которым основным условием свободы бывшего кре- постного могло быть только владение им достаточным количеством земли, а основой «свободы» помещика от крепостных — денежный выкуп. Сам Унковский говорил о личной и имущественной свободе всего населения как первом и необходимом условии прогрессивного развития страны199.

Именно либеральной группе тверских дворян пришлось почувствовать пределы вольномыслия в самый канун крестьянской реформы.' Направлен- ный ими в 1859 г. «Адрес» Александру II содержал рекомендации по пре- образованиям в политическом и административном устройстве России и был воспринят властями как «домогательства», «вмешательство в распоря- жения правительства».

Сам император-реформатор увидел в этом адресе «под личиной предан- ности... революционные или, по крайней мере, оппозиционные мысли». В итоге Унковский был снят с должности предводителя дворянства, попал под полицейский надзор и стал сам себя называть «первым в России санкю- лотом». Так родилась либеральная губернская дворянская оппозиция. Она окрепла в процессе проведения в жизнь крестьянской реформы, но настоя- щей школой либерализма стала для нее деятельность в земских учреждени- ях после 1864 г. Эти учреждения, хотя и не были наделены никакими поли- тическими функциями, строились на выборной основе и принимали решения коллегиально (оттого и «земский гласный», что имеет право голоса). Либе- рально настроенные деятели видели в земствах школу самоуправления и на- деялись со временем легально «вырастить» из этого местного «зерна» госу- дарственное самоуправление, подготовить создание всероссийского земства («Центрального земского собрания»), т. е. парламентской и конституцион- ной формы правления.

215

Идея земцев стала широко известна в конце 1860-х гг. под названием «увенчание здания» самоуправления. Однако попытка петербургского зем- ства в 1866 г. сопротивляться ограничению материальных возможностей земств и ходатайствовать о привлечении гласных к законодательной работе привела к его роспуску. На протяжении первых двух десятилетий земства могли только (безрезультатно) ходатайствовать о созыве всеобщего земско- го съезда и просить об усилении связей между губернскими земствами «по горизонтали». Нелегально земцы смогли провести только один «межгу- бернский» съезд в Москве, в 1879 г., но на создание какой-либо организа- ции не решились200. Тогда же один из наиболее известных земских либера- лов, И. И. Петрункевич, предпринял попытку донести свои идеи через не- легальную брошюру «Очередные задачи земства». Он предлагал добивать- ся свободы слова и собраний, гарантии прав личности и созыва Учредительного собрания. К 1881 г. было подано 12 адресов, в той или иной форме требовавших основных свобод и созыва центрального представитель- ного учреждения. Это можно считать довольно заметным давлением, ока- завшим определенное влияние на конституционные попытки М. Т. Лорис- Меликова.

Другая сторона деятельности земских либералов — стремление остано- вить революционный радикализм. Если власти пытались делать это силой, то либералы выбрали путь переговоров. 3 декабря 1878 г. в Киеве прошло совещание, на котором присутствовали видные деятели «Земли и воли» (большинство из них позже были повешены или попали в Сибирь). Земцы просили террористов «приостановить всякие террористические акты, чтобы дать...

Университеты. Исследователи высшей школы Российской империи за- метили, что общественно-политическая жизнь преподавателей на протяже- нии многих десятилетий определялась «постоянным противоборством либе- рального большинства и консервативного меньшинства». Свою роль здесь играла введенная (восстановленная) в 1863 г. система автономии профес- сорской корпорации. Центром корпоративной жизни университета с этого времени становился возрожденный совет профессоров. Это позволяло хотя бы в рамках университетской жизни проводить начала выборности и само- управления в научной среде, давало возможность практического опробова- ния либеральных идей в рамках высшей школы. Круг оппозиционной де- ятельности профессуры очертил историк А. Е. Иванов. Это публичная кри- тика действий правительства (на лекциях, в периодических изданиях), под-

216

держка земского движения, участие в проводимых либералами кампаниях (вроде сбора средств голодающим, организации просветительских обществ и изданий), «противозаконные контакты со студентами» (т. е. выступления на студенческих сходках, совместные подачи петиций ит .п.)202.

Но если основными «практиками» либерализма в России были земские деятели, то его важнейшими теоретиками выступали представители профес- сорско-преподавательского состава. «Хрестоматийные» теоретики россий- ского либерализма Б. Н. Чичерин и К. Д. Кавелин были профессорами — первый Московского, второй Петербургского университета. Из универси- тетских профессоров вышли также многие деятели будущих либераль- ных партий России — такие, как П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер, В. Н. Вернадский.

«Теории» преподавателей университетов не оставались лежать сухим академическим грузом, а передавались студентам, в том числе буду- щим земцам, юристам, «либеральным бюрократам». По воспоминаниям М. М. Ковалевского, в 60-е гг. студента Харьковского университета, пре- подаватели быстро откликнулись на требования обновленной общественной жизни и приспособили к ней учебные занятия. Студенты изучали развитие местного самоуправления в европейских странах, в частности в Англии, разыгрывали учебные «судебные процессы», пробовали себя на роли то грозного обвинителя, то великодушного защитника, то бесстрастного судьи.

Студенческая публика с конца 50-х гг. стала более восприимчивой к ли- беральным идеям — и вследствие «духа времени», и оттого, что происходи- ла явная демократизация университетов и вообще высших учебных заведе- ний. Ограничение числа студентов, введенное в «мрачное семилетие» нико- лаевского царствования, было снято. В 1858 г. отвечавший за внутренний распорядок инспектор потерял власть над студентами за стенами универси- тета, где студенты получили право сменить мундиры на партикулярное платье.

В начале эпохи Великих реформ в 36 вузах России обучалось около 7000 студентов и работало около 900 преподавателей и других должност- ных лиц. На протяжении последующего полувека влияние высших учеб- ных заведений на общественную жизнь постоянно росло: в конце XIX в. в 56 вузах России работало почти 2,5 тыс. преподавателей, которые еже- годно готовили примерно 4,5 тыс. специалистов. При этом важно отметить: в университетах шло социальное обновление студенчества. Рост его числен- ности достигался за счет притока разночинцев: в 1855 г. среди студентов было 65% дворян, а в 1875 — только 45%, т. е. меньше половины203. «Об- новленная Россия, — вспоминал профессор Казанского университета В. М. Флоринский, — требовала новых людей. Поднятый вопрос об урав- нении образовательных прав привилегированных и податных сословий рас-

217

пахнул двери учебных заведений не только для дворян, но и для тех классов, для которых образование считалось прежде запретным плодом»204.

Одним из самых ярких символов единения профессоров и студентов, вы- пускников разных лет и даже десятилетий, долго оставался (а отчасти и ос- тается) праздник Московского университета — Татьянин день 12 (25) ян- варя. Этот «однодневный московский карнавал» скрывал, как заметил вид- ный историк А. А. Кизеветтер, за внешним весельем и буйством «торжест- во сознания единства культурной России». В этот день «в сторону отбрасывались всякие перегородки — служебные, партийные, возрастные» и приходило ощущение равенства между ученым, «уже близким к концу земного поприща», и «птенцом, только перелетевшим с гимназической скамьи под сень старого дома на Моховой»20'. В этот день свободы и ра- венства даже городовые не трогали студентов, веселящихся на улицах. По крайней мере до тех пор, пока веселье не перерастало в массовые драки с торговцами мясных лавок Охотного ряда.

Периодическая печать. Уникальная способность периодической печати откликаться на насущные проблемы общества и тысячекратно размножать и передавать по всей стране размышления умных и знающих людей давала любому изданию возможность стать центром целого течения умственной жизни. Издания такого рода называли журналами «с направлением». Со- здать новый журнал было сравнительно легко. Куда сложнее было поддер- живать его регулярный выход, т. е. подогревать интерес подписчиков и ав- торов, предвидеть цензурные проблемы, обеспечивать своевременную до- ставку. В этом смысле уникальна судьба журнала «истории науки и литературы» — «Вестник Европы», выходившего более полувека (1866— 1918) и по числу подписчиков уступавшего только демократическим «Оте- чественным запискам» Н. А. Некрасова. Этот журнал стал частью россий- ской интеллектуальной жизни второй половины XIX — начала XX в. как главный орган либерально-конституционного движения и «русского евро- пейства»206.

История его рождения в очередной раз показывает взаимосвязь «слагае- мых» либерализма, поскольку его основатели были петербургскими про- фессорами, которые демонстративно вышли в отставку осенью 1861 г. — в знак протеста против наступления власти на права университетов. Журнал стал для них всероссийской кафедрой. Возглавил его М. М. Стасюлевич, некогда благодаря труду и таланту выбившийся из «казеннокоштных» сту- дентов в профессора, приглашенный преподавателем к наследнику престо- ла, а затем покинувший университет и занявшийся журналом и работой в петербургском городском самоуправлении. Помимо обязательного отдела беллетристики (только из известнейших авторов — Тургенев, Салтыков-Щедрин, Островский, Гончаров, Эмиль Золя), в «Вестнике Европы»

218

были отделы: Иностранное обозрение. Корреспонденции, Хроника, Лите- ратурное обозрение. Внутреннее обозрение. Последний наиболее четко вы- ражал позиции русского либерализма. Вел этот раздел видный петербург- ский юрист и яркий публицист К. К. Арсеньев, который заслужил у совре- менников прозвание «апостол российского либерализма». Он сформули- ровал программу российских либералов, которую «Вестник Европы» опубликовал в апрельском номере 1882 г. В «Программе российских либе- ралов» основой государственного устройства провозглашался «правовой», т. е. конституционный, строй, который обеспечит свободу печати, совести, неприкосновенность личности, общедоступное образование, широкое и са- мостоятельное самоуправление. В экономической политике предлагалось сохранение общинного землевладения как гарантии от обезземеливания, т. е. разорения крестьян, а также отмена подушной подати и снижение вы- купных платежей, ликвидация ограничений, налагаемых на крестьян круго- вой порукой и паспортной системой.

Осуждая революционный терроризм как и радикализм вообще (левый, правый, государственный), «Вестник Европы» вместе с другими либераль- ными изданиями считал, что для искоренения кровавого революционаризма необходимо менять сами условии жизни, их порождающие. При всем этом М. М. Стасюлевич ухитрялся излагать программу либерализма так, чтобы избегать цензурных гонений («всего» четыре цензурных предостережения за полвека).

Интересно, что и в определении политики журнала редакция руководст- вовалась либеральными принципами. Многое решалось на заседаниях за круглым столом, на которые регулярно, по понедельникам, собирались со- трудники и постоянные авторы журнала. Один из активных участников, К. Д. Кавелин, называл Стасюлевича и его собеседников «Артуром и ры- царями Круглого стола».

Заслуживают внимания и другие либеральные издания: журналы «Юри- дический вестник», орган деятелей самой последовательной из Великих реформ — судебной. «Русская мысль» (выходивший в 80—90-е гг.), журнал либерально-народнический, газеты «Голос» и «Порядок».