Азимуты российской геополитики НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА, 21-24.05.1997 Самопишущее перо Бориса Ельцина наполнено чернилами. Он встал на ударную вахту подписания договоров. С Чечней уже есть. С Белоруссией и НАТО — на сносях.
С Украиной — еще не родила, но, по расчету по моему, должна родить. Такое впечатление, что, подготовь кто-либо близкий к президенту договоры с фараоном Древнего Египта или с президентом всех марсиан, Борис Ельцин подмахнет и эти трактаты. Такая договорная активность пугает, ибо даже хорошие бумаги никогда не заменят хорошей политики. Тем более, когда возникает ощущение, что бумажным барьером хотят отгородиться от реальных проблем. И всё-таки нынешний ажиотаж подписаний, охвативший Москву, не бессмыслен, не бессодержателен. Однако не всё в этом потоке сознания равнозначно. Поток стоит разбить на части, выделить внутри него доброкачественные и злокачественные струи. Но предварительно необходимо сделать несколько общих замечаний. 1. НАСТУПАЯ НА ЗАПАД, ОТСТУПАТЬ НА ВОСТОК Первое. Один из смыслов большой геополитической игры России, никогда не провозглашаемый вслух ни официальными политиками, ни тем более дипломатами, но всегда подразумеваемый, предельно однозначен: Россия сегодня является государством с искусственными границами (это в равной степени относится и к соответ- 594 ствующим соседним государствам, но мы говорим о России). Главное следствие этого: искусственное тяготеет к превращению в естественное, причем естественность эта может возникать и путем наращивания территорий, и путем их утраты. Два наиболее ярких примера: для России было бы естественным и утратить Калининградскую область, и нарастить Крым и левобережную Украину. Если бы это было возможно сделать одновременно и гарантированно, то проблемы бы не возникло. Но одновременно это сделать нельзя. Вопрос в том, какой процесс начнется раньше. Распад СССР начался с, казалось бы, самого естественного (на самом деле, правда, это не совсем так) — с отделения Прибалтики. Но затем легко отвалились и «не естественные» для отделения части. Второе. Даже временная утрата контроля над территорией в наше время чревата очень и очень серьезными последствиями. Приведу пример «от противного». Николай I начал строить железные дороги в Российской империи с отличающейся от западноевропейского стандарта колеей. Подумаешь, простые железки, положенные по прихоти самодержца несколько шире (дабы иноземные войска не проникли по этой колее внутрь страны). Однако оказалось, что даже в век танков и ракет эти железки держат единство бывшего советского пространства крепче договоров и союзов. Но технологии в конце XX века меняются быстро. В принципе сегодня в малых странах (но не в России) «железки» можно поменять за пять—десять лет. То есть утрата даже на пять—десять лет контроля над территорией может ныне изъять эту территорию навсегда (а в XVIII или XIX веке можно было вернуть и через 50—100 лет). Наиболее важными сегодня «железками» являются компьютерные системы и системы электронной связи, стандарты вооружений, системы контроля над воздушным пространством, электронные СМИ и, конечно, валюта, стандарты образования и язык. Теперь важно не столько формальное доминирование на территории, сколько реальный, пусть и неофициальный, контроль над этими системами. Третье. Подписанию договора с НАТО предшествовало «историческое» провозглашение Москвой и Пекином идеи многополюсного мира. То есть банальности, не известной ныне разве что американцам (да и то не всем). Чем руководствовался Китай — отдельный вопрос, а Россия — явно же- 595 ланием продемонстрировать свою потенциальную возможность найти стратегического союзника на Востоке, если Запад не будет сговорчив. Но Запад сговорчивым не оказался. О Китае он подумает потом (экономически, кстати, задумался давно и преуспел в своих раздумьях и делах куда больше России). Сейчас Запад решает раз и навсегда для себя проблему России, а не Китая. Короче, США не испугались Китая, ибо не намерены лишаться статуса единственной сверхдержавы, а Западная Европа от Китая, во-первых, далеко, во-вторых, их разделяет как раз Россия (грубо говоря, это просто означает, что в Западной Европе меньше людей, мечтающих об окончательном развале России). Суммарно эти три фактора довольно однозначно задают сегодня алгоритм для определения доброкачественных и злокачественных тенденций в российской политике: откуда ушел — туда уже не вернешься; теряешь малое — потеряешь и большое; малый маневр в рамках большой политики возможен, а большой маневр в рамках малой политики — крах. Китай, Индия, Иран — потенциальные опоры России, но лишь при успешной политике на Западе. Короче говоря, речь идет о трех принципиально разных сценариях для России: 1. Стать предпольем Запада в его борьбе с Востоком. 2. Стать предпольем Востока в его борьбе с Западом. 3. Стать (остаться) самостоятельным полюсом большого геополитического расклада. Учитывая нынешнее состояние России, ее стратегию, политику и тактику конца XX — начала XXI века, можно сформулировать только так: Наступая на Запад, отступать на Восток. Попробуйте в любой иной последовательности переставить эти слова, и вы увидите, что никакой иной политики сегодня для России быть не может. «Наступать на Запад, наступать на Восток» — сил не хватит. «Отступая на Западе, наступать на Восток» — добьют в спину. И т. д. В рамках именно этой стратегии попробуем взглянуть на четыре точки приложения кремлевской дипломатии мая с. г. (Грозный, Минск, Париж, Киев). 2. МИР НА ЮГЕ, РЫВОК ВПЕРЕД НА ЗАПАДЕ Договор между Россией и Чечней оказался если не идеальным, то оптимальным с точки зрения сегодняшних интере- 596 сов России в нынешней ситуации (идеальным он был бы в том случае, если бы в нем остались лишь название и статьи 3, 4 и 5). И дело тут, видимо, не столько в искусстве Рыбкина и Березовского, если именно они — главные авторы текста с российской стороны, сколько в том, что, оказывается, Чеченскую Республику Ичкерия, несмотря на обращение к ней в договоре как к Высокой договаривающейся стороне, что характерно прежде всего для межгосударственных соглашений, считать государством нельзя. Такого государства просто еще нет (это не значит, что оно не может возникнуть). И это несмотря на то, что именно в вооруженной борьбе с метрополией, как правило, новые государства и рождаются. У чеченцев пока не получилось. Что зафиксировали договор и производные от него соглашения между правительствами и центральными банками в Москве и Грозном? Отсутствие войны и желания ее продолжать. Отсутствие признания Россией Чечни самостоятельным государством — есть лишь некоторые признаки самостоятельной территории в составе России. Полную экономическую и финансовую зависимость Чечни от России. Таким образом, нет пока решения проблемы Чечни для России, но нет и проблемы Чечни вне России, то есть нет: 1) официального изменения территории РФ в сторону уменьшения; 2) территории или государства, находящегося в состоянии войны с Россией; 3) нового государства на границе с Россией. Более того, через временное (пока) развязывание чеченского узла Россия реально реализовала на маленьком, но крайне болезненном участке своего геополитического пространства стратегию «Наступать на Запад, отступать на Восток». Как только прекращение войны было зафиксировано официально, выяснилось, что, несмотря на все свои прегрешения, Россия — это часть Запада (наступление), а Чечня — нет. И дело не только в суде шариата, захвате заложников и содержании их как невольников для продажи и прочих нормах жизни нынешней Чечни. Дело в той логике, по которой, судя по, например, заявлению президента Ингушетии Аушева, чеченцы собираются общаться с внешним миром (начиная, естественно, с России — но Запад-то за этим следит). Вот слова Аушева из его интервью «ЛГ»: «Если построят трубо- 597 провод в обход Чечни, то я вам даю гарантию — он будет постоянно взрываться». Независимость Чечни — это одно, а подрыв трубопровода, проходящего по территории другого государства (от которого Чечня будет независима) — это уже полномасштабный государственный терроризм, для Запада неприемлемый в принципе. С такими замашками в субъекты международного права не лезут. Другое дело, что в Чечне Россия еще не отступила на Восток, то есть не начала проводить эффективную экономическую политику, которая, конечно, состоит не в создании свободной экономической зоны в Ингушетии или в Чечне, а в создании такой зоны рядом с Ингушетией и Чечней, на собственно русской территории (по китайской модели Шеньжень—Гонконг). Итак, договор с Чечней (в том виде, каков он есть) можно, нужно и должно было подписывать. Еще меньше сомнений по союзному договору с Белоруссией. Каков Лукашенко как человеческий и политический тип— не имеет значения. Масхадов вообще воевал против России. Какой сейчас строй (экономический и политический) в Белоруссии — не важно. В Чечне — суд шариата, плохо контролируемые вооруженные отряды и экономический беспредел. Но это не мешает Москве настаивать на принадлежности Чечни России. Поэтому более чем слабо выглядит единственный существенный аргумент части нынешней московской правящей элиты: мы Белоруссию не контролируем, а потому не хотим с ней соединяться. Нужда будет — законтролируете. Будет успех экономических реформ — никакой Лукашенко не победит на выборах, не будет успеха — Зюганов или Лебедь победят и без всякого Лукашенко, и без всяких выборов. Короче говоря, по формуле «Наступай на Запад, отступай на Восток» воссоединение с Белоруссией на любых условиях является категорическим императивом российской политики. Тем более что это воссоединение автоматически включает в себя обе части формулы. Наступление на Запад очевидно. Отступление же на Восток есть в данном случае отдаление в этом направлении Москвы от западной границы Союза. Я уже не говорю о единственном с 1991 года шаге по реальному наращиванию территории Большой России. 598 Конечно, недурно было бы дополнить наступление на Запад через Белоруссию не только территориальным, но и экономическим отступлением на Восток (включая юг Кавказа). Здесь важны и Армения, и Киргизия, и особенно Казахстан. При всем моем уважении к Нурсултану Назарбаеву и согласии со многими его идеями относительно беспомощности СНГ вообще, я не могу принять тезиса об опасности форсированного объединения с Белоруссией.
Итак, за договор с Чечней Ельцину ставим пятерку с маленьким минусом, за договор с Белоруссией — поставим пять с плюсом. 3. ШАГ НА ЗАПАД, ПОЛТОРА НА ВОСТОК Основополагающий Акт, который Россия, с одной стороны, и все страны НАТО в свою очередь, с другой стороны, собираются подписать 27 мая в Париже, — штука достаточно экзотическая и эзотерическая. Экзотическая, поскольку одно государство, являющееся в военном смысле как бы правопреемником целого блока, вступает в практически договорные отношения с продолжающей существовать противостоявшей когда-то Варшавскому договору НАТО. Эзотеричность Акта в том, что его текст представляет собой некий черный ящик, на входе которого благие (искренние и неискренние) намерения с обеих сторон, внутри — поддающиеся различным трактовкам формулы, на выходе — малопонятная пока система действий по исполнению одних статей и неисполнению других. С загадочной вещью неизвестно как и обходиться. Выбросить жалко — вдруг пригодится. Если не выбрасывать, то не создаст ли она России новых проблем в и так уже тесном евроатлантическом пространстве организаций и договоров, большая часть из которых теперь не российского изготовления? Здесь, кстати, первый положительный симптом для России. Из общеполитических трактатов, действующих сейчас на территории Европы, к хельсинкскому Заключительному акту совместного западносоветского (российского) производства добавится еще один того же происхождения. Помимо этого отмечу, что без договора с Чечней и без союзного договора с Белоруссией подготовить максималь- 599 но приемлемый для России договор с НАТО не удалось бы, ибо провал на чеченском и белорусском направлениях явно обозначил бы для Запада большую, нежели теперь, ослабленность России. На днях в узком кругу Евгений Примаков очень убедительно доказывал всю выгодность Основополагающего Акта для России, а также отсутствие в нем существенных уступок со стороны Москвы Западу. Настолько убежденно, что я даже вынужден был задать вопрос: а есть ли тогда чем похвастаться госпоже Олбрайт перед своими конгрессменами? Евгений Примаков ответил обтекаемо. Я не специалист-международник, дабы провести экспертизу лежащего передо мной текста. Но я придерживаюсь всё той же геополитической доктрины для нынешней России: «Наступай на Запад, отступай на Восток». Основополагающий Акт, безусловно, в негативном географическом, политическом и военном смысле фиксирует наше абсолютно вынужденное отступление на Восток. Правда, не бегство (оно было раньше), но отступление. Однако и элементы наступления на Запад в идее и конкретных формулировках Акта содержатся. По существу, Россия вступает в договорные отношения с третьим из ключевых институтов современной политической конструкции Европы. Первый институт (экономико-политический) — Евросоюз, с ним отношения установлены. Второй (гуманитарный) — Парламентская ассамблея Совета Европы. Сюда Россия вообще входит. Третий (безопасность) — НАТО. Игнорировать эту конструкцию бессмысленно. Теоретически абсолютно бесспорна позиция, которой придерживаюсь и я: расширение НАТО не признается и не может быть признано Россией правильным шагом, следовательно, нельзя освящать даже косвенно своею подписью это решение. Максимальные привилегии для России никакой дипломатической ловкостью вырвать на основе главной уступки не удастся. Что же соглашаться на привилегии существенные, но всё-таки не максимальные? Однако определенное равноправие одной России и всего могущественного блока в конструкции Акта содержится. Более того, им признается особая европейская, геополитическая и военная роль России, которая в каком-то смысле получает в НАТО, не будучи членом этой организации, голос (пусть полуголос), по некоторым вопросам более весомый, 600 чем голоса самих членов НАТО. Это конструкция, чертежи которой утверждены Россией и по которой можно — при умелой реализации проекта — политически въехать на Запад на белом коне. Итак, подписывать России этот договор с НАТО или нет? Думаю, что теперь всё-таки да. Надо признать, что Москве удалось достаточно помучить Запад своей придирчивостью — он многое вынужден был терпеть (разумеется, русское ядерное оружие заставляло). Эти треволнения Запада как-то отодвинули для него на второй план собственно его проблему расширения НАТО (бюрократическую, военную, политическую). То же — и для стран, мечтающих о вхождении в Североатлантический альянс. Еще раз напомню одно из золотых правил политики: если сам не можешь решить проблему, постарайся переложить ее на головы оппонентов, пусть это станет их проблемой. Время настало: проблему расширения НАТО надо вернуть из Москвы туда, где она родилась — действительным членам НАТО, членам-корреспондентам и кандидатам в последние. Пусть теперь помучаются они. А мы — посмотрим. От Бреста. Правда, есть еще Киев. 4. В КИЕВЕ НАДО ОСТАНОВИТЬСЯ Украинский вопрос в российской политике, пожалуй, самый запутанный. Главные камни преткновения — Крым, Севастополь, судьба Черноморского флота. Но это всё-таки внешний слой камней, под ним — мощная глыба исторического недоумения России: от кого другого, но от тебя, Украина, такой прыти я не ожидала. И не менее мощная скала украинского антимоскальского государственнического национализма: сделаем всё, чтобы не было по желанию Москвы. Что делать России? Заигрывать с самым большим обломившимся куском страны? Или проявлять неуступчивость, ожидая, когда русское и русскоязычное население Украины станет не только электоральной, легко попадающейся на предвыборные обещания-обманки, но и реальной политической силой? Обязательно станет, но когда? Политику-то нужно делать сегодня, завтра, каждый день. А тут еще максимальная ставка в геополитической игре Запада: Россия без Украины — это, конечно, тоже Россия (всё узнаваемо), но всё-таки инвалид: без одной руки или ноги. И из черноморско-среди- 601 земноморского бассейна Россия выбита Украиной накрепко. Сам бог велел Западу не пожалеть сил и средств на продление разрыва, на его расширение. Строго говоря, реальное воссоединение Украины с Россией представляется мне исключительно в виде фантастического сценария: на очередных президентских выборах в России побеждает гарный хлопец, на Украине — гарна дивчина. Затем они женятся. Однако боюсь, что самые изощренные оптимисты не рассчитывают на такой сценарий. Согласно доктрине «Наступай на Запад, отступай на Восток», казалось бы, России ничего другого не остается, как всё-таки лестью, уступками, льготами — чем угодно заманить Киев обратно в свои объятия. Но Киев не Минск. Киеву чем больше лести, тем слаще ее отвергнуть, чем больше преференций, тем больше аппетит будет разыгрываться. Киеву надо дать попробовать всё до конца: обожжется — так сам вернется. Ну, а не обожжется — прощай! Не побоюсь крепкого словца: Украину нельзя ни уговорить, ни заставить. Ее можно только обмануть. Не зря и в песне поется, прямо как руководство к действию: «Ты ж мене пидманула...» Лично я подтолкнул бы Украину в спину — в руки Запада. То есть зафиксировал бы в спокойном договоре (без слов о вечной дружбе и братстве) всю суровую для России политическую реальность (это ваше, а это наше), включая и все спорные или потенциально спорные, а потому суровые для Украины проблемы. По схеме: Крым ваш, а деньги, что должны России, — наши. Отдайте быстро, в срок, мы у других берем — что ж вам-то ссужать. Севастополь ваш — мы свой Черноморский флот будем уводить вместе с полагающейся ему инфраструктурой. Демонтируем ли ее или продадим с аукциона — наше дело. Я, конечно, огрубляю, но принцип должен быть такой. Это очень отрезвляет. Поэтому и договор с Украиной, о содержании которого известно меньше, чем о договоре с НАТО (а подписать намечено на одной неделе), должен бы быть предельно определенным, по формуле: полный и безоговорочный раздел имущества, возврат долгов, границу — на замок. Как полагается между нормальными независимыми государствами, не входящими друг с другом ни в какие союзы и сообщества. А как же то, что Украина входит в СНГ? Да входит она в него последнее время или выходит? По-моему, скорее, последнее. 602 Конечно, не забудьте, хлопцы, что у вас там полтора-два десятка миллионов чистых русских. Можете учить их хоть украинскому языку, хоть английскому, но это наши соотечественники, отличающиеся, как вы нам убедительно доказали, от украинцев. Посему следить за соблюдением их прав, свобод будем строго — сами, через разные там ОБСЕ, ПАСЕ и прочие солидные организации. Конечно, такой договор не назовешь договором о мире и дружбе, хотя войны и ненависти он совсем не предполагает. Но бумага будет честная и крайне для России выгодная, а Украину— ни в чем не ущемляющая. Подозреваю, однако, что работа над текстом идет в прямо противоположном направлении: четкие, но честные формулировки меняют на обтекаемые, чтобы было возможно подписать, а потом еще и облобызаться. Решение Бориса Ельцина вывести за скобки договора спорную проблему ЧФ абсолютно верно (хотя вроде бы она всё-таки в договоре пока остается). Но логично тогда вывести за скобки и все остальные спорные проблемы. И останется примерно то же, что в договоре Москвы с Грозным: пять статей, из которых три говорят, что этот договор является основой для всех следующих, что составлен он на русском и украинском языках, причем оба текста имеют одинаковую силу, и что вступает договор в силу после ратификации его парламентами (в случае с Чечней — с момента подписания). И — всё. С Украиной мы имеем классический случай того, что России в целях наступления на этом направлении на Запад нужно продемонстрировать полную и решительную готовность отступить на Восток. Иной по формуле и содержанию договор с Киевом я бы на месте Бориса Ельцина не подписывал. И с другой стороны, нельзя же все договоры подряд подписывать — надо бы когда-то и остановиться. Хотя бы на время. А государственный визит на Украину президенту России совершить, конечно, нужно. В намеченные сроки. Так, как, к примеру, в Москве недавно побывал с государственным визитом король Испании. Никаких договоров не подписывали, и ничего — мир не рухнул. Спешка нужна при ловле блох. А Украина не блоха. Хоть и быстро прыгает. Из стороны в сторону. 603