Всё еще демократия или уже авторитаризм? РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА, 16, 17.09. 2004 ЧАСТЬ 1 Предложенная Владимиром Путиным радикальная политическая реформа, в отличие от многих других новаций последнего времени, не оставила равнодушным практически никого в кругах, так или иначе связанных с политикой как в России, так и за ее пределами.
По масштабам политических изменений, которая эта реформа — в случае ее реализации — привнесет в общество и государственное устройство России, она сопоставима с ликвидацией Съезда народных депутатов и введением Конституции 1993 года, осуществленных Борисом Ельциным. А до сих пор именно эти два события были главными фундаментальными политическими вехами в наиновейшей, то есть после распада СССР, истории России. Правы те (как критики, так и сторонники данной реформы), кто утверждает, что после реализации предложений нынешнего президента политическая жизнь страны кардинально изменится. Но дискуссионным остается вопрос: изменится в лучшую или в худшую сторону? О событиях такого масштаба нужно либо говорить честно и откровенно, либо вообще никак. Просто ангажироваться в пропутинскую или в антипутинскую пропаганду, развернувшуюся в связи с предложениями президента, по большому счету бессмысленно. То есть текущий, практический смысл, конечно, есть. Присоединишься к певцам реформы— можешь получить соответствующий дивиденд внутри страны, отпить лишний глоток из властного административного или финансового ресурса. Солидаризируешься с хулителями ре- 541 формы — улучшишь свой имидж в западном политическом сообществе, который при определенных обстоятельствах легко конвертируется в статусную ренту. В общем-то и то, и другое — движение по пути наименьшего сопротивления. Хотелось бы в меру своих сил профессионально, человечески и гражданственно пойти третьим путем, то есть взглянуть на предложения Путина и не глазами его подчиненных, и не сквозь оптику западных как идеальных, так и спекулятивных представлений о демократии, а с позиции реальной современной политической истории России и реальных национальных интересов нашей страны и нации. Эта позиция тоже уязвима в публичной полемике, где более всего приветствуются выкрики либо за (неважно, сколь убедительные и честные), либо против (неважно, сколько реально значимые и тоже честные). Но иначе неинтересно, да и не нужно в данной конкретной дискуссии участвовать. Credo Сразу, чтоб не туманить свою позицию, хочу зафиксировать в предельно лапидарной форме свою оценку предложенной Владимиром Путиным политической реформы. 1. Это есть безусловный шаг назад от приближения к идеальной модели демократии. 2. Это есть шаг безусловно вынужденный и безусловно связанный с опасением потерять нечто большее, чем демократию в России, а именно — саму Россию. 3. Эффективность этого шага не предопределена и не гарантирована. 4. Неэффективность чисто демократического (если таковой — в смысле чистоты — вообще есть) сценария решения стоящих перед Россией проблем и брошенных ей сегодня вызовов, увы, можно считать доказанной, причем не теоретическим, а самым убедительным — эмпирическим путем. А теперь — более подробно, хотя и всё равно достаточно бегло, ибо ситуация слишком многогранна, о том же самом. Что оставим за скобками Прежде всего — западный опыт. Почему? В последние дни очень часто можно слышать такой, внешне крайне убедительный аргумент: США тоже пережили чудовищную по масштабам террористическую атаку 11 сентября 542 2001 года, однако после этого они не отменили выборность губернаторов, сумев не допустить повторение подобных и даже гораздо меньших терактов. Всё в этом сравнении вопиет о его абсолютной некорректности, прежде всего научной. Укажу на главное. Совершенно несопоставимы как история США и России, так и их политическая история, и уж тем более история демократий в этих двух странах. Географическое (а отсюда и геополитическое) положение США абсолютно уникально и несоизмеримо более выгодно, чем положение России. Два океана; всего две граничащих страны, одна из которых — предельно лояльная Канада, а другая — гораздо более слабая и не амбициозная Мексика; удаленность на тысячи километров от всех до сих пор известных истории театров военных действий — всё это в совокупности делают Соединенные Штаты, даже при их масштабах, сопоставимых с российскими, естественной крепостью, почти не нуждающейся в дополнительной обороне. Тем не менее американцы эту оборону, да еще вынесенную на те же тысячи километров от своих стен, всё-таки имеют, постоянно укрепляют и совершенствуют. Более выгодным в военном и геостратегическом отношении, чем нынешнее американское, было бы расположение только на Луне. Соединенные Штаты невозможно победить военным путем. И на 80 процентов это не их заслуга, а объективная характеристика их местоположения на земном шаре. У России — прямо противоположная ситуация, хотя и ее до сих пор никому не удавалось победить военным путем. Но сейчас речь идет о партизанских, или сетевых войнах, перед которыми Россия объективно гораздо более уязвима, чем США. Доказательство тому (и это третий аспект некорректности сравнения США после 11 сентября и России после 4 сентября) — тот самый международный терроризм (термин общепринят, феномен до конца неясен и тем более ясно не описан), который смог нанести по США удар только извне, а в России уже закрепился внутри, на Северном Кавказе, отвоевал себе там пусть не тотально оккупированный, но плацдарм. Можно только предполагать, каким бы трансформациям подверглась система политической демократии в США, если бы международный терроризм, хотя бы и в дисперсных формах, занял бы плацдарм во Флориде или Техасе. В Европе (нерусской) нет вообще ни одной страны, схожей по основным своим географическим, историческим и 543 всем иным характеристикам с Россией. Поэтому и сравнивать нельзя. Евросоюз в целом только сформировался как аналогичное России пока еще протогосударство. И какие испытания ждут его (и его демократические институты) впереди — сказать никто с точностью не может. (Но думаю, что непростые, и гораздо раньше, чем это многим кажется.) Суммарно: США как демократия гораздо старше России, а Евросоюз как континентальное сверхгосударство гораздо младше России, чтобы сегодня сравнивать реакцию этих стран на одну и ту же угрозу по методу прямой аналогии. И если уж сравнение с какой-то страной нужно, то я его дам. Но фактически единственный раз в этой статье, ибо развивать его полновесно нет возможности. Реформы, предложенные Владимиром Путиным, есть переход России от западного сценария развития (точнее, от предложенного Западом, ибо сам Запад шел не совсем так, как предлагает России, главное — медленнее в сотни раз) к китайскому: меньше демократии — больше рынка, но главное — не развалить и не дать уничтожить страну. Мне всегда смешно слышать, как иронизируют по поводу особого пути России те, кто, как правило, даже на работу ездит иначе, чем большинство своих сограждан и, кстати, большинство своих коллег на Западе, то есть на автомашинах с мигалками. Общий путь у всех только на помойку или в могилу, а к чему-то более конструктивному у каждого своя дорога, хоть и едиными законами предначертанная. Разом демократию в России построить можно — если только кому-то удастся разом же отобрать у всех чиновников страны (кроме президента и членов правительства) служебные автомашины со спецсигналами. На этом, грубо говоря, и сломалась резвая (по инфантильности своей) русская демократия. Ельцин пришел к власти под единственным лозунгом — борьбы с привилегиями. Но за время своего правления он лишь присовокупил к советским привилегиям правящего класса массу сословных. Отказался только от одной — продуктовых пайков. К этому казусу я еще вернусь. В чём я точно согласен с Путиным В журналистике (в отличие от науки) считается неприличным прибегать к самоцитированию, но всё-таки (в очередной раз) рискну. 544 Еще до первого избрания Путина президентом и сразу после того в ряде своих статей я неоднократно отмечал, что для Владимира Путина как политика высшей ценностью и категорическим императивом является сохранение России, а уж приоритетом второго ранга — демократия в этой стране. То есть, конечно, важно, чтобы в России была демократия, но цель ее построения, укрепления, совершенствования и приближения к брюссельским или вашингтонским образцам обессмысливается, если Россию как страну и нацию сохранить не удается. Кто и строительством чего (демократии или деспотии) будет заниматься на территории бывшей России, если сама Россия и русские исчезнут? Этот вопрос, возможно, чисто теоретически тоже волнует Путина. Но практически как глава государства, как определенный народом (пусть с подсказки правящего класса, точнее даже — правящего клана) лидер нации он (и в этом я с ним абсолютно согласен) должен думать прежде всего и даже помимо всего о сохранении России. Понимают это какие-либо страны Запада или Востока, их лидеры, их эксперты, их политики или нет, хотят понимать или не желают, не понимают или делают вид, что не понимают, вопрос о сохранении России (не только целостности ее, а ее вообще) являлся самым главным, острым и актуальным все последние 15 лет (лишь временами в этот период он чуть терял остроту). В 1991 году Россия распалась в первый раз (но не впервые в XX веке), получив к тому же для оставшейся территории совершенно неестественные и многократно более незащищенные и уязвимые (и большие по протяженности!) в военном отношении границы. Кто разжег и как (по глупости или, напротив, осознанно умно) пожар в Чечне — тема отдельная, но для любого объективного человека, а тем более русского, ясно, что Чечня — это плацдарм для дальнейшего раскола и уничтожения России. Стоят ли за этим террористы, исламисты, пантюркисты, империалисты, марсиане или хоть часть самих русских, — неважно. Русское общество и русская власть должны были этому сопротивляться, даже если бы шансов на победу не было вовсе. Делала это русская власть умно или глупо, демократично или заскорузло-кондово, подворовывая у своего народа и своей армии или бескорыстно, — крайне важно, но в глобальном и историческом масштабе непринципиально. 545 Да, русские разрушили Г розный (который, между прочим, сами и построили), ну так они и Москву сожгли, оставляя ее Наполеону. И сожгли бы еще раз, если бы вынуждены были оставить Гитлеру. У русских не картезианский ум, они не умеют сначала сдать без боя и в неприкосновенности столицу (Париж, например) врагу, а затем называть себя победителями. Им нужно либо проиграть, либо победить. Это не потому, что русские лучше других. Это потому, что такой их сделала русская история. Возможно, и она конечна. Даже скорее всего конечна. Но не сейчас! Это и есть категорический императив Русского государства, русской нации и русской власти, живущих друг с другом далеко не в мире и спокойствии (и корень зла здесь — в русской власти, конечно). Короче говоря, Владимир Путин абсолютно прав, утверждая, что сегодня (и чудовищный теракт в Беслане самое апокалиптическое, но далеко не единственное тому подтверждение), что России кем-то (может быть, марсианами или просто безжалостной историей) объявлена тотальная война на уничтожение. Глубочайший кризис национальной безопасности, наложившийся на глубочайший политический кризис (в этом суть Бесланского холокоста), с неизбежностью поставил перед Путиным, слабый он президент или сильный, вопрос о необходимости принятия чрезвычайных мер по ликвидации и того и другого. Обоснованность упреков Упреки реформам, предложенным Путиным, совершенно обоснованы, если даже официально сам Кремль не хочет их принимать и признавать. Политическая квинтэссенция этих реформ — отмена выборности глав субъектов Федерации и замена смешанной системы выборов пропорциональной (по партийным спискам). Действительно, эта реформа (точнее говоря, один из ее пунктов — отмена выборов губернаторов, ибо переход от смешанной к чисто пропорциональной системе выборов шагом назад от демократии нельзя назвать вовсе) имеет следствием: — выход за пределы конституционного поля если и не по букве, то по духу; — трансформацию страны из федерации в унитарное государство; 546 — ограничение сферы действия демократических выборных процедур и переход от непосредственной демократии (на региональном уровне) к плебисцитарной, то есть наименее демократичной форме демократического устройства. И в этом смысле данная реформа есть шаг назад в демократическом развитии, если брать его не в историческом (всякий раз довольно запутанном) варианте, а как главу из учебника политологии. Но я солидарен с Путиным в том, что сначала и прежде всего мы (он в первую голову) обязаны сохранить страну и нацию, а затем (желательно параллельно с тем) сохранить в России демократию. В этой связи встает вопрос о целесообразности и соразмерности предложений Путина стоящим перед страной и нацией задачам, а именно: 1. Позволят ли эти меры сохранить страну и нацию, выполнить эту императивную (на этом настаиваю) для любого президента задачу? 2. Можно ли, сохранив страну и нацию, сохранить в стране и для нации демократию? 3. (Этот вопрос не задается, а он не менее существен, чем второй.) Можно ли, добиваясь первого и второго, не уронить и так скандально низкий уровень материального благополучия основной части населения? Ибо зачем нам страна, где бедность и нищета стали нормой; зачем нам демократия, если более чем половине населения нет дела — и справедливо — до всех архитектурных изысков здания европейских свобод и прав человека, ибо нечего есть и нельзя уберечься от разгула преступности, даже и без всякого терроризма? 4. Можно ли было избрать другой путь, более (условно говоря) демократичный, но дающий тот же результат? 5. Принесет ли выбранный сценарий нужный эффект уже не теоретически, а практически — в реальном его исполнении? Попытаюсь ответить последовательно на все эти пять стоящих перед Россией и ее народом, перед Русской Демократией, в конце концов, вопросов, разобрав все существенные плюсы и минусы предложений президента. ЧАСТЬ 2 В первой части статьи я попытался, помимо прочего, показать, что окончательно осознанный обществом и властью 547 только после Беслана кризис национальной безопасности России наложился на сильнейший и давно развивающийся (в том числе и под внешней оболочкой стабильности) политический кризис, который официальные лица предпочитают называть кризисом управляемости. Два эти кризиса усугубляют друг друга: чем больше террористических атак, тем больше неуправляемости; чем больше неуправляемости, тем больше возможностей для действий террористов. Вопрос стоит так: оптимальны ли предложенные президентом политические реформы для того, чтобы вывести Россию из обоих этих кризисов, не порушив при этом основные институты демократии? Наша демократия Она отвратительна, а точнее говоря, до сих пор она является скорее псевдодемократией, квазидемократией, парадемократией, но отнюдь не демократией ни в классическом, ни в современном смысле этого слова. Почему мы не сумели построить более или менее нормальную демократию? Тому есть много объяснений, но они уведут нас в сторону от основной темы. Поэтому сейчас меня интересует скорее не история болезни, а собственно диагноз. Большинство современных развитых демократий являются, во-первых, представительными (население голосует, а правят от его лица избранные им президенты и парламентарии), во-вторых, элитарными. То есть народные избранники являются народными лишь по формальному источнику, давшему им власть, но не по своему составу или происхождению. По своему составу это представители элит. В дурных качествах российских элит и видят многие российские же политологи первоисток всех бед нашей демократии. Итак, политическими процессами в России (и на Западе) занимаются представители элит. Они есть главные активисты российской политики. Однажды мне уже приходилось писать, кто конкретно стал главными субъектами российской политики в 90-е годы. Это: центральная власть, региональная власть, олигархи (крупнейшие бизнесгруппы), КПРФ и оргпреступность. Народ (простые избиратели) был допущен к политическим процессам, во-первых, исключительно во время выборов, во-вторых, только на условиях той агитации, которые выдавали ему российские 548 СМИ (в первую очередь телевидение), принадлежавшие либо власти (центральной или региональной), либо олигархам. Главные задачи, которые решали основные субъекты российской политики в 90-е годы, состояли в следующем: а) сохранить или захватить власть; б) захватить и сохранить собственность; в) не допустить до власти самый мощный, опирающийся на относительное большинство населения политический субъект— КПРФ. Этому отводилось 90 процентов времени и усилий. Лишь оставшиеся десять тратились на решение общенациональных и государственных задач. Соответственно этим интересам складывалась и конструктивно, и практически система политического устройства — ровно настолько демократическая, чтобы иметь возможность властвовать и приобретать собственность самим, ровно настолько недемократическая, чтобы власть не получили коммунисты, а собственность — конкуренты. Эту конструкцию мы и получили к началу нового века. Плюрализм конкурирующих за власть и собственность конкретных субъектов придавал этой конструкции видимость демократичности. Напоминающие партии (кроме КПРФ) субъекты, плававшие на поверхности политического процесса, довольно быстро были финансово порабощены либо олигархическими, либо властными структурами. Выборы в Думу Переход от смешанной системы выборов (выборы и по одномандатным округам, и по партийным спискам), взятой на вооружение исключительно для того, чтобы КПРФ не получила в Думе абсолютное большинство, к выборам только по партийным спискам не является признаком ухода от демократии и в теории, и на практике. Ибо абсолютное большинство одномандатников на выборах всех четырех Дум были лишь выставленными партийными, властными или олигархическими структурами кандидатами, которые сразу же после победы на выборах записывались в соответствующие партийные фракции. Правда, несколько более внимательно относящимися, если хотели, к запросам конкретных избирателей. Но не обязательно, ибо никакого реального механизма отзыва депутатов не было и нет до сих пор. Переход к выборам только по партийным спискам положения дел здесь фактиче- 549 ски не меняет, но имеет претензию на то, чтобы в стране наконец возникли новые общенациональные партии, скрепляющие снизу доверху общество и страну помимо официальных государственных скреп. Цель более чем благородная. Однако остается вопрос: а возможно ли сегодня вообще и в России в частности создание новых общенациональных партий? Не является ли эта цель просто утопической? Крайне дискуссионный вопрос. Губернаторы как проблема Главы субъектов Федерации (упрощенно— губернаторы), чья выборность фактически отменяется новым предложением президента, составляли всё последнее время не меньшую проблему для центральной власти, чем олигархи и оргпреступность. Отказ от их выборности прямым народным голосованием, безусловно, является шагом назад от классической, да и современной моделей демократии. При этом важно констатировать то, что практически никто из демократически избранных губернаторов, президентов и глав администрации не правил на своих территориях демократически. Более того, во многих субъектах Федерации они установили прямо деспотические или авторитарные режимы, на фоне которых центральная власть могла бы показаться идеалом демократии. Главы регионов и их команды стали одним из главных тормозов развития демократических процессов и обновления элит в России. Почти никто из губернаторов не допускал развития демократии на муниципальном уровне, тем более — местного самоуправления. Зато все они участвовали, прямо или косвенно, лично или через родственников и подставных лиц, в разделе собственности на вверенных им территориях, не подпуская к этой собственности ни конкурентов, ни тем более народ. Почти все главы субъектов Федерации создавали исключительно подконтрольные себе региональные парламенты и подминали под себя региональные СМИ. Долгое время они фактически контролировали все региональные силовые структуры и спецслужбы, включая и те, что входили в систему МВД и ФСБ. И уж конечно — суды. Новые фигуры, приходящие к власти в субъектах Федерации, если они не были продавлены административным ресурсом Центра, были прямыми ставленниками либо общефе- 550 деральных, либо региональных олигархических групп или даже преступных группировок. В ряде регионов, где соотношение между конкурирующими структурами подобного рода было примерно одинаково, с помощью механизма демократических выборов на самые высокие посты избирались и вовсе неадекватные фигуры. Подкуп избирателей и использование административного (вплоть до силового) ресурса стали нормой, а не исключением региональных избирательных кампаний. Почти никто из глав регионов не только не хотел, да и не мог покинуть свой пост, ибо, во-первых, многие из них не успели (или не сумели) расплатиться собственностью по обязательствам финансировавших их приход к власти групп, а во-вторых, уход с поста почти автоматически открывал бы серию уголовных дел, прежде всего связанных с переделом той же самой собственности. В этих условиях сохранение власти любым путем стало смыслом жизни и деятельности многих глав регионов, а если все поводы для сохранения этой власти исчерпывались, то они готовили и продвигали себе на замену представителей своих же властно-собственнических кланов или просто родственников. Одновременно многие шантажировали Кремль, отказывавший им в поддержке, национальными и межнациональными взрывами на своих территориях. И Кремль очень часто вынужден был отступать, ибо понимал, что в их руках есть все ресурсы для того, чтобы такое устроить. Короче говоря, демократически избранные главы субъектов Федерации не были проводниками демократии на своих территориях, в корне душили любое проявление оппозиционности, приватизировали большую часть региональной собственности и перераспределяли в пользу своих клиентов (а часто и хозяев) финансовые потоки, идущие из Центра. Справедливости ради надо признать, что в отдельные моменты (но, как правило, в обмен на собственность и сокрытие своих грехов) главы субъектов Федерации приглушали региональный или национальный сепаратизм, что помогло не разрушить Россию в начале 90-х годов и в ходе первой чеченской кампании. Главы субъектов Федерации — одна из самых больших политических проблем современной России. Вот причина, по которой Путин решил самым радикальным образом лишить их легитимности, основанной на прямом волеизъявлении 551 избирателей. Подспудная, не произносимая публично мотивировка (впрочем, Валентина Матвиенко проговорилась): знаем мы, как это волеизъявление формируется. Данная проблема, между прочим, имеет прямое отношение к борьбе с терроризмом, особенно в некоторых регионах, в первую очередь северокавказских, но не только. И прямое же отношение к борьбе с оргпреступностью, слишком основательно вошедшей во власть именно на региональном уровне, и коррупцией. Я абсолютно согласен, что подавление деспотизма, полной неподотчетности избирателям и направленной против федеральной власти активности региональных властно-владетельных кланов являлось и является одной из самых приоритетных задач Кремля. Вопрос в том, не создаст ли новая система назначения региональных лидеров Москвой больше проблем, чем решит. В этом смысле наиболее неясны следующие моменты. Чем гарантируется то, что назначенцы будут более демократичны, чем прежние «народные избранники»? На какие силы (кроме Москвы) они будут опираться в своих регионах, если новых региональных элит им никто не даст, а старые будут руководствоваться указаниями прежних хозяев? Продуман ли механизм формирования новых региональных элит? На кого будет теперь направляться протест народных масс в случае крупных катастроф или экономических провалов в регионах — только на Москву? Наконец, если снижение легитимности глав субъектов Федерации в обычных обстоятельствах блокирует спонтанные проявления сепаратизма, то как этот же фактор скажется в обстоятельствах форс-мажорных, например, в случае внезапного оставления своего поста (или иных сходных случаев) президентом страны, избранным прямым голосованием? Премьер- министр, заступающий на его место по Конституции, в глазах региональных парламентов столь же легитимным не будет. Не вышлют ли тогда некоторые региональные законодательные собрания «ставленников Москвы» за пределы своих территорий и не изберут ли других? Федерация или унитарное государство? Тоже крайне дискуссионный вопрос. Многие склоняются к тому, что унитарная форма государства в настоящих усло- 552 виях гораздо предпочтительнее для России, включая и ее так называемые национальные регионы. Но многие ли считают так (или решатся произнести это вслух) в самих национальных регионах? Сохранить вид Федерации при фактическом назначении из Москвы глав ее субъектов будет крайне затруднительно. Не получится ли, что главы краев и областей, назначенные по новой системе, окажутся менее легитимными, чем президенты некоторых республик, если население этих республик откажется переходить на новую систему? В этом случае Федерация вновь станет опасно асимметричной. Плебисцитарная демократия Как уже отмечалось в первой части статьи, предложенная Владимиром Путиным система более всего напоминает плебисцитарную демократию, то есть самую недемократичную форму демократии. Это уже проблема, ибо исключительно как отступление назад от «настоящей демократии» предшествующего этапа этот шаг будет рассматриваться и уже рассматривается и на Западе (в тонкости, за исключением нескольких десятков неангажированных экспертов, там никто вдаваться не будет), и многими у нас. Плебисцитарная демократия, упрощенно говоря, основана на том, что избранного прямым всенародным голосованием и обязательно харизматического главу государства общество наделяет самыми широкими властными полномочиями, выходящими за рамки демократических условностей. Просто потому, что общество устало от груза нерешенных проблем и произвола бюрократии, который, как это общество понимает, не остановить никакими демократическими процедурами, ибо и эти процедуры бюрократия (или олигархи, или преступность) использует против народа. При этом для реализации всей позитивной программы такого харизматического лидера требуется достаточно длительный срок, в нашем случае явно выходящий за пределы 2008 года. Кроме того, обществу потребуются зримые и частые доказательства положительных результатов такого правления. Наконец, возвращение из плебисцитарной демократии в «нормальную» всегда крайне затруднительно и редко проходит без эксцессов. 553 Общественная палата Самый неясный пункт путинского плана, ставящий прежде всего вопрос о роли парламента в фактически новом политическом режиме, который должен возникнуть в стране. Юридические проблемы То, что Конституция России далека от совершенства, скроена во многом на скорую руку подогнана под политические задачи власти периода 1993 года и уже во многом расходится с реальными политическими процессами в стране, в том числе и самыми объективными, это очевидно. Но всё-таки она есть, и вопрос о ее изменении, который, несмотря на все эти несовершенства, до сих пор фактически консенсусно ни одна из политических сил или фигур не ставила, может теперь возникнуть. А кроме того, есть ведь и конституции республик в составе Российской Федерации. План есть, но изложен не весь Множество весьма острых вопросов, возникающих при знакомстве с планом политических реформ, изложенным Владимиром Путиным, показывает как минимум следующее: — президент взваливает на себя слишком большую ответственность, что может быть мотивировано, конечно, не властолюбием, а только чрезвычайностью вызовов, брошенных стране; — но далеко не всеми эти вызовы воспринимаются с той же серьезностью, что и самим президентом; — изложен не весь план политических реформ, а лишь его часть, ибо не предложено достаточного набора мер, компенсирующих убытие демократических процедур, по крайней мере, в столь очевидном пункте, как ликвидация прямых выборов глав регионов; кроме того, не объяснено, откуда и столь стремительно возьмется новая элита, способная на всей территории страны, а не только при голосовании в Думе руководствоваться новыми установками президента. Компенсирующие меры Их, как мне представляется, должно быть довольно много, и я уверен, что их полный список президенту нужно изложить. 554 Со своей стороны, я вижу в качестве части этих мер (далеко не всех) следующее: — возвращение Думе части изъятых у нее функций, прежде всего в сфере публичной политики; — переход к выборности членов Совета Федерации прямым голосованием в регионах; — дебюрократизация выборов в региональные собрания, прекращение третирования не экстремистских оппозиционных сил и политиков в регионах; — всемернейшее укрепление реального местного самоуправления; — выведение судебной системы из-под фактического административного контроля региональных руководителей, что старых, что новых; — конституирование Общественной палаты, функции которой еще надо прояснить, в статусе, никак не принижающем статус Думы и Совета Федерации, и, естественно, не в виде органа, собирающего записных членов всех и всяческих советов, одобряющих все, что им ни предложат; — прекращение дошедшей до опасного предела деполитизации федеральных телеканалов. Ответы на вопросы В конце первой части этой статьи я поставил пять вопросов, обещав дать на них ответы. В сущности, я это уже сделал в разных местах данного текста, но, чтобы не создавалось впечатления манкирования своим обещанием, приведу эти ответы в предельно краткой и ясной форме. 1. Позволят ли меры, предложенные президентом, сохранить страну и нацию перед лицом угрозы международного терроризма и глубокого политического кризиса? Да, если будут дополнены рядом иных мер и проработаны с учетом всех возникающих сомнений и имеющихся неясностей. 2. Можно ли, сохранив страну и нацию, сохранить в стране демократию? Да, с той лишь оговоркой, что фактически эту демократию у нас нужно строить заново и растить снизу. 3. Можно ли, добиваясь первого и второго, не уронить и так скандально низкий уровень материального благополучия населения? Да, причем не только можно, но и необходимо, ибо в конечном итоге только бедность и нищета, воспринимаемые как прямое следствие реформ 90-х годов, и отврати- 555 ли большинство населения и от реформ, и от любых реформаторов, и от демократии. 4. Можно ли было избрать другой, более демократический путь, чем тот, что предложен президентом Путиным, но дающий тот же результат? Не знаю, тут очень много сомнений и неясностей. Ясность только в одном: нельзя дальше идти ни путем 90-х годов, ни путем умеренной корректировки того, что было в 90-х. В остальном — нужна общенациональная экспертная дискуссия. 5. Принесет ли выбранный сценарий нужный эффект уже не теоретически, а практически — в реальном исполнении? Самый трудный вопрос. Не могу дать однозначного ответа. Но знаю, что и Путин лично, и вся страна очень рискуют, если в реальности ответ будет отрицательный. Заключительные замечания Новая кавказская политика, разработка которой долгое время, кстати, блокировалась как раз региональными элитами Северного Кавказа, на сей раз должна быть предельно точной и исключительно эффективной. Ибо лимит времени для безынициативности России в этом регионе уже исчерпан. Владимир Путин, собственно, и сам сказал это в несколько иных выражениях в своем выступлении 13 сентября. За скобками остался вопрос о новом курсе внешней политики России в сложившихся условиях. Здесь я по-прежнему остаюсь при своем устоявшемся мнении, что целый ряд своих внутренних проблем России невозможно решить без реинтеграции по обновленной модели значительной части постсоветского пространства. Решительной реинтеграции. Радикальной. Последнее. Что-то очень важное Владимир Путин в своем выступлении 13 сентября недоговорил. Что-то, что он собирается сказать или сделать в ближайшее время. Эта смысловая лакуна, лично мною ощущаемая, должна быть заполнена. Тогда и удастся точно ответить на вопрос из подзаголовка этой статьи, волнующий, конечно, не всех, но очень и очень многих: всё еще демократия или уже авторитаризм? 556 Нужен ли нам Путин после 2008 года? Если да, то какой и при каких условиях ПОЛИТИЧЕСКИЙ КЛАСС, №5, 6 (29, 30), МАЙ, июнь 2005 ЧАСТЬ 1 «Как ты думаешь, он останется?» Вот вопрос, который в последнее время всё чаще задают мне и многим другим людям, занимающимся политической аналитикой. Расшифровки вопрос не требует. Вопрошающий уверен, что я или кто-то другой, чьим мнением на сей счет он интересуется, прекрасно поймет, о ком и о чем идет речь. Но ведь гораздо более важен не этот вопрос — наше гипертрофированное представление о якобы абсолютном всесилии власти в России выводит его на первый план. Ведь и с философской, и с политической точек зрения, и исходя из национальных интересов страны надо прежде всего задать другой вопрос: а нужен ли нам, гражданам России, Владимир Путин как лидер страны и нации и после истечения, согласно действующей Конституции, его президентских полномочий в начале 2008 года? Ответив утвердительно или отрицательно на этот вопрос, должно и можно переходить к обсуждению тайных или явных желаний и намерений властных группировок. Итак, нужен ли нам Путин после 2008 года? Дело техники Начну всё-таки с более простого — с техники оставления Путина у власти. Потому что именно это интересует сегодня публику, хотя интерес этот несколько, на мой взгляд, запоздалый и в основном неправильно мотивированный. Негласно предполагается и публично обсуждается чисто эгоистический мотив реализации сценари- 557 ев продления правления Путина— собственнические интересы властвующей группировки, почти гарантированно теряющей с уходом нынешнего президента из Кремля не только властные, но и имущественные позиции. Утверждать, что этот мотив отсутствует вовсе, значит не только погрешить против истины, но и просто рассмешить знающих людей. Однако кроме корпоративного эгоизма нынешней власти наблюдается в ее действиях и нечто, что, с одной стороны, объективно не может не проявляться в поведении всякой более или менее рациональной власти, а с другой — то, что эта власть всё-таки достаточно последовательно, хоть и с поправками на этот самый эгоизм, субъективно реализует. Речь идет об отстаивании пусть не слишком четко сформулированных и даже не до конца сформированных национальных интересов России. Для прояснения сказанного позволю себе процитировать в сильно ужатом виде, две (следующие ниже) главки из своей большой статьи «Бремя всевластия», опубликованной в «Российской газете» сразу после думских выборов 2003 года и посвященной не столько тактическому, сколько стратегическому анализу результатов того голосования. Там были разобраны и технология, и — главное — мотивация возникновения проблемы продления власти Владимира Путина за пределами 2008 года. Вот эти главки под их оригинальными заголовками. Недореформированная Россия Совершенно очевидно, что при всех успехах первого путинского четырехлетия за второе он не сможет и не успеет решить фундаментальные проблемы, которые стоят перед Россией сегодня. Преемник в России — это всегда смена курса (так происходит не только с 1917 года, но фактически от Петра Великого). Наша Россия (при всей моей любви к ней) — перманентно недоделанная (изящнее — недореформированная) страна, поэтому столь понятно подсознательное стремление правящего класса всякий раз длить до бесконечности пребывание на высшем посту того, кто его занимает. Как оставить Путина у власти? Есть пять наиболее целесообразных и реальных сценариев решения этой задачи, и сегодня (напоминаю, это опубли- 558 ковано 11 декабря 2003 года. — В.Т.) трудно сказать, какой из них будет выбран. Первый сценарий. Через референдум внести поправку в Конституцию, увеличивающую срок пребывания президента у власти с четырех лет до семи-восьми. При нынешней популярности Путина и отсутствии хоть какой-то альтернативной фигуры это наиболее простой способ, но он создает прецедент изменения Конституции, чего многие боятся, да и сам президент уже успел отвергнуть. Второй сценарий. Он хорошо известен, ибо описывался еще в ельцинские времена и связан с созданием нового Союзного государства (России и Белоруссии или в более крупном масштабе). Третий сценарий. Превращение де-факто или даже де-юре России из президентской республики в парламентскую. По этому сценарию Путин передает президентскую власть своему человеку, который не сопротивляется тому, чтобы реальная власть в стране перешла к главе правительства, которым становится Путин. Такое продление власти в принципе можно осуществить и без изменения Конституции. Четвертый сценарий— более жесткий вариант третьего. Россия остается президентской республикой, но только президент (что требует изменения Конституции) избирается не прямым всенародным голосованием, а парламентом. Этот сценарий маловероятен, ибо слишком недемократичен. Пятый сценарий, коротко говоря, сводится к следующему. В ходе второго срока президентства Путин начинает «официально» возглавлять партию власти. Эта партия приводит к власти в 2008 году слабого и неамбициозного политика, но формирует сильное правительство во главе с Путиным. К выборам 2012 года (тогда ему будет лишь 59 лет) глава правительства становится главным кандидатом на пост президента, а Конституция России не запрещает повторного избрания на президентский пост после перерыва. Хороший ли Путин президент? Как мы видим, фактически все называемые ныне сценарии продления власти Путина за пределы 2008 года давно известны, что и понятно — они основываются на реалиях российского законодательства и особенностях российской 559 политической практики. Я еще вернусь к возможности и целесообразности воплощения в жизнь того или иного из перечисленных сценариев в оставшееся до выборов 2008 года время— с учетом изменений, произошедших с конца года 2003-го. А теперь всё-таки обратимся к самому важному в свете данной темы вопросу. Прелюдией к ответу на него должно быть прояснение ситуации с качеством исполнения президентских функций Владимиром Путиным за то время, что он занимает главный кабинет в Кремле. Если судить по публикациям в центральной российской прессе, беря ее в совокупности всех значимых изданий, то, несмотря на обвинения в том, что Кремль ее контролирует и цензурирует, а также вообще всячески ограничивает свободу ее самовыражения, мы увидим самые противоположные оценки: от положительных до негативных и прямо обличительных. Главные телеканалы, безусловно, в основном действуют в рамках апологетики путинского курса и конкретных действий президента, что, впрочем, распространяется только на штатных сотрудников этих каналов, но отнюдь не на всех приглашаемых экспертов. Критика же положения в стране, критика «этой власти» без упоминания самого Путина, но явно подразумевающая, что это «его власть», фактически повсеместна. Во всяком случае, в выступлениях (весьма многочисленных) всякого рода «деятелей культуры», писателей (из числа тех, что давно уже больше выступают по телевизору, чем пишут) и т. п. Кроме того, фактически оппозиционен политике Путина канал РЕН-ТВ. То же самое можно сказать и об НТВ, оппозиционность которого не повсеместна, но вполне ощутима, хоть и выражается, как правило, не в прямой критике Кремля или лично Путина, а в иронии или даже примитивном ёрничанье по адресу и того, и другого. Фактически оппозиционны и телекомпании, ведущие вещание на третьем канале, правда, эта оппозиционность никогда не распространяется лично на Путина, а всегда — на правительство и значительную часть президентской команды. То есть если анализировать сумму информации, оценок и мнений, передаваемых по главным телеканалам страны, то говорить о благостно-положительной оценке если не самого Путина, то по крайней мере его политического курса во многих составляющих не приходится. 560 Словом, много свободы и плюрализма в наших СМИ или мало, но сделать на основе суммы их выступлений вывод об исключительно и повсеместно положительной оценке того, что сделал Путин за годы президентства, нельзя. Во всяком случае, трудно предположить, что если завтра Путин объявит о желании сохранить власть и после 2008 года, то все или подавляющее большинство наших центральных (общефедеральных) СМИ, работающих в них журналистов и выступающих в них экспертов и иного рода лидеров общественного мнения начнут безоглядно хвалить и приветствовать это решение. Более того, думаю, что поток критических и прямо отрицательных мнений будет очень и очень солидным. Есть, однако, еще пресловутый «президентский рейтинг», который, во-первых, несмотря на постепенное снижение, остается очень высоким, а во-вторых, значительно превосходит аналогичные показатели доверия избирателей к какой-либо другой политической фигуре в стране. В общем и целом нельзя отрицать, что рядовой избиратель, который так или иначе и делает погоду на общенациональных выборах, качество работы Путина как президента оценивает положительно или даже радикально положительно. А это всё-таки мнение народа, в конечном итоге — самое важное в политике. Политическое и политизированное сообщество (включающее всех активистов медиаполитики) субъективно и пристрастно по-своему, просто общество (или просто избиратель) — по-своему. Есть ли более объективный показатель, позволяющий оценить качество работы Путина как президента? Конечно, есть. Это сравнение состояния страны, в котором он принял Россию из рук Ельцина, с тем состоянием, в котором она находится сейчас. При соблюдении минимальной объективности абсурдно утверждать, что по совокупности показателей (при всех нынешних проблемах) Россия 1999 года находилась в лучшей форме, чем она же образца года 2005-го. При Ельцине было хуже, при Путине стало лучше (в некоторых сферах — гораздо лучше) — это, собственно, и есть синтетическая и универсальная оценка исполнения последним президентских функций. Другое дело, что это, так сказать, ретроспективная оценка, оценка, основанная на сравнении настоящего с прошлым, но без учета проблем, которые возникли или обострились при власти Путина и в полной мере проявят себя в близком или 561 более отдаленном будущем. О будущем, о возможностях Путина вновь стать «президентом надежды», а не только «президентом стабильности» (нынешний статус) мы, безусловно, еще поговорим, но при всей проблемности этого будущего нельзя же полностью игнорировать то, что Путину удалось сделать, ориентируясь лишь на провалы и неудачи. Таким образом, можно спорить, сделал ли Путин свою работу, если воспользоваться привычными нам с советских времен оценками, удовлетворительно, хорошо или отлично, но то, что он не сделал ее плохо, а кроме того, сделал лучше, чем два предыдущих президента, бесспорно. А кстати, почему Путин не сделал свою работу отлично? И почему сделал много ошибок и много неправильного? Это тоже существенные вопросы. В чём причина ошибок и провалов Путина? Не буду разбирать сейчас сами ошибки, ибо то, что одним кажется успехом власти, другие определяют как провал и чуть ли не как преступление (типичнейший пример — политика Кремля на чеченском направлении). Однако само наличие ошибок, причем часто грубейших, и провалов, порой почти катастрофических, сомнения не вызывает. Правда, удивительно то, что очень часто не только далекие от политики люди, но и активнейшие комментаторы политических событий всё, определяемое ими как ошибочные или провальные решения путинской администрации, объясняют исключительно тремя причинами — злой волей, некомпетентностью и желанием захватить чужую собственность. Не знаю, как насчет злой воли, ибо тут мы переходим в сферу если и не иррационального, то по крайней мере психологического, но некомпетентности, безусловно, у путинской команды хватает. Отрицать использование отдельными членами этой команды властных и административных возможностей для перераспределения в свою пользу финансовых и материальных ресурсов невозможно. Тут, правда, не совсем ясно, чем же в худшую сторону путинская команда отличается от команды Ельцина, при котором якобы процветали демократия, экономические свободы и справедливость. Однако вернемся к ошибкам и провалам Путина и его людей. 562 Итак, часть этих ошибок — безусловное следствие некомпетентных решений. Другая часть мотивирована чисто эгоистическими инстинктами, заставляющими принимать решения, противоречащие национальным интересам. Замечу, что это может касаться далеко не только вопросов собственности. Возможно, собственность здесь вообще не самое главное. Обществу ведь в конце концов всё равно, кто конкретно владеет той или иной собственностью. Ему важно то, насколько эффективно она используется, выполняет ли собственник обязательства перед окружающими и государством, не нарушаются ли законы в процессе перераспределения собственности и т. п. Часть ошибок сделаны потому, что их (или каких-то других) нельзя было не совершить. Еще одна часть стала неизбежным следствием выбора определенного идеологического и политического курса. Если бы курс был избран другой, то ошибки и провалы тоже были бы, но, скорее всего, противоположного характера. Если брать лично президента как главу государства, то необходимо признать, что огромное число ошибок, в том числе и ассоциирующихся с самим Путиным, сделаны фактически предшествующей (ельцинской) администрацией, но проявили они себя в полной мере лишь в последующий период, и нынешняя власть просто не успела их исправить. Или не сумела. Кроме того, никакого авторитаризма в чистом виде у нас нет. Как нет пока, естественно, и чистой демократии (кстати, что это такое в современном мире?). Но, во всяком случае, в России достаточно демократии или анархизма для того, чтобы множество фактически не подконтрольных президенту людей и структур, сколь бы ни были сильны его личные авторитарные замашки, вполне самостоятельно делали огромное количество ошибок, аккумулирующихся в конечном итоге в общефедеральные провалы. Если вспомнить, что президент России есть фактический глава всей системы исполнительной власти в государстве, то туг же придется признать, что эта система являет собой гигантский бюрократический аппарат, распластанный по территории еще более гигантской страны. И этот бюрократический аппарат способен, руководствуясь собственными, не подконтрольными никакому Кремлю и никакому президенту 563 инстинктами и интересами, сам принимать решения о том, выполнять или не выполнять решения Путина, а если выполнять, то в какой мере. Именно бюрократия была и до сих пор остается правящим классом России, и никто, в том числе и Путин, не сумел пока подчинить этот класс своей воле. Фактически Путин сам признал это в соответствующих пассажах о бюрократии и чиновничестве в своем последнем послании Федеральному Собранию. Что есть личные ошибки и провалы Путина, а что — великой и ужасной российской бюрократии, правящей страной как минимум последние три века? Кто способен это определить? Кадровые ошибки президента, возможно, самые загадочные. Обычно всё сводят к массовому приходу во власть вслед за Путиным так называемых питерцев и чекистов. Это, конечно, бросается в глаза и, наверное, может вызывать недоумение и раздражение. Здесь, однако, возникает закономерный вопрос: а как вообще новый начальник, придя к руководству какой-либо очень большой структурой, до него находящейся в плачевном состоянии, то есть так называемый кризисный менеджер, формирует руководящую команду? Принципа всего два: оставляются лучшие кадры из прежних руководителей (как правило, меньшинство) и приводятся те, с кем в прежние годы работал новый начальник, кого он лучше знает и кому больше доверяет (чаще всего таких большинство). Именно так Путин и действовал. Именно так действовал бы на его месте любой другой, в том числе и те, кто критикует Путина за кадровую политику. Иначе не бывает. Другое дело, что в государственной власти при смене главы государства через процедуру демократических выборов действует еще принцип раздачи ключевых постов и синекур не просто старым знакомым и сослуживцам, а партийным кадрам или выдвиженцам, как сейчас выражаются, аффилированным с партией, которую представляет победитель, профсоюзных, политических, молодежных, исследовательских и даже бизнес-структур. Но, во-первых, российская Конституция 1993 года в этой, как и в некоторых других частях, подогнанная под желания Ельцина, не накладывает совершенно никаких ограничений в смысле кадровых назначений на вновь избранного президента (и это очень существенный ее дефект). А во-вторых, у нас фактически нет партийной системы, и если даже считать «Единую Россию» пропутин- 564 ской партией, то очевидно, что и в 2000 году, и в 2004 году на президентских выборах Путин побеждал не благодаря поддержке «Единой России» (в 2000-м это еще было «Единство»). Наоборот, электоральные успехи «Единства» в 1999 году и «Единой России» в 2003-м были производным от разрекламированной телевидением близости этих квазипартий к Путину. Сказанное не означает, что я, например, в восторге от всех или даже большинства кадровых назначений президента. Но, повторюсь, на его месте так же действовал бы любой иной. И даже пережим с питерскими и чекистами, то есть с теми, многих из которых Путин действительно, видимо, выбрал по принципу личной преданности в ущерб профессионализму, вполне понятен и, в общем-то, был неизбежен. Нельзя забывать, что Ельцин вместе с властью передал Путину и целую группу несменяемых аж до конца первого срока президентства министров, включая главу кабинета Михаила Касьянова. Естественно, что Путину, в тот момент фактически всё еще новичку в большой политике, важно было уравновесить, а желательно и перевесить кадровое наследство Семьи. В подобной ситуации любой политический лидер такого уровня вынужден делать ставку в первую голову на «своих людей», игнорируя возможные изъяны в их профессиональных качествах. Есть еще одна причина кадровых просчетов и провалов путинской администрации. Суть ее в том, что кого и за что снять в Кремле, как правило, хорошо знают. Проблема в том, что не знают, кого назначить. Особенно остро эта проблема стоит, например, в плане смены глав некоторых регионов, и в первую очередь — глав республик в составе Федерации. В целом надо признать, что в России до сих пор нет не только эффективной и продуманной, а тем более узаконенной или с учетом демократических процедур естественным путем сложившейся общегосударственной кадровой политики. Фактически у нас нет никакой кадровой ни системы, ни политики. Есть лишь кадровые назначения. Частью удачные, частью случайные, частью замешанные на корпоративных, а то и прямо коррупционных связях. Частью — вообще непонятные: Наконец, говоря о причинах ошибок и провалов в политике Путина, нельзя не упомянуть фактор времени. Шести лет, 565 которые Путин руководит Россией, да еще с учетом того, в каком состоянии она ему досталась, да еще с учетом всех перечисленных выше факторов и с учетом идейного кризиса, безусловно, царящего в нашем обществе, этих шести лет очевидно недостаточно для того, чтобы не только решить главные проблемы, стоящие перед страной и буквально вопиющие о своей остроте и неотложности, но даже просто минимизировать число ошибок и провалов. О демократичности и честности Всё сказанное в предыдущем, изрядно затянувшемся (ибо и ошибок много, и причин их появления немало) разделе статьи — не оправдание Путина и его политики, а лишь объяснение некоторых обстоятельств ее появления и проявления. Хотя я не раз и без всякой уклончивости писал, что в целом политику Путина поддерживаю, моим претензиям и ко многим конкретным действиям нынешнего президента, и к его политической линии в целом несть числа. Некоторые из этих претензий весьма принципиальны. О них я скажу в специальном разделе статьи, который так и будет называться— «Главные недостатки политики Путина». Сейчас же пора перейти к аргументации того, почему я считаю, вполне осознавая, сколь внешне недемократично это выглядит, что продолжение пребывания Владимира Путина на посту главы государства не только целесообразно, но даже более того — при определенных условиях отвечает национальным интересам России. При этом я исхожу из трех принципиальных соображений. Первое — демократический алгоритм передачи высшей государственной власти в России фактически не сложился и одновременно его нельзя считать эффективным, то есть максимально отвечающим интересам страны. Следовательно, мы обязаны воспользоваться имеющимся пока временем, прежде чем нынешняя система не затвердеет в виде традиции, для того чтобы усовершенствовать этот алгоритм. Второе — Россия должна оставаться президентской республикой, в обозримом будущем форма парламентской республики ей категорически противопоказана, а потому всё, что касается института президентства в нашей стране, не может 566 и не должно быть догмой, даже конституционной, по крайней мере до тех пор, пока мы не найдем оптимальной формулы этой догмы. Третье соображение — лицемерие в политике, конечно, весьма распространено и часто весьма эффективно, но всё-таки в некоторых, самых главных вопросах внутренней политики и политического реформаторства, тем более такого радикального, которое сегодня переживает Россия, честность и предпочтительнее, и эффективнее. Совершенно ясно, что если в 2008 году Владимир Путин не будет, как предполагается нынешней Конституцией и как он сам не раз заявлял, претендовать на продление своего пребывания на посту главы России, в чем бы, что весьма существенно, большинство избирателей ему не отказали, то главным и скорее всего самым удачливым претендентом на этот пост станет тот, кого, по примеру операции «Наследник» 1999 — 2000 годов, сам же Путин с группой ближайших сподвижников определят.
Конечно, демократия — это процедуры (одно из определений). Но и от содержательной части демократии нельзя отказываться, причем отказываться исключительно ради соблюдения ее формы. Ответим себе честно и беспристрастно: что демократичнее — избрать конкретно Владимира Путина третий раз президентом России, если этого реально желает абсолютное большинство избирателей и если на прямых и демократично организованных альтернативных выборах эти избиратели за Путина проголосуют, или позволить тому же Путину самому подобрать себе преемника, причем, что понятно, с совершенно не гарантированным (а кто тут что-либо может гарантировать?) результатом? Еще одно важное замечание. В принципе я, конечно, стою за самое жесткое соблюдение действующей Конституции и за не менее жесткое соблюдение принципа сменяемости при занятии высших постов в государстве. Также я являюсь сторонником принципа политической и юридической ответственности высших лиц государства, даже получивших посты путем реализации всеобщего избирательного права (при сохранении института неприкосновенности этих лиц, но не абсолютной и ограниченной во времени). Однако всё это опять же не должно превращаться в догмы, мешающие снятию политических конфликтов и развитию страны. 567 Например, когда весной 1999 года в Думе был инициирован процесс вынесения импичмента президенту Ельцину и самую активную роль в этом процессе после коммунистов играла партия «Яблоко», я, при всём своем крайне негативном отношении к Ельцину и его политике, выступил с самой жесткой и, возможно, даже грубой по форме критикой этой партии, за которую и за лидера которой до той поры постоянно голосовал на всех выборах. Тем самым, кстати, совершенно и окончательно испортив до того дружеские отношения с Г ригорием Явлинским, который решил, о чем мне сам сказал, что эти статьи я писал по заданию Березовского. Не слишком оригинальная, надо признать, гипотеза. Логика же моя была такова. До проведения очередных президентских выборов остается год. Ельцин, судя по целому ряду признаков, готов их проводить и не собирается что-либо менять, дабы вновь остаться в Кремле. То есть всё идет к тому, что через год впервые за всю историю России (может быть, исключая 1613 год) высшая власть в ней будет передана законным и демократическим путем, а не по принципу династического преемства и не в результате госпереворота, революции или смерти предыдущего лидера. Ельцин — неудачный президент, но через год он всё-таки уйдет из власти. Если же попытаться реализовать идею импичмента (чего в принципе Ельцин заслуживал, правда, не по всем пунктам, которые ему тогда вменялись в вину), то стоящая за Ельциным группировка пойдет буквально на всё, чтобы этого не допустить, а потому о демократическом и легитимном переходе власти к новому лицу придется забыть. И это еще самое малое, что нам в этом случае грозило. Таким образом, объективная политическая целесообразность требовала не допустить проведения импичмента. Вывод прост и очевиден: не страна для демократии, а демократия для страны — тем более для страны, которая совершенно явно, хоть и галсами, в сторону демократии движется. В нынешней же ситуации интересы России как нации и страны и, кстати, интересы развития демократии в этой стране требуют продления пребывания Владимира Путина на высшем властном посту еще на один (подчеркиваю — только на один) срок. Если, конечно, к началу 2008 года в России не появится сильная и ответственная политическая фигура, обладающая и качествами президента, и высокой популярностью среди масс избирателей. 568 Зачем нам Путин? Первый ответ состоит как раз в том, что, к сожалению, новой политической фигуры соответствующих статей и альтернативной Путину как единственному на сегодняшний день образцу успешного российского президента, не наблюдается и не предвидится. Еще полтора года назад (см. цитировавшуюся выше мою статью) я был уверен, что такая фигура непременно появится. Даже не одна, а две-три. Увы, состояние нашей политической системы, нашего политического сообщества и нашей политической элиты таково, что я, написавший в свое время немало статей, в которых утверждалось, что «альтернатива всегда есть», вынужден признать, что на нынешний момент это правило у нас в силу целого ряда причин не действует. Разумеется, я имею в виду не вообще людей, достойных стать президентом России, а тех, кто сочетает это качество (вполне распространенное, например, среди некоторых моих знакомых) с избирабельностью (или электорабельностью?) — да простятся мне эти неологизмы, если это неологизмы. Причем я говорю об объективном показателе этой самой избирабельности, а не о том, каким этот показатель может быть в результате возгонки с помощью административного и информационного ресурсов. Ведь последнее возможно только при реализации операции «Наследник-2». Несколько слов о возможных кандидатах в президенты России — как «стихийно возникших», так и «наследниках». Альтернативы ? Всех тех, кто уже проявил себя в качестве кандидатов в президенты России на предшествующих выборах, я отметаю скопом. Это — несмотря на различия в возрасте — уходящее, а часто и ушедшее политическое поколение России. И по своим качествам, и, на мой взгляд, по рациональному и иррациональному отношению к ним избирателей. Из новичков можно и нужно назвать лишь три фамилии: Касьянов, Рогозин и Иванов (здесь — с именем Сергей). Объективно, по уровню популярности у избирателей, ни один из них президентом избран быть не может. Даже некоторые из старожилов президентских выборов способны их легко обойти по числу поданных голосов. 569 Михаил Касьянов просто не публичный политик. Дмитрий Рогозин — политик безусловно публичный, со значительным потенциалом, но в силу ряда причин, о которых я сейчас говорить не буду, не сможет — без общефедерального административного ресурса — быть раскручен до необходимых рейтинговых высот. То есть проходимость его возможна только по схеме наследника, но для этого, что для данной схемы в условиях России принципиально, нужно сначала быть назначенным Путиным главой правительства. Чего, конечно, не случится. Вот Сергей Иванов, и по давно циркулирующим слухам, и по своим кондициям, премьер- министром стать может. Кроме того, он единственный из всех наших членов правительства и вообще высших должностных лиц, кроме разве что еще генерального прокурора Владимира Устинова, но в данном контексте речь о нем, естественно, не идет, позволяет себе делать политические заявления и комментарии, далеко выходящие за пределы его непосредственной должностной компетенции и заступающие на площадки других аналогичных ему по рангу должностных лиц. Это очень верный показатель того, что на премьерскую должность Сергея Иванова, возможно, готовят. Больше, собственно, и назвать пока некого. Ни как наследников, ни как «вольных» серьезных кандидатов. Правда, все вспоминают случай самого Путина и говорят: в России можно в последний момент вынуть любого человека из кармана президентской шинели и затем с помощью телевидения превратить в популярную фигуру. Вообще-то большое заблуждение думать, что такие штуки проходят в нашей стране дважды кряду и с гарантированным успехом. Россия 2008 года не будет такой же, какой была в 1999-м. Да и сегодня она уже не такая. Кроме того, в 1999 году у никому не известного Путина были не только пост премьера и колоссальный административно-информационный ресурс. Этого всё равно недостаточно. Еще была вторая чеченская кампания, в которой он себя прекрасно и именно так, как ждали десятки миллионов избирателей, проявил. Вряд ли будущему премьеру «повезет» с чем-то подобным для возможности быстрого и мощного самопроявления. Кстати, сценарий сохранения Путина во главе России по схеме «новый слабый президент — сильный премьер Пу- 570 тин» (без соответствующего изменения Конституции) весьма сомнителен по результату. До того, как кто-то окажется в главном кабинете Кремля, он может давать любые обещания, причем совершенно искренне, но как этот человек поведет себя, реально оказавшись в этом кабинете? Вкус к власти приходит порой прямо вместе с властью. Я уже не говорю о принципиальных политических разногласиях, которые могут возникнуть между двумя ранее близкими друзьями. Не затевать же в самом деле эту и так весьма рискованную политическую и аппаратную операцию для того, чтобы посадить в кресло президента России чистую марионетку. Это совсем последнее дело. Да и опасное до чрезвычайности. Теоретически нельзя исключить появление на нашей политической сцене такой альтернативы Путину, каким в конце 80-х оказался Ельцин для Горбачева. Но практически это крайне маловероятно. Во- первых, ситуация, к счастью, не та. Во-вторых, еще раз отмечу, что мало что в политике повторяется столь буквально на таком коротком историческом отрезке. В-третьих, «цветные революции», конечно, ныне вроде как в моде, но ведь Россия действительно уже пережила такую революцию как раз в конце 80-х — 91-м годах. И с какой стати у нас должен произойти этот исторический дубль? Вернусь, однако, к иным причинам, по которым нам нужен Владимир Путин. Часть из них я по ходу рассуждений назвал ранее. Теперь перейду к остальным. Явление политической философии Глава России, особенно в условиях нынешнего времени, смутного не только социально и политически, но и идейно, должен обладать ясной и стройной политической философией. Идейнополитическая эклектика, характерная для наших известных политиков и наблюдавшаяся до сих пор в словах и делах и Путина, вроде бы наконец сменилась пусть пока абрисом, контуром, наброском такой политической философии, появившейся в последнем президентском послании Федеральному Собранию. Имя этого наброска философии — суверенная демократия в России. Ключевые понятия — не Православие, Державничество, Народность, как предсказывали многие из либеральных критиков Путина, а Свобода, Суверенность, Справедливость. Не- 571 плохо, хотя многое в этой формуле еще требует и прояснения, и разработки, и конкретизации. Пока политическая философия Владимира Путина проговорена весьма тезисно, с пропусками некоторых существенных составляющих (случайно или специально сокрытыми), не до конца стратегически продумана, почти совершенно не проработана инструментально, но всё-таки уже достаточно привлекательна и потенциально плодотворна. Генеральная метафизическая основа политической философии Путина следующая: Россия была, есть и будет крупнейшей европейской нацией. В течение трех столетий Россия развивалась вместе с другими европейскими народами и культурно, и политически, и общественно-граждански, в чем-то отставая, но в чем-то и опережая страны и народы «классической», то есть Западной, Европы. Россия (русские) — одна из древнейших наций Европы, имеющая тысячелетнюю историю государственности. Демократическая традиция есть не нечто привнесенное в Россию откуда-либо, а естественным путем и в определенный исторический момент возникшая в ней самой ценность, равнозначимая в российском общественном сознании еще двум ценностям — свободе (в том числе и независимости, суверенности русской нации и русского государства) и справедливости. Советский период — не «черная дыра» в истории России, а Советский Союз не был «империей зла», скорее наоборот — это Путин говорит не прямо, а косвенно: крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой XX века, для российского народа оно стало настоящей драмой (перечисляются все основные составляющие этой драмы вплоть до хасавюртовской капитуляции и интервенции терроризма). Солдаты Великой Отечественной войны (то есть советские солдаты) — это солдаты свободы, которую они принесли не только своей стране, но и миру, избавив его от человеконенавистнической идеологии и тирании. Молодая (новая) российская демократия является продолжением российской государственности, а не ее крахом. От советской системы по собственному выбору и желанию Россия перешла к новому этапу развития — строительству одновременно демократического (свободного), суверенного и справедливого общества и государства. И они, российское 572 общество и государство, сами будут определять сроки, этапы, условия и формы этого развития. Суверенная (и справедливая) демократия России— вот лингвистическая и сущностная формула политической философии Путина, прямо не выведенная в послании, но фактически его пронизывающая. Слово «свобода», как правило, без дополнительных уточнений, в путинском тексте употребляется либо раздельно, либо даже слитно сразу в двух смыслах: как свобода человека внутри российского общества и как свобода (суверенность, независимость, самодержавность) России в мире, в том числе и перед лицом других крупных и крупнейших стран. Современное российское общество должно быть свободным (открытым) как внутри себя, так и вовне, не теряя при этом ни самости, ни целостности территории. Более того, цивилизаторская миссия российской нации как европейской на Евразийском континенте должна быть продолжена. Это, на мой взгляд, важнейший, хоть в данном послании и слишком скороговоркой произнесенный исторический и стратегический (в том числе и прогностический) тезис, прозвучавший из уст Владимира Путина. Мы — свободная нация. Путин утверждает главный принцип внешней и внутренней суверенности России в самой афористичной форме. Но реализация этой свободы возможна лишь в том случае, если мы будем сильными и успешными. Ни того, ни другого пока в достаточной степени не наблюдается. Это — следствие сложного хода исторического развития России и, в частности, событий конца 80 — 90-х годов XX века, приведших, помимо прочих бед, к деградации всех государственных и общественных институтов страны. Политика стабилизации (первые годы путинского президентства вплоть до нынешнего) была реакцией на все эти беды и проблемы. Эта политика себя оправдала, но к настоящему времени исчерпала свои позитивные ресурсы. Необходим новый курс — курс новой демократизации, не отвергающий, однако, задачу постоянного укрепления Российского государства, но уже не как противовеса хаосу и отдельным людям, а как механизма общественной гармонизации и защиты прав суверенного человека. Одно из главных препятствий на пути такого развития государства и общества — значительная часть российского чи- 573 новничества, понимающего государственную службу как разновидность личного и государственного бизнеса. Простое решение этой проблемы невозможно, ибо тогда верх возьмет бюрократическая реакция. Путин не расшифровывает этот тезис, но, очевидно, имеет в виду две вещи. А именно то, что механическое следование внешне демократическим процедурам, с одной стороны, позволит не народу, а лишь бюрократии укрепить свои позиции в государстве и обществе, а с другой стороны — опять хаотизирует недостаточно сбалансированную общественную жизнь и спровоцирует бюрократию как естественную (хоть и почти никогда не ориентированную демократически) хранительницу государства на государственный переворот, ликвидирующий достигнутый уровень свободы. Речь, следовательно, идет о возможности реинкарнации на новом этапе ГКЧП образца 1991 года как реакции на стремительно развивавшийся тогда под знаменем демократии и либерализма распад страны и общества. Далее Путин решительно заявляет, что не позволит передать страну в руки неэффективной, да еще и коррумпированной бюрократии. Неясно, хватит ли у него на это сил (пока не хватало), но и одно намерение, публичная его декларация чрезвычайно ценны. Конечно, Путин еще раз фиксирует приоритет либерального подхода в развитии экономики, но при сохранении командных и владетельных высот государства (как представителя общества) в некоторых стратегически важных для безопасности страны (в том числе сырьевой и инфраструктурной) отраслях и сферах. Очерчивая политические реформы (новую демократизацию), Путин ставит пока очень скромные цели, еще раз объясняя (не прямо) эту скромность тем, что с учетом исторической, геополитической и иной специфики Россия сама будет определять сроки и условия демократизации. Несмотря на эту скромность, некоторые предложения Путина звучат почти сенсационно: плюрализация телевизионных СМИ, законодательное введение института парламентского расследования и пр. Впрочем, главной сенсацией окажется то, если всё это будет реализовано. Принципиальнейший (с моей точки зрения) момент — обращение президента к демографической проблеме. О ней он не говорил очень давно. И сейчас сказал еще слишком общо, неконкретно и поставив опять же весьма скромную цель — 574 стабилизация численности населения. Но тут, думаю, он опирался на слишком робкие, оппортунистические рецепты наших демографов. Тем не менее, сам факт обращения президента к этой проблеме фундаментально значим. Наконец, в финальной части послания Владимир Путин говорит о необходимости возрождения нравственности в российском обществе, беря за образцы ее уровень и в царской России, и в Советском Союзе. Этим, с одной стороны, еще раз абсолютно правильно фиксируется идея непрерывности российской истории, а с другой, — в политическую философию России, предлагаемую обществу, вводится абсолютно необходимая, но полностью игнорировавшаяся все последние 15 лет ее составляющая — этическая. В недрах президентской администрации на седьмом году правления Владимира Путина наконец-то родился не конъюнктурно-прагматический, а философско-политический текст. Значит, осмысление с нами происходящего и грядущего ощущается президентом не только как абстрактно-стратегическая, но уже и как неотложно злободневная миссия власти. Это — самоценно. Это — доказательство того, что Кремль вернулся к пониманию бесценной истины, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Это — успех всех тех, кто не давал последние годы власти зациклиться на переделах собственности и абстрактных рассуждениях о величии России. Это — высшая политическая заявка на право продолжать свое лидерство в России. И на эту заявку мы должны среагировать. То ли отвергнув ее — если есть лучшие проекты политической философии для России, если есть лучшие претенденты на руководство страной в рамках этой или другой, своей, но не менее привлекательной философии. То ли согласившись. Выбор ведь за нами. Если, конечно, мы не попытаемся его избежать. По причине привычного недоверия ко всему, исходящему от власти. Из-за лени, апатии, усталости. И т. п. Иначе выбор сделают за нас. Кто-то. Та же бюрократия. Возможно, сам Путин. А должно быть наоборот. ЧАСТЬ 2 В первой части статьи я попытался обосновать несколько в общем-то простых умозаключений, некоторые из них, 575 правда, не настолько банальны, чтобы совсем остаться незамеченными. Первое. Несмотря на всем известные конституционные препятствия (сценарии обхода которых, впрочем, тоже хорошо известны и описаны), честнее, ответственнее и в конечном итоге демократичнее не проводить выборы из десятка заведомо слабых и не слишком популярных у нации кандидатов и не ждать, что операция «Наследник-2» (или «Преемник-2») будет столь же удачной, как и первая. Второе. Президент Владимир Путин, несмотря на все возможные и во многом справедливые претензии к его правлению, безусловно, успешный президент. И главное доказательство тому — сравнение результатов его правления с итогами пребывания у власти двух предыдущих руководителей страны. Третье. Мы не имеем, в том числе и из-за весьма слабой публичности действий нашей власти, точного представления о причинах провалов и ошибок политики Путина. Достаточно очевидным, однако, представляется факт обусловленности по крайней мере некоторых действий или бездействия Путина теми ограничениями, которые сумели наложить на своего преемника, передавая ему власть, президент Ельцин и связанные с ним люди. Четвертое. Полностью или в значительной мере освободившись от этих ограничений к началу второго срока своего правления, Владимир Путин в последнем президентском послании наконец-то сформулировал абрис своей политической философии, пока еще не слишком определенной и дающей лишь один, скорее охранительный, чем креативный принцип стратегии развития России, а именно принцип суверенной демократии, то есть права и намерения России строить свое будущее исходя из обстоятельств и условий собственной истории. Пятое. Россия остается недореформированной страной. И на сегодняшний день, в том числе и из-за того, что реформы, проводимые Владимиром Путиным, частично неясны, частично противоречивы, частично неудачны, частично обратимы, а главное — ясно и определенно как стратегия национального развития так и не заявлены, нет никаких гарантий, что следующий президент, особенно если он окажется слабой политической фигурой (а иных пока даже на гори- 576 зонте не просматривается), сможет не то что завершить эти реформы или нащупать новую необходимую стратегию развития России, но хотя бы сохранить в стране стабильность и в целом поступательный курс ее движения в довольно тревожное будущее, переполненное, как, впрочем, и настоящее, весьма серьезными вызовами и угрозами. Четыре главные угрозы, актуальные уже сегодня, таковы (этого нет в первой части данной статьи, но они описаны в моей статье «Бесхребетная Россия»): — угроза распада страны или отторжения от нее территорий; — угроза депопуляции, а попросту говоря, вымирания населения; — угроза дальнейшего углубления морального кризиса, проникновения организованной преступности во власть, холодной гражданской войны и неэффективного управления; — угроза окончательной потери Россией полноценной международной и даже внутренней суверенности. Очевидно, что в конечном итоге реализация любой из этих угроз приведет к тому, что развитие событий сведется к более или менее стремительному распаду страны. То есть первая угроза вбирает в себя все остальные и не может быть ликвидирована сама по себе «простыми» и однозначными средствами, например, исключительно поддержанием высокого уровня обороноспособности и сохранением мощных стратегических сил ядерного сдерживания. Новый президент России должен суметь создать условия для минимизации, а еще лучше ликвидации всех этих (и многих иных, более частных) угроз — это главное к нему требование. Причем положение страны сейчас таково, что мы не можем себе позволить ошибиться в его выборе, понадеявшись, например, на то, что в случае ошибки еще через четыре года или восемь лет процесс демократических выборов непременно позволит нам эту ошибку исправить. Ни четырех, ни тем более восьми лет в запасе у нас нет. И это императив, которым необходимо руководствоваться. Этот императив, фактически императив сжимания с каждым новым днем срока, отведенного России для принятия решения о том, собирается ли она выжить, а если да, то как, отводит на второй план все остальные соображения, тем более соображения политкорректности в соблюдении статей и пунктов во многом весьма неудачной Конституции. 577 Главные ошибки Путина Объективности ради следовало бы перечислить и главные достижения Владимира Путина, но для краткости всю комплиментарную часть я решил опустить. Да и вообще это не в духе дня — хвалить нынешнего президента. Отранжировать по значимости главные ошибки (и недостатки) политики Путина крайне тяжело, поэтому в своем перечне никакой системы придерживаться не буду. Но выделить постараюсь действительно главное, не останавливаясь на мелочах, которые в масштабах такой страны, как Россия, тоже могут оказаться существенными. Итак, я бы выделил следующее. Путин так и не сумел решить проблему российской бюрократии (в чем, собственно говоря, и сам признался в последнем своем послании Федеральному Собранию). Суть этой проблемы состоит в том, что бюрократия как была, так и остается единственным правящим классом России. Она не делится и не собирается делиться своей властью ни с кем (тем более с каким-то там народом), за исключением владетельного класса, то есть класса крупных и сверхкрупных собственников, с которым она частично вновь, как до 1917 года, слилась. Административная рента, то есть доходы чиновников, получаемые ими — нелегально и противозаконно — сверх официальных зарплат, по объемам своим, безусловно, огромна. Но главное даже не в этом, а в том, что наша бюрократия при этом чрезвычайно неэффективна и обслуживает в основном собственные интересы, которые, по понятным причинам, далеко не всегда совпадают с общенациональными интересами, а очень часто им и противоречат. Извинительным моментом здесь является то, что эту проблему не мог решить до сих пор ни один российский лидер, за исключением прямых диктаторов (Петр Великий, Иосиф Сталин), которые, впрочем, тоже ограничивали власть бюрократии исключительно репрессивными методами и только на срок собственного деспотического правления. Хуже, что политическая и экономическая стабилизация — безусловные и очевидные достижения путинской политики, — почти сняв проблему безвластия и анархии, царивших при Ельцине, вновь вернули мощь бюрократического бремени в России. Мне даже показалось, что в какой-то момент 578 Владимир Путин, осознав, что противостоять этому невозможно, проникся идеей создания идеального государства как оптимально действующей бюрократической машины. Но, естественно, это оказалось утопией, еще менее достижимой, чем ограничение власти бюрократии. То, что Путин фактически отступил перед данной проблемой, доказывает, на мой взгляд, еще одна ошибка нынешнего президента, на свершение которой он, конечно же, пошел сознательно. Я имею в виду отказ не от выборности глав субъектов Федерации, а отказ от ограничения сроков их пребывания у власти. Мотивы продления Кремлем срока полномочий абсолютного большинства глав регионов в каждом отдельном случае понятны. Но в целом ситуация непонятна и необъяснима. Ее негативные последствия, на мой взгляд, многократно превосходят те отдельные и, как правило, спекулятивно раздуваемые тактические или оперативные проблемы, которые центральной власти пришлось бы решать в случае замены некоторых фигур, стоящих во главе отдельных республик в составе РФ. Еще менее объяснимым представляется мне то, что до сих пор Кремлем не сформулирована ясная и однозначная стратегия национального развития России на более или менее долгосрочную перспективу. Не представляло и до сих пор не представляет никакого труда собрать три-четыре альтернативно ориентированных группы экспертов (не только, разумеется, политологов), которые получили бы государственный заказ на разработку идеологически близких им вариантов такой стратегии. Сколько бы ни насмехались над попытками привнести какую-то национальную идею в современную политическую практику России, эти насмешки не могут умалить необходимости обретения такой идеи. Самое главное, что никто не требует от Кремля или лично от Путина сделать определенный идеологический выбор в кратчайшие сроки. Речь всего лишь о том, чтобы потратить минимальные в масштабах российского бюджета средства на интеллектуальную деятельность трех-четырех экспертных групп в течение года-двух, максимум трех лет. А далее достаточно, используя сотую часть ресурса нашего телевидения, расходуемого сегодня на развлечения и отвлечение людей от политики, дать обществу в целом и ин- 579 теллектуальной элите в частности возможность свободно обсуждать не бессодержательные и противоположно толкуемые слова «демократия», «рынок», «либерализм», «консерватизм», «национализм», «державничество», «права человека», «международный терроризм» и т. п., а законченные теоретически и инструментально проработанные концепции. Кстати, побочным, но не самым бесполезным результатом таких дискуссий могло бы стать рождение партийных идеологий, на основе которых, не исключено, рано или поздно выстроились бы и партии. Сегодня же мы имеем прямо противоположный опыт, когда многочисленные квазипартийные структуры, большинство которых бесплодны даже как электоральные машины, не могут извергнуть из своего чрева ничего, хотя бы отдаленно напоминающего какую-то идеологию. Но всё-таки оптимальный вариант требовал бы того, чтобы стратегия национального развития была Владимиром Путиным сформулирована. Тем более что в отдельных его действиях и словах контуры такой стратегии отчетливо просматриваются. Правда, другие его слова и действия ставят под сомнение осознанность или неслучайность первых. Очень большой ошибкой Владимира Путина я считаю практически полное игнорирование, кроме упоминания в отдельных выступлениях, проблемы депопуляции, а точнее и откровеннее говоря, вымирания России. Еще три конкретных провала или ошибки, не требующих долгих пояснений. Запредельная, а порой просто алогичная и бессмысленная закрытость власти. Отсутствие (при наличии гигантских финансовых резервов) набора из хотя бы четырех-пяти общенациональных экономических программ, решающих одновременно проблемы занятости, экономического роста и развития инновационных технологий. Поразительная терпимость по отношению к очевидно неправильным кадровым решениям, в том числе и собственным. Безусловно, переполнена провалами, ошибками и невнятностями, кстати, и кадровыми, политика на постсоветском пространстве. Я до сих пор не могу понять, как Владимир 580 Путин, о чекистских комплексах которого много говорят и пишут, мог довериться господину Кучме, сделавшему сначала всё, чтобы была загублена идея Единого экономического пространства, а затем подбившему Кремль на априори проигрышную игру на президентских выборах на Украине. И это при том, что любой мало-мальски смыслящий в украинской политике эксперт сказал бы, что действовать можно было только по одной логике: послушай Кучму и сделай наоборот. Вообще на постсоветском пространстве Кремлю нужно менять нашу политику кардинально. Все эти «цветные революции» заострили данную проблему (в смысле невнятности российской политики) до предела, а кризис Евросоюза, связанный с переходом им своих естественных границ роста, открывает перед Россией новые и, по существу, беспредельные возможности для маневра. И еще два пункта. Первый: несмотря на неоднократно провозглашенную цель преодоления бедности и достигнутые здесь скромные успехи, всё-таки скандально-неприличным и политически опасным остается разрыв между уровнем дохода беднейших и сверхобеспеченных слоев населения. Все столь популярные сегодня рассуждения о социальной справедливости вообще и о справедливости как особой ценности российской цивилизации конкретно в этих условиях в лучшем случае повисают в воздухе, в худшем — порождают то, что однажды было названо гроздьями гнева, но в любом случае вызывают улыбку, циничную или печальную, в зависимости от того, чью очередную тираду об этой самой справедливости мы в данный момент выслушиваем. Наконец, последнее, что необходимо отметить, — многочисленные возвраты назад, часто мало чем мотивированные, и невнятица в проведении политических реформ, действительно порой создающие впечатление отступления от демократической тенденции развития. Вообще проблема конкретной демократической конструкции, подходящей для условий России, — это отдельная тема, но то, что и на этом направлении общество в каждый данный момент должно ощущать не потери, а приобретения, сомнения не вызывает. Как создать не только эффект этого, но и возродить процесс реальной демократизации, я опишу ниже — в том месте, где буду говорить о реверсивной демократизации. 581 Константы 2007 - 2008 годов Итак, какой представляется исходя из сегодняшних тенденций ситуация в России на конец 2007-го — начало 2008 годов? Если не случится каких-то грандиозных потрясений или изменений, на выборах в Государственную Думу семипроцентный барьер преодолеют всего три партии. Это «Единая Россия» (с результатом в 35-40%), КПРФ (видимо, не более 20%) и «Родина» (10-12%). Традиционный электорат ЛДПР, скорее всего, будет частично отобран «Родиной», и партия Жириновского покинет парламентские ряды. Так называемые правые (СПС) пока никаких перспектив прохождения в Думу не имеют, и ощущения, что эта тенденция изменится, тоже нет. «Яблоко», на каждых последующих выборах показывающее худший результат, чем на предыдущих, тоже останется за пределами Думы. Создание новой либеральной партии, которая может хотя бы теоретически преодолеть семипроцентный барьер, вообще, а в оставшееся время тем более, представляется совершенно фантастическим. Прежде всего потому, что нет лидера, вокруг которого такая партия могла бы возникнуть и сплотиться. Персональный политический расклад будет не менее определенным и скудным. Владимир Путин со своим по-прежнему высоким рейтингом, далеко выводящим его за пределы популярности (а точнее, непопулярности) других политиков. Геннадий Зюганов (менять которого на посту лидера КПРФ до думских выборов теперь уже бессмысленно), не способный составить какую-либо реальную конкуренцию представителю партии власти на выборах президентских. Дмитрий Рогозин, способный показать на президентских выборах второй, но никак не первый результат. И выдвинутый Кремлем через «Единую Россию» преемник или наследник Путина, каковым, скорее всего, опять окажется тот, кто будет к тому времени занимать пост главы правительства. В менее реалистичном сценарии — председателя Государственной Думы. Появление внесистемной фигуры типа той, каковой стал Ельцин в середине горбачевского правления, то есть стихийного народного вождя, лидера улицы представляется крайне маловероятным. Во всяком случае, я никаких показаний к этому не вижу, несмотря на то, что некоторые эксперты, и 582 особенно некоторые либеральные политики (незначительного статуса и веса), предрекают России свою «цветную революцию». Если, впрочем, предположить, что такой лидер появится—в ходе раскручивания революции или вне ее, — он всё равно поломает любые сценарии, ибо против харизматического лидера общенационального протеста никаких, кроме запрещенных, приемов политической борьбы нет. Победа такому лидеру будет обеспечена волей масс, а эта воля (если она наличествует) сильнее всех политтехнологий и телевизионных манипуляций. Изменение сроков правления нынешнего главы государства через изменение Конституции по совокупности обстоятельств и, в частности, в силу многократных заверений Путина, что он на это не пойдет, кажется крайне маловероятным, хотя к этому варианту я еще вернусь. Сценарий продвижения в президенты преемника Путина при назначении последнего главой правительства как формального (к тому времени) или неформального лидера победившей на думских выборах «Единой России» чреват многими политическими осложнениями и в нынешней конституционной конструкции не гарантирует никому ровным счетом ничего. Зато дестабилизировать политическую ситуацию этот сценарий способен стремительно. Превращение России из президентской республики в парламентскую (что тоже требует изменения Конституции) и нереально, и — при отсутствии полноценных партий — вредно и опасно. Да и при их наличии (с этим, кажется, согласны почти все) не отвечает специфике России. Таким образом, наиболее реальный вариант оставления Путина у высшей власти в стране, если, конечно, он сам того желает, — сценарий создания нового государства (Россия — Белоруссия или шире). Но понятно, что тут далеко не всё будет зависеть исключительно от воли Москвы и Кремля. Поскольку я уже вполне определенно заявил, что в принципе в сложившихся обстоятельствах мне представляется весьма целесообразным всё-таки продлить срок нахождения Владимира Путина во главе нашего государства, то одновременно честных, эффективных и демократичных сценариев всего два. Изменение конституционного срока (еще на одну, возможно — пятилетнюю легислатуру) нахождения на посту 583 президента России (для Путина и всех последующих президентов) через совершенно официальную, публично и откровенно мотивированную процедуру корректировки Конституции. Либо избрание Путина главой вновь созданного российско-белорусского государства. И теперь, конечно, необходимо перейти к описанию качеств, которые должен проявить нынешний президент России, для того чтобы политический класс страны и нация в целом осознанно пошли на такой шаг, представляя все имиджевые потери, которые понесет Россия (прежде всего на Западе), приняв названное решение. Во-первых, принять это решение в принципе наша страна вправе. Во-вторых, принять его, на мой взгляд, целесообразно и даже необходимо. В-третьих, оно не является чем-то экстравагантным или скандальным, ибо и в практике вполне развитых и успешных западных демократий исполнение обязанностей главы государства или правительства (в парламентских республиках) в течение трех сроков или 14-15 лет достаточно распространено. При сохранении, естественно, демократической процедуры подтверждения подобного нахождения у власти. По сути, речь идет лишь об исправлении дефекта нынешней Конституции России, дефекта, малозначимого для уже сложившейся политической системы, но крайне серьезного для переходного периода, тем более в России, где реформы (эволюционные изменения) традиционно требуют априори большего срока для завершения, чем в меньших по масштабам странах. Аномальным и опасным было бы введение более чем 15-летнего срока пребывания президента России у власти или единократного его избрания сразу на более чем 10-летний срок. Вот этого допустить действительно нельзя. Какой Путин и при каких условиях? Вообще-то речь идет не исключительно о Путине, а о любом политике, который способен проявить качества, нужные сегодня нации. О Владимире же Путине приходится говорить только потому, что на сегодняшний день более удачных кандидатур-2008 не просматривается и стоит вопрос о том, как бы в слепом следовании дефектной конституционной норме и в эфемерной попытке заменить неясным и не гарантированным «лучшим» нынешнее «хорошее» нам всем 584 не потерять страну и шанс довести реформы в ней до более или менее вразумительного конца. Условия Первым условием является отсутствие сильной альтернативной фигуры, сопоставимой с Путиным по популярности, то есть такой фигуры, которая смогла бы реально выиграть президентские выборы в случае участия в них нынешнего президента. Ибо появление такой фигуры будет означать, что комбинация с устранением упомянутого мною дефекта нашей Конституции проводится не в интересах нации, а в интересах сохранения у власти конкретного лица. Конечно, оценки того, насколько реальным конкурентом Путину является этот пока гипотетический кандидат, должны быть максимально объективными и не основываться лишь на субъективных определениях экспертов и самого кандидата. Впрочем, грамотные и корректно проведенные опросы нескольких авторитетных социологических служб позволяют получить достаточно точный ответ на этот вопрос. Вторым условием является тоже уже упомянутый мною момент: корректировка конституционной нормы проводится лишь абсолютно открытым и, естественно, конституционным же путем, а также ограничивается разумным удлинением срока пребывания президента России у власти. Практически это может означать следующее: — три срока подряд пребывания на посту президента по четыре или пять лет каждый, причем новый срок конкретно для Путина будет последним; — два срока подряд пребывания президента у власти по семь лет каждый, причем конкретно Путину добавляется возможность (с подтверждением его кандидатуры через выборы) находиться на посту президента еще три года. Предпочтительнее первый вариант. Иных условий для изменения данного конституционного дефекта (который всё равно нуждается в исправлении) ввиду возможности участия Владимира Путина в третьих подряд президентских выборах я не вижу. Другое дело, если данную конституционную норму менять на более целесообразную, вводя ее в действие только с мо- 585 мента избрания нового президента России при неучастии самого Владимира Путина в этих выборах. Тогда никаких проблем с дополнительными условиями вообще не возникает. В случае создания нового объединенного государства, а именно и в первую очередь реального союзного государства Россия — Белоруссия, за что лично я горячо выступаю и считаю такой шаг одной из главных составляющих необходимой нам национальной стратегии, выгодной и белорусскому народу (с чем он, разумеется, сам должен согласиться), условия для того, чтобы Владимир Путин через выборы и в борьбе с другими кандидатами занял пост главы такого государства на срок и на условиях, определенных Конституцией нового государства, появляются автоматически. Чего мы ждём от Путина? Теперь о том, что должен сделать сам Владимир Путин, чтобы, если он того желает, нация приняла осознанный выбор его права (и обязанности, между прочим), оформленного открыто и законно, оставаться президентом еще на один срок. Здесь позиций несколько больше. Во-первых, Владимир Путин должен сформулировать ту самую долгосрочную стратегию национального развития, о которой, в частности и я, столько говорят и пишут, но которой до сих пор нет. Ибо дополнительный срок дается Владимиру Путину не просто для сохранения политической стабильности в стране и не просто потому, что нация не видит лучшего кандидата (то есть по негативным основаниям), а по основаниям позитивным — нынешний президент предлагает стратегию национального развития, в которой общество нуждается и которую непременно нужно начать реализовывать. Во-вторых, в данной стратегии должны быть ясно и откровенно сформулированы все существенные угрозы и вызовы, перед которыми оказалась Россия. Время формулировок, гласящих, что «врагов у нас нет», «прямых военных угроз тоже» и тому подобного, прошло. Кроме того, в этом же документе должны быть перечислены реальные и потенциальные враги и союзники России. В-третьих, Владимир Путин должен сформулировать, какова конечная цель проводимой под его руководством политической реформы, к построению какого политического режима и в какие сроки эта реформа ведет. 586 В-четвертых, нынешнему президенту необходимо наконец внести ясность относительно своей партийной принадлежности. Либо он вступает в наиболее близкую ему «Единую Россию», либо и третий срок остается внепартийным национальным лидером, что должно автоматически дистанцировать «Единую Россию» от него и Кремля, а его — от «Единой России ». В-пятых, Владимир Путин должен конкретно и недвусмысленно сформулировать свои намерения относительно возможности (или отказа от этого) воссоздания единого союзного государства, включающего часть стран постсоветского пространства, огласить предполагаемую им концепцию такого государства, назвать возможных участников нового союза, а также, естественно, внести ясность в перспективы создания и формы союзного российско-белорусского государства, если дело, по его мнению, ограничивается пока только этим. В-шестых, президент должен высказаться по проблеме, вообще никогда им прямо не упоминавшейся, а именно — о русских как разделенной нации, о перспективах и возможных планах их воссоединения в рамках одного государства. В-седьмых, Владимир Путин должен предложить концепцию Общественного договора для России и механизм принятия такого договора в целях окончательного примирения нации, ликвидации продолжающейся холодной гражданской войны в России (деления на красных и белых, коммунистов и антикоммунистов), в том числе и ликвидации эксцессов и коллизий, порожденных этой холодной гражданской войной в условиях приватизации и передела собственности. В-восьмых, президент должен сформулировать ясные параметры своей кадровой политики, ибо, конечно, не может продолжаться та вакханалия безответственности, безнаказанности и кулуарных назначений, в которой мы живем до сих пор. Последнее важно и на перспективу, ибо кадры, назначенные президентом в третий срок его пребывания у власти, не должны иметь ту свободу определения политического выбора за народ, которую они имели и имеют до сих пор. В-девятых, президент должен обнародовать конкретные политические и экономические цели, которые он ставит перед собой и сформированным им правительством на третий срок, а также критерии оценки работы правительства, от- 587 дельных ключевых министров, руководителей спецслужб и обстоятельства, служащие поводом для их безоговорочной отставки. В-десятых, и это последний пункт кажущейся мне необходимой президентской программы испрошения у нации права на дополнительный срок правления: Владимир Путин должен заявить о плане того, что я называю планом реверсивной демократизации, о которой уже упоминал и которой отведу два последних раздела данной статьи. Реверсивная демократизация Реверсивная демократизация есть процесс постепенного «размораживания» политических процессов и гражданских инициатив, отчасти свернутых в годы правления Владимира Путина. В последнем послании Федеральному Собранию президент, на мой взгляд, близко, местами очень близко подошел к тому, чтобы предложить обществу нечто подобное тому, что я имею в виду, но всё-таки ключевых и главных слов не сказал. Поэтому я и изложу то, как я вижу план реверсивной демократизации и как (по форме) этот план мог бы преподнести обществу сам президент, более подробно. Сам факт реверсивной демократизации и начало ее реализации должны быть публично аргументированы и поданы как этап заранее спланированной стратегии, восходящей еще к первому сроку президентства. Мотивы обращения к провозглашению реверсивной демократизации, очевидно, следующие. В ходе первого президентского срока требовалось решить ряд крайне острых проблем, так как нерешенность некоторых из них, помимо прочего, прямо угрожала безопасности государства, общества и отдельных его граждан. Простое перечисление этих проблем (причем далеко не всех), как легко заметить, показывает, что их решение с неизбежностью требовало некоторого ограничения гражданских прав, свобод и принципов демократии. Вот неполный список таких проблем: — угроза отторжения части территории России и проведение в связи с этим военной антитеррористической операции в Чечне; — массовое вхождение во властные органы представителей организованной преступности, в том числе и в первую очередь — через процедуру демократических выборов; 588 — использование многими владельцами частных средств информации подконтрольных им журналистских структур для проведения антигосударственной и антинациональной политики, фактически — для подготовки свержения высших должностных лиц страны или абсолютного и неконституционного контроля над их деятельностью; — общая слабость государственной власти, общественная анархия, коррумпированность правоохранительных и судебных органов, неспособность государства к выполнению самых элементарных своих обязанностей (в частности, выплаты зарплат и пенсий), массовое уклонение от выплаты налогов и т. п.; — разочарование абсолютного большинства граждан в самой идее демократии, неверие в то, что демократически функционирующие политические и государственные структуры действуют в интересах народа в целом и отдельных людей в частности, что совокупно выражалось в требовании «наведения порядка»; — региональная самостийность отдельных субъектов Федерации, доходящая до таких пределов, что в некоторых регионах России фактически действовали законы и правила, ущемляющие права и свободы граждан в гораздо большей степени, чем это позволяла себе даже не очень демократически действовавшая федеральная власть. Конституирование деспотических, авторитарных, клановых и предельно коррумпированных режимов на региональном уровне; — общий экономический упадок, не позволявший реально обеспечивать не то что высшие гражданские права и свободы, но и элементарные социальные права, а именно — право на жизнь, личную безопасность, минимальное медицинское обслуживание и т. п. В совокупности своей нерешенность этих и других аналогичных проблем грозила настолько массовыми выступлениями граждан, что для их подавления потребовались бы самые жесткие репрессивные меры (на что у власти не хватило бы сил и воли), а при реальном развертывании таких выступлений наиболее предсказуемым сценарием дальнейшего хода событий стал бы полномасштабный общественный и политический хаос, распад страны либо установление диктатуры. В связи со всем сказанным была продумана и практически реализована политика лимитированного и выборочного 589 ограничения некоторых гражданских прав и свобод, так сказать, «подмораживания общественной и политической демократии», не являющаяся, однако, самоценной и не предусматривающая ее развития на стратегическую глубину. Сразу же предполагалось, что как только острота перечисленных выше проблем будет хотя бы частично (даже не полностью) снята, государственная политика будет вновь сориентирована на постепенное (не обвальное) возвращение на путь наращивания демократических свобод, гражданских и политических прав. Таким образом, реверсивная демократизация сразу же была заложена в стратегию общественного развития России, а процесс «подмораживания» предполагал свою конечность и непременный переход к обратному процессу постепенного, но последовательного «размораживания». Несмотря на то что вполне ясно прогнозировалась весьма острая критическая реакция на «подмораживание» как внутри страны (что было неприятно), так и из-за рубежа (что вообще-то гораздо меньше волновало власть), из тактических соображений было решено не предавать гласности этот стратегический замысел. К настоящему моменту можно признать свершившимися два факта: — во-первых, в связи со снятием остроты большинства перечисленных выше проблем политика «подмораживания» может считаться исчерпавшей себя; — во-вторых, эта политика набрала определенную инерцию и для ее сворачивания потребуются дополнительные усилия. Некоторые практические шаги по развертыванию реверсивной демократизации 1. Ограничение срока пребывания на посту глав регионов с момента первого назначения шестью годами. 2. Возвращение к выборности глав субъектов Федерации, в случае если к такому решению придет парламент, в 2017 году. 3. Разработка закона об оппозиции. 4. Предложение Общественной палате в качестве основного направления ее работы выработку текста Общественного договора для России. 590 5. Переход к выборности членов Совета Федерации путем прямых выборов в соответствующих субъектах Федерации. 6. Учреждение на всех телеканалах, включая государственные, Наблюдательных советов. 7. Создание Общественного телевидения на базе одного из государственных телеканалов. 8. Законодательный запрет для любых органов власти на владение любыми печатными СМИ. Вводится немедленно специальным законом, реализуется в течение ближайших двух лет. 9. Запрет для любых органов власти, кроме федеральной власти, на владение телевизионными каналами. Вводится с 2010 года. Федеральная власть имеет право владеть не более чем двумя общенациональными общеполитическими каналами, причем Наблюдательный совет одного из этих каналов формируется из числа лиц, выдвинутых как минимум всеми партиями, имеющими самостоятельные фракции в Государственной Думе. 10. Введение института парламентского расследования — первоначально по ограниченному составу проблем (уже предложено президентом). 11. Свертывание системы должностных привилегий до самого узкого списка и для крайне ограниченного, оговоренного специальным законом состава должностных лиц. 12. Государственная программа стимулирования роста профсоюзных организаций, в том числе для госслужащих и военнослужащих. 13. Демократизация законодательства о проведении митингов и демонстраций. 14. Разработка государственной программы радикального укрепления независимости судебной системы как от государственного вмешательства, так и от воздействия бизнес-структур. 15. Введение ограничений на показ зарубежной кино- и телепродукции на телевидении и в кинопрокате (квотирование). 16. Разумное, но радикальное ограничение демонстрации сцен насилия по телевидению. 17. Стимулирование развертывания российских правозащитных организаций при запрете любых форм их финансирования из-за рубежа. 591 18. Возвращение еженедельных аналитических программ на все государственные телеканалы. 19. Создание общенациональной системы молодежных парламентов, функционирующих в качестве консультативных органов при президенте, главах субъектов Федерации и главах муниципальных образований. 20. Отказ от планов назначения мэров городов. 21. Всемерное укрепление и максимальная демократизация местного самоуправления, увеличение объемов его финансирования за счет местных налогов. 22. Разработка закона о пределах политтехнологической деятельности в России, включающего, помимо прочего, запрет на деятельность любых зарубежных политтехнологических структур на территории РФ. 23. Усиление борьбы с авторитарно организованными религиозными и иными неформальными организациями. 24. Запрет на ношение военной формы любыми не находящимися на военной или приравненной к ней службе — в том числе и для частных охранных предприятий. 25. Вводится практика составления ежегодных докладов о состоянии прав и свобод граждан и функционировании демократических институтов в различных субъектах Федерации. Программа реверсивной демократизации объявляется предельно широкой, ее реализация максимально растянута во времени — до 15 лет. Демократизация проводится в пошаговом режиме, однако президент должен указать, какие пункты этой программы будут им выполнены в срок лично его нахождения у власти. Президент провозглашает себя гарантом этого процесса, ежегодно выступая по этому вопросу перед Государственной Думой и в ее здании. 592