Дилеммы коллективного действия

Общественная жизнь в наименее гражданственных регионах Италии поражена порчей вот уже тысячу лет. Почему? Едва ли местные жители предпочитают одиночество и нищету1. Отчасти их участь можно было бы объяснить иноземными завоеваниями, но региональный эксперимент свидетельствует, что независимость — это еще не панацея от бед.

Отчаявшись, можно задаться еще одним вопросом: неужели граждане этих несчастных областей не извлекли никакого урока из собственного опыта меланхолии? Ведь должны же они видеть, что каждому становится легче, когда все объединяются ради общего блага!2
Давид Юм, шотландский философ XVIII века, в “Трактате о человеческой природе” рассказывает следующую историю, отражающую важнейшие дилеммы коллективного действия: “Ваша рожь поспела сегодня; моя будет готова завтра; для нас обоих выгодно, чтобы я работал с вами сегодня и чтобы вы помогли мне завтра. Но у меня нет расположения к вам, я знаю, что вы также мало расположены ко мне. Поэтому ради вас я не возьму на себя лишние работы, а если бы я стал помогать вам ради себя самого в ожидании ответной услуги, то знаю, что меня постигло бы разочарование и что я напрасно стал бы рассчитывать на вашу благодарность. Итак, я предоставляю вам работать в одиночку; вы отвечаете мне тем же; погода меняется — и мы оба лишаемся урожая вследствие недостатка во взаимном доверии и невозможности рассчитывать друг на друга”3.

Неспособность объединяться для общей выгоды совсем не обязательно означает невежество или неразумие. Теория игр изучает это фундаментальное затруднение с разных сторон:
Для общины настоящая трагедия, если ни один пастух не может ограничить право другого пасти скот где вздумается. Если же он ограничивает собственное пользование общественным выгоном, то оказывается единственным проигравшим. И в то же время свободное передвижение стада наносит ущерб общим ресурсам, от которых зависит жизнь всех и каждого.
Общественное достояние, такое, как чистый воздух или безопасность окрестностей, может приносить пользу всем, независимо от личного вклада в поддержание этих благ. В обычных условиях, таким образом, ни один человек не имеет стимула преумножать общее благо, в результате чего опять-таки страдают все.
При ущербной логике коллектияноро действия каждый рабочий получает выгоду от всеобщей забастовки, но поднимающий стачечное знамя неизменно рискует встретиться с предательством подкупленных товарищей, а посему выжидает, надеясь поживиться за счет чужой безрассудности.
Дилемма, когда двух преступников держат порознь, а каждому при этом говорят, что если он “сдаст” своего партнера, то получит свободу. Если один молчит, в то время как его соучастник сознается, его наказывают особо жестоко. Молчание обоих гарантирует каждому сравнительно легкое наказание, но, не обладая возможностью договориться, оба предпочитают признание независимо от того, как поступает партнер.
Во всех этих ситуациях, так же, как и в незамысловатой истории Юма, каждому из партнеров стало бы легче в случае вза- имного сотрудничества. Вместе с тем при отсутствии довершГу каждого в отдельности возникает желание отделиться 1Г начать '“свободное плавание”. “Рационально каждый ожидает от партнера измены... Модели такого рода в высшей степени полезны для объяснения того, каким образом насквозь рациональные люди при определенных обстоятельствах могут создавать совершенно нерациональные ситуации”4.
Подобное затруднение возникает не от злонравия или мизантропии, хотя эти чувства и играют здесь свою роль. Даже в тех случаях, когда ни одна из сторон не желает причинить вред остальным, даже если обе предрасположены к договорному сотрудничеству — если ты, то и я, — у них не будет гарантии от
предательства, поскольку системы четких и фиксируемых обязательств попросту нет. Хуже того, каждый знает, что его ближний сталкивается с той же неприятностью. “Совместному действию должно предшествовать не только ваше доверие к другим, но и убеждение в том, что другие также вам доверяют”5. В подобных обстоятельствах кооперация оказывается неразумной, и дело заканчивается наихудшим для всех образом — урожай остается неубранным, общественные пастбища истощаются, правительства не работают.
Для фермеров Юма принципиальным вопросом оказывается отсутствие действенных санкций против измены: как можно быть уверенным в том, что партнер сдержит слово в условиях всевозможных соблазнов? Сложные системы, типа современных правительств (или современных рынков), делают ситуацию еще более запутанной: как можно быть уверенным в том, что ваш партнер чистосердечно пытается сдержать свое слово, сталкиваясь с многочисленными неопределенностями и противонаправленными влияниями? Для успешного взаимодействия важны как точная информация, так и необходимое принуждение.
Деятельность всех социальных институтов, начиная с международных финансовых рынков и заканчивая очередью на автобус, зависит от разрешения этих проблем. В мире святых, возможно, дилеммы коллективного действия отсутствуют, но универсальный альтруизм представляется нам весьма сомнительной теоретической предпосылкой. Если действующие лица неспособны давать друг другу твердые обязательства, они тем самым отказываются от взаимной выгоды — печально, но это факт.
Гоббс, один из первых социальных философов, обнаживших это затруднение, предложил классическое решение: вмешательство третьей силы. Если обе стороны наделяют Левиафана полномочиями регулировать их взаимоотношения, то наградой им становится доверие, столь необходимое для гражданской жизни. Государство заставляет своих подданных делать то, чего они не делают добровольно — доверять друг другу. “Каждый сам за себя, и только государство за всех,” — именно так русский анархист Петр Кропоткин скептически характеризовал главный принцип современного общества6.

К несчастью, такое решение не слишком убедительно. Норт так формулирует эту проблему: “В принципе, вмешательство “третьей силы” нуждается в нейтральной инстанции, способной
безвозмездно вырабатывать контракты и столь же безвозмездно следить за тем, чтобы обидчик всегда воздавал пострадавшей стороне в той мере, которая делает нарушение контрактов невыгодным. В реальном мире идеальные условия такого рода встречаются крайне редко”7.
Одна из трудностей состоит в том, что принуждение обходится весьма дорого: “Общества, систематически обращающиеся к насилию, обычно оказываются менее эффективными, более дорогостоящими и неприятными в сопоставлении с теми, где доверие утверждают иными средствами”8. Еще более важный вопрос заключается в том, что благое принуждение само по себе представляет часть проблемы, которую с его помощью пытаются разрешить. Для того, чтобы вмешательство “третьей силы” работало, ей самой должны доверять, но где гарантия от “порчи” самого суверена? “Проще говоря, не станут ли люди, управляющие государством, использовать насилие в собственных интересах в ущерб остальному обществу?”9
История убедила жителей южной Италии в неправдоподобии предложенного Гоббсом разрешения дилемм коллективного действия. “Классические правители — монархи — часто вели возглавляемые ими государства к процветанию; но не менее часто их правление заканчивалось экономическим крахом”10. На языке теории игр принуждение со стороны “третьей силы” не создает стабильного равновесия, то есть положения вещей, при которомни одиниТигроков не имеет побуждений действовать по-другомУ.
Напротив, в классической дилемме “престуцника’ТГдругих дилеммах коллективного действия отступничество оказывается стабильной стратегией всех действующих сторон. “Измена — лучший ответ при любой стратегии, чистой или смешанной”11. Какими бы печальными ни были последствия этого дела для всех, предательство остается рациональным для любого участника.
И все же, по мнению многих, эта теория недооценивает возможность добровольного сотрудничества. К примеру, описываемым Юмом фермерам-эгоистам мы можем противопоставить упомянутый выше обычай aiutarella или сходную практику американских первопроходцев. В итоге возникает вопрос: “Почему некооперативное поведение не возникает столь часто, как тЪ •Предсказывает теория игр?^ *
В последние годы этот вопрос иссушал творческую энергию множества ученых. Теоретики игр в основном соглашались, что
кооперация облегчается в тех случаях, когда бесконечно воспро- изводится одна и та же игра, а отступника от правил регулярно "наказывают. Этот принцип фундаментально важен ДЛЯ дальнейших НАШИХ размышлений. (В теории игр есть даже теорема на этот счет13.) Иными присущими игре внутренними факторами, благоприятствующими сотрудничеству, могут быть те, что число игроков ограничено, что в наличии имеется информация о прошлом поведении каждого игрока, что не сбрасывают со счетов и будущее. Значимо каждое из этих обстоятельств. Отсюда следует, однако, что обезличенное сотрудничество должно быть редким, в то время как в современном мире оно встречается сплошь и рядом. Куда же двигаться дальше?14
Важная линия исследования, получившая развитие в работах экономиста Оливера Вильямсона, подчеркивает роль формальных институтов в минимизации “издержек (то есть затрат на мониторинг и заключение сделок), что позволяет партнерам более успешно преодолевать ситуации оппортунизма и увиливания15. Как уже отмечалось в Главе 1, Элинор Остром недавно продемонстрировала продуктивность такого подхода, сопоставив различные попытки сохранить ресурсы общего пользования — пастбища, воду, рыбные запасы. Почему, спрашивает она, некоторым институтам удается решатьдилей^ мы коллективного действия, а другим — нет? Среди ее выводов есть предположения о том, что границы института должны быть четко очерчены, что взаимодействующие стороны должны участвовать в разработке правил, что нарушителей надо подвергать санкциям, что необходимы простые механизмы разрешения кон- фликтов и т.д.16
Эта версия “нового институционализма” оставляет, однако, открытым ключевой вопрос: как и почему появляются фпрмятц^ ные институты, помогающие преодолевать проблемы коллективного действия? На первый взгляд кажется, что сами участники не в состоянии Создать такой институт, причем именно по тем причинам, из-за которых он отчаянно нужен, а сторонний “законодатель” представляется столь же проблематичным, как и беспристрастный суверен Гоббса17: “Мы не в состоянии подготовить контракт (конституцию) о соблюдении нашей конституции, не впадая при этом в дурной регресс подобных контрактов. Формальные механизмы социального контроля архетипически нуждаются в определенной свободе, ибо правящие клики имеют
обыкновение попирать конституции. Если этого нет, то добропорядочные граждане просто возлагают на своих соседей тяготы по содержанию этих узурпаторов, а жулики не платят налоги и ездят на красный свет”18.
Жулики, отступники и правящие клики есть во многих обществах — жители наименее “гражданственных” регионов Италии могут подтвердить это. Однако институты сотрудничества иной раз работают весьма эффективно. Почему? Пытаясь разрешить эту загадку, некоторые упрямые теоретики в последнее время обратились к тому, что Роберт Бейтс назвал “мягкими” решениями — к сообществу и доверию: “В мире, где существуют “дилеммы узника”, кооперативные сообщества позволяют рациональным индивидам преодолевать коллективные дилеммы”19.

;

<< | >>

↑

Источник: Роберт Патнэм. Чтобы демократия сработала. 1996

Еще по теме Дилеммы коллективного действия:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Гражданское общество - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики - Этнополитология -