Развитие и применение Чернышевским диалектики в учении о социальной революции и общественном прогрессе

человечества идет от а к б подобно линии аб, а не а'б'; но очень часто оно идет и как а"б", т. е. зигзагообразно.

С тех пор великий русский мыслитель был верен этому принципу, конкретизировал и развивал его дальше, опираясь на него в своем учении о путях общественного прогресса и социальной революции. В произведении «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность» (1856—1857) есть такие слова: «. . . когда внимательно посмотришь на ход исторического развития, почти всегда видишь, что оно шло по каким-то узким и извилистым путям, там, где прямая и естественная дорога была загромождена непреоборимыми препятствиями» [4, IV, 162].

В 1861 г. в рецензии на книгу американского экономиста Г. Ч. Кэри «Политико-экономические письма к президенту Американских Соединенных Штатов» Чернышевский писал: «Исторический путь — не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через поля, то пыльные, то грязные, то через болота, то через дебри. Кто боится быть покрыт пылью и выпачкать сапоги, тот не принимайся за общественную деятельность» [4, VII, 923].

Ленин высоко оценил это замечательное по своей диалектич- ности изречение Чернышевского и использовал его, например, для наглядного разъяснения молодым коммунистическим партиям и организациям диалектики революционного процесса. Приведя в «Письме к американским рабочим» (1918) эти слова великого русского революционера, он развивает мысль, выраженную в них применительно к социалистической революции. «Кто „допускает" революцию пролетариата лишь „под условием", чтобы она шла легко и гладко, чтобы было сразу соединенное действие пролетариев разных стран, чтобы была наперед дана гарантия от поражений, чтобы дорога революции была широка, свободна, пряма, чтобы не приходилось временами, идя к победе, нести самые тяжелые жертвы, „отсиживаться в осажденной крепости" или пробираться по самым узким, непроходимым, извилистым и опасным горным тропинкам,— тот не революционер, тот не освободил себя от педантства буржуазной интеллигенции, тот на деле окажется постоянно скатывающимся в лагерь контрреволюционной буржуазии, как наши правые эсеры, меньшевики и даже (хотя и реже) левые эсеры» [3, 37, 57].

Это изречение великого русского социалиста домарксова периода Ленин повторил в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» (1920). «Русские революционеры, со времен Чернышевского,—писал он,— неисчислимыми жертвами заплатили за игнорирование или забвение этой истины. Надо добиться во что бы то ни стало, чтобы левые коммунисты и преданные рабочему классу революционеры Западной Европы и Америки не так дорого заплатили за усвоение этой истины, как отсталые россияне» [3, 41, 55].

В истолковании исторического процесса Чернышевский обнаружил глубокое понимание роли классовой борьбы и социальных революций как закономерности в достижении и закреплении общественного прогресса. Обобщая опыт истории, он утверждал: «Никогда никакой класс людей не приобретал лучшего положения от других,— каждый должен сам приобретать с бою. . . Все хорошее, настоящее приобретено борьбою и лишениями людей, готовивших его; и лучшее будущее должно готовиться точно так же». Таково, по Чернышевскому, общее «историческое правило» [4, XII, 645], которого он придерживался во всей своей теоретической и практической деятельности.

Ленин неоднократно отмечал, что Чернышевский умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя через препоны и рогатки цензуры «идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» [3, 20, 175]; он писал, что «от его сочинений веет духом классовой борьбы». [3, 25, 94].

Признание решающей роли народных масс в истории является главным в учении Чернышевского об общественном прогрессе. Население страны, народ — прежде всего трудящиеся классы. Конечно, рассуждал Чернышевский, каждый труженик в отдельности в эксплуататорском обществе немного значит, но все вместе труженики своим трудом содержат все общество, обеспечивают его поступательное движение. Силу личности, стремящейся помочь народу, он видел в ее связи с народом, с самодеятельностью народных масс.

Учение Чернышевского об общественном прогрессе является философией исторического оптимизма. В теоретическом плане оно прямо опирается на гегелевский «трюизм»— закон отрицания отрицания. «Вечная смена форм, вечное отвержение формы, порожденной известным содержанием или стремлением вследствие усиления того же стремления, высшего развития того же содержания,— кто понял этот великий, вечный, повсеместный закон, кто приучился применять его ко всякому явлению, о, как спокойно призывает он шансы, которыми смущаются другие! . . .он не жалеет ни о чем, отживающем свое время, и говорит: „пусть будет, что будет, а будет в конце концов все-таки на нашей улице праздник!44» [4, V, 391]. «Праздниками», «периодами одушевленной работы» и т. д. Чернышевский называл периоды народных социальных революций. В понятие закона отрицания отрицания он вкладывал такое содержание, обнаруживал в нем такие свойства, каких не было и не могло быть в гегелевской диалектике.

В монографии «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность» (1857) Чернышевский называет науку первой виновницей прогресса, общей матерью всей деятельности человека.

Вместе с тем он показывает, что при капитализме из самой свободы конкуренции «возникает монополия миллионеров, порабощающих себе все»; «все открытия науки обращаются в средства порабощения и оно усиливается самим прогрессом» [4, VII, 157].

Коренные изменения в развитии общества по пути прогресса Чернышевский прямо связывает со сменой поколений. Чтобы совершилось в обществе что-нибудь важное, новое, необходимо большинству в нем составиться из новых людей, силы которых не изнурены участием в прежних событиях, мысли которых сложились уже на основании результата, достигнутого их предшественниками, надежды которых еще не обрезаны опытом. Чернышевский при этом нередко утверждал, что народ — это совокупность людей, что качества народа изменяются переменой качеств отдельных людей, останавливаясь, таким образом, на полдороге в своих подходах к пониманию диалектики общего и отдельного применительно к общественному развитию. Антропологический принцип в философии при применении его к явлениям общества неизбежно уводил мыслителя к историческому идеализму. Но Чернышевский разрабатывал свое учение об обществе не только исходя из положений антропологического материализма. Он все чаще обращал свой взор на «материальные условия быта» людей. Опыт истории привел его к выводу, что эти условия и составляют «коренную причину почти всех явлений» человеческой жизни. Он начинает признавать громадную роль и экономической стороны в развитии общества. Он справедливо полагает, что коренной источник вражды между людьми и всякого зла в обществе — несоразмерность средств к удовлетворению потребностей с самими потребностями —«имеет чисто экономический характер» и «самые действительные средства против них должны заключаться в экономической области: ведь надобно обращаться против зла в самом его корне, иначе не истребишь зла» [4, V, 608]. Полйая истина, по его словам, состоит в том, что «развитие двигалось успехами знания, которые преимущественно обусловливались развитием трудовой жизни и средств материального существования» [4, X, 441].

Две тенденции: реалистически-материалистическая и просветительски-идеалистическая, в их связи с утопическим социализмом, просматриваются во многих произведениях Чернышевского. В обосновании этого процесса он опирается на развитое им положение антропологического материализма о единстве и борьбе двух коренных противоположных стремлений и потребностей в жизни человека: силы косности (привычки), потребности неизменности и стремления к новому, потребности к переменам.

В «Философских тетрадях» (1914—1915) Ленин справедливо отметил узость термина Фейербаха и Чернышевского — „антропологический принцип" в философии, показав, что и этот принцип и натурализм «суть лишь неточные, слабые описания материализма» [3, 29, 64]. Вместе с тем Ленин столь же справедливо указывал на наличие у этих выдающихся мыслителей «зачатка исторического материализма» [3, 29, ?8]. Зачаток исторического материализма он отметил в признании Фейербахом и Чернышевским не только одиночного или индивидуального эгоизма, но также и эгоизма социального, семейного, корпоративного, общинного, патриотического ГЗ, 29, 57 и 58]. Против целого ряда утверждений Фейербаха Леттин на полях книги писал: «Sehr gut!», «замечательное место!», «глубоко верно!», «прелестно сказано!» [3, 29, 59—601.

В замечаниях на книги Г. В. Плеханова и Ю. М. Стеклова о Чернышевском Ленин с одобрением отнесся к целому ряду положений философии истории Чернышевского, к его пониманию неизбежности возрастающей роли пролетариата в истории, по мере осознания им своих сил и коренных потребностей [3, 29, 581]; к его истолкованию роли социальных революций в борьбе за общественный прогресс, в~преображении самих народных масс [3, 29, 600]. Но Ленин не согласился с утверждением Стеклова, сближавшим социологические воззрения Чернышевского (историческим материализмом Маркса и Энгельса. «От системы основателей современного научного социализма,4— писал Стеклов, — мировоззрение Чернышевского отличается |лигаь| отсутствием систематизации и определенности некоторых терминов». В приведенном тексте Ленин выделил слово «лишь» и на полях заметил: «Чересчур» [3, 29, 582].

В высказываниях Чернышевского по ряду проблем социологии, общественного прогресса сквозь отвлеченные рассуждения о потребностях «человеческой природы» пробивается сильная диалектическая и материалистическая тенденция. Мыслитель стремится вскрыть экономические отношения как главные среди других общественных отношений. Его идеи о единстве человеческого рода, роли условий материального быта людей в общественном развитии, роли народных масс и личности в истории, войнах, государстве и т. д. представляют большой вклад в домарксистскую общественную мысль XIX в. Но, как показал Ленин, Чернышевский не сумел, вернее, в тех исторических условиях и не мог дойти до исторического материализма.