ЛУКАСЕВИЧ Я. - СМ. ЛЬВОВСКО-ВАРШАВСКАЯ ШКОЛА

294

Д. Лукач

Одновременно Л. питал большой интерес к русской литературе и этике русских террористов, о чем свидетельствуют заметки к задуманной им в 1915, но не написанной книге о Ф. Достоевском, а также диалог «О нищете духа» (1912). Другие наиболее известные ранние работы Л.: сборник эссе «Душа и формы» (1910), «История развития совр. драмы» (1911), «Теория романа» (1916). Сильное морально-политическое влияние на воззрения молодого Л., формировавшиеся под влиянием 'неокантианства и 'философии жизни, оказали события Первой мировой войны, русской революции и острого социально-политического кризиса в Австро- Венгрии. Свое вступление в венгерскую компартию в конце 1918 Л. объяснял «моральными соображениями». В период советской Венгерской Народной Республики Л. занимал пост заместителя наркома просвещения, а после падения республики активно работал в среде венской эмиграции и в коммунистическом подполье в хортистской Венгрии. Одновременно Л. глубоко изучал наследие Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса, что нашло отражение в самом известном его труде - «История и классовое сознание» (1923). В ортодоксально-коммунистической печати эта книга была признана «ревизионистской», а для «западного марксизма» (прежде всего, 'Франкфуртской школы) она стала одним из самых авторитетных источников. Желая возродить - через обращение к гегелевским корням марксизма - философский интерес к диалектическому методу К. Маркса, Л. осуществляет оригинальный синтез гегелевских и марксовых воззрений с категориями веберовской и зиммелевской социологии, а также с рядом других совр. ему идей. Это выражается, прежде всего, в его теории капиталистического 'овеществления, охватывающего весь предметный и духовный мир «совр. капитализма», превращающего человека в часть механизированной (рационализированной) системы полностью «товаризованного» общества. Особый интерес представляет развернутая в книге Л. критика овеществленного (созерцательного) мышления западной философии и науки, утраты ими '«бытия» и «целостности» предмета. Л. развивает в своей книге мессианское понимание пролетарского классового сознания, осуществляющего прорыв в «царство свободы» из тотально овеществленного мира. Условием этого прорыва выступает коммунистический способ партийной организации, идеализированный Л. в духе этики братства. В нач. 1920-х гг. Л. находился под влиянием мессианского романтического коммунизма, делавшего ставку на победу мировой пролетарской революции, обвинялся в «левом сектантстве» идеологами Коминтерна. Осознание изменившейся ситуации и новой роли советской России в мире отразилось в его работе «Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей» (1924). В к. 1920-х гг. Л. пытается в «Тезисах Блюма» (1928) безуспешно отстоять в венгерской компартии идею политического союза всех демократических сил

против фашизации политической жизни. Обвиненный в «правом уклонизме», Л. в дальнейшем отказывается от политической карьеры, сосредотачиваясь на теоретических проектах. В 1929 он эмигрирует в СССР, где - за исключением работы в Берлине в I93i-i933 - остается до конца войны. Бьш сотрудником Коммунистической академии, позже - Института философии АН СССР. Активно писал для журналов «Литературный критик» и «Литературное обозрение», участвовал в дискуссиях по проблемам художественного реализма. Талант Л. как литературного критика и эссеиста нашел яркое выражение в таких крупных работах московского периода, как «Исторический роман» (1937-1938); «Литературные теории XIX века и марксизм» (1937); «К истории реализма» (1939). Самым значительным философским сочинением Л. этого периода стала написанная в 1938 докторская диссертация «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества». В1945 Л. возвращается в Венгрию и возглавляет кафедру эстетики и философии культуры Будапештского ун-та. Послевоенная сталини- зация Венгрии обернулась для Л. обвинениями в «правом ревизионизме» (1949-Т950), хотя его крупная работа этого периода «Разрушение разума» (1954) написана в духе воинствующего материализма и бескомпромиссной защиты рационализма и гуманизма в философии. В октябре 1956 Л. занял пост министра культуры в правительстве И. Надя, из-за чего после свержения правительства на долгое время лишился членства в венгерской компартии. После 1957 Л. активно работает над системой эстетики. Первая попытка Л. такого рода - «Гейдельбергская философия искусства (1912-1914)» (1974) - была прервана мировой войной; вторая - «Гейдельбергская эстетика (1916-1918)» (1974) - революцией и активной политической деятельностью. В 1963 выходит в свет четырехтомный труд Л. «Своеобразие эстетического». Написанная в марксистской парадигме, эстетика Л. обнаруживает преемственность с его предшествующим творчеством. Важное место в ней занимает принцип отражения и реализма в искусстве, его дефетишизирующая миссия. Много оригинальных идей содержит трактовка повседневности и проблем мимесиса, а также гипотеза о третьей (промежуточной) сигнальной системе. Работа над системой марксистской эстетики привела Л. к убеждению, что в ее основе, как и в основе марксистской этики, лежит материалистическая онтология общественного бытия, к экспликации которой философ приступил в последние годы своей жизни. Этот замысел остался незавершенным, однако Л. успел подготовить «Пролегомены» к своему исследованию, которые вместе с полным текстом рукописи были изданы в 1984-1986 под названием «К онтологии общественного бытия». В центре данного исследования стоят категории труда и практики, в которых акцентируется аспект целеполагания. Особое внимание уделяется проблеме воспроизводства общества как тотально- сти, проблеме идеологического сознания, а также разнообразным аспектам и формам 'отчуждения. В своих поздних статьях и выступлениях Л. не делал антикоммунистических выводов из критики сталинизма. В написанной под впечатлениями от «пражской весны», но впервые опубликованной в 1985 книге «Демократизация сегодня и завтра» Л. противопоставляет буржуазной «манипулятивной демократии» советскую систему «демократического саморегулирования».

Соч.: Исторический роман. М., 1936; К истории реализма. М., 1939; Своеобразие эстетического. Т. 1-4. М., 1985-1986; Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества. М., 1987; Ленин. М., 1990; К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991; История и классовое сознание. М., 2003; Душа и формы. Эссе. М., 2006; Политические тексты. М., 2006; Werke. Bd. і—17. В., 1962-; Demokratisierung heute und morgen. Budapest, 1985; Tagebuch, 1910-1911. В., 1991; Dostojew- ski. Notizen und Entwiirfe. Budapest, 1985; Briefwechsel, 1902-1917. Budapest, 1982.

Лит.: Стыкалин A.C. Дьердь Лукач - мыслитель и политик. М., 2001; Дмитриев А.Н. Марксизм без пролетариата: Георг Лукач и ранняя Франкфуртская школа (1920-1930-е гг.). СПб., 2004; Hermann I. Georg Lukacs. Sein Leben und Wirken. W., Koln, Graz, 1985; Dannemann R. (Hg.) Georg Lukacs - Jenseits der Polemiken. Beitrage zur Rekonstruktion seiner Philosophie. Fr./M., 1986.

ЛУМАН (Luhmann) НИКЛАС (1927-1998) - нем. социолог. Закончил юридический факультет Фрейбургского ун-та, в 1950-е гг. работал в земельных органах государственного управления. В 1960-1961 стажировался в Гарвардском ун-те у Т. Парсонса, затем работал в Высшей школе наук управления в Шпейере, возглавлял отдел Центра социальных исследований в Дортмунде. В 19681993 - проф. общей социологии и социологии права Билефельдского ун-та.

Н. Луман

Л. известен как автор одной из самых оригинальных версий системного подхода в социологии. Его концепция, претерпевшая на протяжении более чем трех десятилетий значительную эволюцию, была с самого начала нацелена на универсальность и до сих пор сохраняет ряд исходных принципиальных установок. Важнейшая среди них - отказ от 'онтологии и онтологической метафизики. Утверждение о том, что «бытие есть, небытия же нет», Л. в разные периоды своего творчества атакует по-разному, но всегда радикально. Не тождество, но различие, не самостояние 'бытия, но то, что могло бы быть и другим, контингенция (не-необходи- мость) оказываются в центре внимания. Отсюда следует отказ от понятия причины и причинного 'объяснения в пользу более широкого понятия функции и функционального объяснения. Однако и функция понимается не как род телеологической причинности, но как смысловая схема, организующая поле возможных сравнений

и соотнесений контингентного. Изучаемые социологом структуры оказываются тогда лишь одним из возможных (функционально эквивалентным другим возможностям) способов решения проблем, а исполняемые ими функции - лишь одним из возможных исходов их действия. Так обосновывается «функциональный структурализм», переворачивающий традиционное структурно- функциональное соотнесение структуры и функции.

Радикализация функционализма ведет к построению своеобразной версии системного подхода. Социология для Л. - теория социальных систем, а эти последние он трактует, с одной стороны, опираясь на кибернетические концепции и общую теорию систем, а с другой - обогащая свое видение проблемы сугубо философской постановкой вопроса. Своеобразное совмещение кибернетики с 'феноменологией 'Э. Гуссерля и (в менее явной форме) немецкой 'философской антропологией дополняется (также не всегда явно) «операциональной диалектикой» Г. Гюнтера. В 1960-1970-е гг. Л. пишет ряд теоретических работ, концептуальное ядро которых можно изложить следующим образом. Системы - это некоторое стабилизированное различение внутреннего и внешнего, но системы не «сущности» и не «целое, которое больше своих частей». Поэтому у них нет основной цели, которая в откровенно организмических и холист- ских ('Холизм) концепциях понимается как поддержание существования системы. Вместо этого Л. предлагает говорить о «редукции комплексности». Комплексность не есть некое состояние мира. Перепад комплексности означает отношение между системой и миром. Мир всегда сложнее системы, потому что он не может быть только проекцией ее собственной организации («окружающим миром»), но содержит в себе также и другие системы. Большая, чем у системы, сложность мира вызывает необходимость тем или иным способом справляться с ней. Это и есть редукция комплексности, относительно которой устанавливается функциональная эквивалентность. Однако сложность - не просто заранее данное свойство мира. Сама система в ходе функционирования вносит вклад в повышение сложности. Мир не детерминирует ее действий. У нее есть возможность выбора. Выбирая то или иное действие, она упрощает ситуацию, но упрощение оборачивается усложнением: каждое действие влечет за собой множество следствий, которые не поддаются учету. Редукция комплексности означает повышение комплексности. Чтобы реагировать на усложнившийся мир, система умножает число состояний, совместимых с ее структурой, т.е. усложняется, а это еще более усложняет результаты ее функционирования. Ей становится все сложнее реагировать даже на себя самое. Т.о. образуются внутренний и внешний горизонты как области, в пределах которых может совершаться отбор информации и выбор способов совершения действий. В особенности это относится к системам, конституирующим смысл, - к психическим Н. Луман

и социальным. Смысл постоянно отсылает к иным возможностям переживания и Действия и контролирует доступ к этим иным возможностям. При смысловой форме редукции комплексности нет необратимого выбора: отвергнутые возможности сохраняются именно как возможности. Горизонты суть смысловые горизонты. Смысл имеет три измерения: предметное, временное и социальное. Первое из них означает тождественность ч.-л. в отличие от иного. Временное фиксирует тождественность настоящего в горизонтах прошлого и будущего. В социальном измерении согласие существует на фоне возможного разногласия. В этих измерениях профилируются и проблемы системы, и способы решения проблем. В эту общую схему встраиваются затем все социологические категории, такие как «действие», «норма», «ожидание», «роль», «институт» и т.д.

Теоретические позиции Л. окончательно оформляются в конце 1960-х гг. и получают концентрированное выражение в его речи «Социологическое просвещение», название которой затем перешло на регулярно выходящие сборники статей (с 1970 вышло 6 томов), а также в известных работах «Понятие цели и рациональность системы» и «Легитимация через процедуру». Именно с этих позиций Л. вступает в полемику с ТЮ. Хабермасом, давшую начало одной из самых продолжительных дискуссий по теоретической социологии в ФРГ (она документирована в совместном труде Ю. Хабермаса и Л. «Теория общества или социальная технология: что дает теория систем?» и трех дополнительных томах, выходивших в 1971-1975 гг.).

Со вт. пол. 1970-х гг. Л. пересматривает ряд важных основоположений своей концепции. Он отказывается от универсальных притязаний теории систем, но только в том смысле, что на ее место приходят три несводимых одна к другой «супертеории»: теория систем, теория коммуникации и теория эволюции. Каждая из супертеорий вводит некоторые ограничения, комбинация которых есть условие конкретности той теории, которая опирается на супертеории. Одновременно Л. весьма сильно меняет свой концептуальный аппарат. В логике он опирается на т.н. «исчисление форм» Дж. Спенсера- Брауна. В биологии - на концепцию т«аутопойэсиса», разработанную У. Матураной и Ф. Варелой. В кибернетике - на «кибернетику второго порядка» X. фон Ферстера. Место «радикального функционализма» занимает «радикальный конструктивизм» (тКонструктивизм). Окончательное оформление эта концепция получает в работе «Социальные системы: очерк общей теории» (1984).

Д.К. Льюис

Социальные системы возникают благодаря взаимодействию людей, но люди не являются составляющими систем и не рассматриваются в качестве субъектов - носителей систем.

Концепция Л. на протяжении последних десятилетий является постоянной темой дискуссий в ФРГ. С 1980-х гг. интерес к ней растет также и за рубежом, переводы сочинений Л. появляются в Италии, Японии, Англии, США, Бразилии и России.

Соч.: Тавтология и парадокс в самоописаниях совр. общества // Социо-Логос. Вып. і. М., 1991; Понятие риска // THESIS. 1994, N2 5; Власть. М., 2001; Общество как социальная система. М., 2004; Медиа коммуникации. М., 2005; Реальность массмедиа. М., 2005; Эволюция. М., 2005; Дифференциация. М., 2006; Введение в системную теорию. М., 2007; Социальные системы. Очерк общей теории. СПб., 2008; Soziologische Auf- klarung. Bd. 1-6. Opladen, 1970-1995; Zweckbegriff und Systemrationalitat. Neudruck. Fr./M., 1973; Legitimation durch Verfahren. В., 1975 (2 Aufl.); Funktion der Religion. Fr./M., 1977; Soziale Systeme: Grundriss einer allgemeinen Theorie. Fr./M., 1984; Liebe als Passion. Fr./M., 1981; Die Wirtschaft der Gesellschaft. Fr./M., 1988; Die Wissenschaft der Gesellschaft. Fr./M., 1991; Beobachtungen der Moderne. Opladen, 1992; Die Kunst der Gesellschaft. Fr./M., 1997. Д.К. Льюис

Льюис (Lewis) Дэвид КЕЛЛОГ (1941-2001) - амер. философ, известный своими исследованиями в области метафизики модальностей, 'онтологии, 'эпистемологии, философии логики и 'философии сознания. Основой мировоззрения Л. является 'онтология «научного материализма»: все, что находится в мире, является физическими объектами, которые описываются естественными науками, а картина мира, ими предлагаемая, является полной. В силу этого в конечном итоге естественные науки описывают весь универсум. С другой стороны, Л. является автором теории «модального реализма», в рамках которой, чтобы избежать трудностей, возникающих перед эмпиризмом, утверждается буквальное существование 'возможных миров. Базовыми в онтологии Л. являются объекты - точки четырехмерного пространства-времени, из которых в конечном итоге конструируются объекты обыденного опыта. Для того чтобы объекты были такими, какими мы их знаем, Л. вводит помимо пространственно-временного отношения, мереологическое отношение часть/целое. Два объекта пересекаются, если они обладают общими частями, объединение некоторых объектов есть объект, все части которого пересекаются по крайней мере с одним из соседних объектов. Рука является частью чело- века, биосферы, солнечной системы, галактики. Звено самолетов является частью эскадрильи, полка, военно- воздушных сил и т.д. В отношении проблемы существования объектов во времени Л. также придерживается разновидности реалистической т. зр. В каждый момент времени объект представляет собой часть общего объекта, его временной срез, из которого мы, руководствуясь здравым смыслом, формируем некое протяженное во времени целое

По Л., объясняя каузальную связь между различными Ментальными состояниями или ментальными и физическими состояниями, мы создаем теорию о том, что значат эти связи. Если ментальные состояния каузально могут влиять на физические (я смотрю на красное и не перехожу дорогу - «красным» является знак светофора), то они должны объясняться в терминах, которыми объясняются физические состояния. А если так, то они являются физическими состояниями. Л. использует процедуру, получившую название «метод Рамсея-Льюиса». Он заключается в сведении сложной теории психического к более простой, где все термины, обозначающие психические явления, заменяются на термины, обозначающие физические явления.

В области философии логики Л. принадлежат разработки по анализу контрфактических высказываний и сведению модальностей к экстенсиональному языку теории «двойников».

Соч.: Convention: A Philosophical Study. Cambridge, 1969; Counterfactuals. Cambridge (MA), Harvard, 1973; Philosophical Papers. V. I. Oxford, 1983; On the Plurality of Worlds. L., 1986; Philosophical Papers. V. II. Oxford, 1986; Parts of Classes. L., 1991; Papers in Philosophical Logic. Cambridge, 1998; Papers in Metaphysics and Epistemology. Cambridge, 1999; Papers in Ethics and Social Philosophy. Cambridge, 2000.

МАКИНТАЙР (Maclntyre) АЛАСДЕР (p. 1929) - англ.- амер. философ, специалист в области моральной и Политической философии. Родился в Глазго, учился в Лондонском и Манчестерском ун-тах. Преподавал в ряде унтов Англии и США, в наст, время - проф. ун-та Нотр-Дам (США). Круг философских интересов М. необычайно широк: его перу принадлежит около десятка монографий и значительное число статей по проблемам теории и истории морали, философской теологии, социальной и политической философии, истории философии, методологии социальных наук. При всей тематической многоплановости интересы М. вращались вокруг идеи о необходимости поместить моральную философию в конкретный социальный и исторический контекст, чтобы она могла дать ответ на ключевые дилеммы современности. С этих позиций М. в работе «Краткая история этики» (1966) подвергает критике неисторический и оторванный от контекста подход к постановке и разработке проблем моральной философии, характерный

для многих представителей Аналитической философии 1950-1960-х гг. В своей получившей широкий резонанс книге «После добродетели» (1981) М. рассматривает процесс деградации и распада моральной теории и практики в совр. мире под воздействием либерального индивидуализма Просвещения, в основе которого лежит проект обоснования совр. морали и общества на всеобщих, не зависящих от локальных традиций принципах при помощи разума, претендующего на универсальное значение. Согласно М., провал проекта Просвещения, направленного на рациональное обоснование универсальной морали, послужил главной причиной того, что совр. споры по вопросам морали по большей части представляют собой буквальную бессмыслицу. Рационально неразрешимый характер этих споров обусловлен тем, что в них используется большое количество понятий, доставшихся нам в наследство от отживших или отживающих свой век традиций метафизического и морально-практического мышления. Будучи концептуально несоизмеримыми друг с другом, эти традиции включают в себя аргументы, использование которых приводит к нескончаемым и неразрешимым спорам. Выход из сложившегося положения М. видит в возрождении аристотелевской тэтики добродетелей; однако сам этот выход должен осуществляться с учетом совр. состояния философского и социально-научного знания. В центре подобной этики находится вопрос о достойной человеческой жизни и о добродетелях, способствующих ее достижению. Решение этой задачи М. ищет на пути построения новой системы координат для нормативной теории добродетелей, основанной на использовании понятий практики, нарративного единства человеческой жизни и традиции как социального контекста проявления добродетелей.

Эти идеи получают развитие в работе «Чья справедливость? Какая рациональность?» (1988), в которой М., на примере этической мысли Древней Греции, Средних веков и шотландского Просвещения, показывает неправомерность притязаний совр. моральных теоретиков на создание универсальных концепций справедливости и рациональности. Исследование различных несоизмеримых концепций рациональности является также главной темой работы М. «Три конкурирующие версии морального исследования: энциклопедия, генеалогия и традиция» (1990), в которой он, помимо утверждения тезиса о контекстуальном и относительном характере критериев рациональности, приходит к выводу, что аристотелевско-томистская традиция является наиболее конкурентоспособной моделью исследования моральных вопросов прошлого и современности.

Соч.: После добродетели: Исследования по теории морали. М., 2000; Бессознательное: Понятийный анализ // Логос. 2006, № i; Secularization and Moral Change. Oxford, 1967; Marxism and Christianity. N.Y., 1968; Against the Self-Images of the Age. L., 1971; Whose Justice? Which

Rationality? Notre Dame, 1988; Three Rival Versions of Moral Enquiry: Encyclopaedia, Genealogy and Tradition. Notre Dame, 1990; Dependent Rational Animals. Notre Dame, 1999; Selected Essays. V. 1: Philosophy and History. Cambridge, 2006; Selected Essays. V. 2: Ethics and Politics. Cambridge, 2006.