СПЕЦИФИКА И СУЩНОСТЬ ДУХОВНОГО ЗНАНИЯ

Христианство открыло прямой путь к Богу для каждого человека, устранив тем самым откровение. Духовное знание лишается своей аристократичности и одновременно становится подлинным духовным опытом. Богу незачем более открывать себя человеку в той или иной мере, ибо человек через Христа получает возможность восходить к Нему как через врата или дверь. Духовное знание, таким образом, приобретает совершенно иной статус: оно относится к внутреннему, духовному человеку, и доступ к нему открывается не посвящением в замкнутое сообщество людей, связанных с тайным существом и силами мира, а духов- ным перерождением, открытием и взращиванием в себе внутреннего, духовного человека.

Духовное знание — это знание внутреннего человека, то есть человека, рожденного в вере от Духа. Для человека, не родившегося в Духе, духовность отождествляется с сознанием, индивидуальным или общественным, и его продуктами, и никакого иного Духа он не знает. Но родиться в Духе — совсем иное. Это значит родиться свыше158.

В христианстве понимание рождения в духе имеет двоякий смысл. Прежде всего оно подразумевает крещение. Однако рожденные в духе через крещение еще не духовны в том смысле, что находятся в состоянии духовной незрелости, обретя лишь зачаток, зародыш духовности. Это состояние не позволяет с ними говорить как с духовными; независимо от физического возраста, они являются всего лишь «младенцами во Христе»159, которые «еще не в силах», то есть остаются плотскими, и нуждаются в щадящей духовной пище. Признак плотского человека — подчинение человеческому обычаю и одержимость страстями. Это плотское в той или иной степени останется в них навсегда, ибо человек, если только он не достигает святости, не может выйти из мира.

Во втором смысле рождение в Духе означает открытие особого, духовного зрения, о котором иносказательно говорится как о способности принимать духовное питие и духовную пищу. Дух заменяет боговидцам и ум, и глаза, и уши, и они начинают видеть и понимать силой Духа: «Их видение не есть ощущение, поскольку они воспринимают свет не через органы ощущения, и оно не есть мышление, поскольку они находят его не путем рассуждений и рассудочного знания, а через оставление всякого умственного действия, следовательно, оно никоим образом не мечтательный образ, не мысль, не представление и не вывод из умозаключения»160. Поэтому в Библии сказано, что «духовный судит о всем, о нем же судить никто не может»161, ибо он имеет ум Христов. Это значит, что никто при помощи мысли не может овладеть духовными вещами, и «кто доверяется собственным размышлениям и рассудочным соображениям, надеясь путем различений, умозаключений и расчленений отыскать всю истину, тот вообще не может ни понять духовного человека, ни поверить ему, — такой душевен, а "душевный", говорит апостол, не вмещает того, что от Духа, и вместить не может»162.

Духовный опыт высшей своей целью имеет сопричастность Св.

В духовной антропологии различают несколько типов знания. Во-первых, это идущая от ощущений осведомленность, дающая знание, хотя и достоверное, но не являющееся ни в каком смысле светом и не отличающееся разумностью. Во-вторых, это рассудочное знание, играющее особо важную роль в западной культуре, развившей до утонченности отдельные, «разъединенные» силы души. Результатом обособления познавательных сил стала их отгороженность от сил моральных, приведшая, по мнению И.В. Киреевского, к «внеморальности» и вследствие этого к особой устойчивости западного просвещения — устойчивости в смысле отсутствия в нем динамизма духа, его неподверженности нравственным настроениям человека. Такому просвещению Киреевский противопоставляет духовное просвещение как живое и неустойчивое знание, приобретаемое по мере внутреннего, сердечного стремления к нравственной высоте и цельности и исчезающего вместе с этим стремлением. Духовному просвещению соответствует в духовной антропологии «умное», духовное знание, наполняющее «небесный ум» — то есть «ум, превзошедший самого себя»163. Такое знание полностью избавляет человека от разрозненности незнания и дается присутствием света благодати, который является «умным, когда действует, и умопостигаемым, когда созерцается нашим умом через умное чувство. И он же, входя в разумные души, освобождает их от случайного незнания, приводя их от многих правдоподобий к единому и цельному знанию»164. Подчеркивая, что Божественный Свет, являющийся источником сокровенного и несказанного знания Божиих таинств, является знанием в переносном, не собственном смысле, Палама в качестве особого вида выделяет «умное просвещение, видимое чистыми сердцами, совершенно отличное от знания и являющееся его источником»165.

Высшей целью просвещения Духа является раскрытие божественного замысла о человеке. Не ведающие духовного опыта и не способные к духовному созерцанию считают, что приобщиться к совершенству и даже святости можно лишь через открытие истинных мнений о сущем, усваиваемых от внешней науки. Напротив, внимание внутреннего человека обращено на мысленный мир, мир помыслов, способность к пониманию и подчинению которых приобретается из собственного опыта при помощи Божьей благодати. При этом существует своеобразная несоизмеримость «природного» и духовного знания, представляющего собой сверхразумное благо. Этого последнего нельзя достичь, следуя собственным размышлениям, так же как невозможно приемами светской философии исследовать и измерить духовные глубины, познаваемые «не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным»166.

Духовное знание занимает определенное место в иерархии даров Духа, а именно является ступенькой на пути к духовному совершенству. Поэтому, говорит Макарий Египетский, преуспев в духовном знании, в духовных рассуждениях, человек не должен успокаиваться и удовлетворяться ими, ибо не в них сосредоточено совершенство Духа. Стяжавшие познание и даже веру подвергаются все же опасности от страстей; избавляет от них лишь обретенная любовь. Именно полнота и совершенство любви является высшим даром Духа, и лишь достигшие этой меры духовного возрастания не подвергаются уже опасности нравственного падения. Вот почему исихасты не считают знание последней целью и в своей практике они не всякое незнание осуждают и не всякое знание благословляют, но проверяют его делами и жизнью. Человек только тогда способен познать самого себя, когда покаянием и борением со страстями изгонит из собственного ума гордость, «потому что, кто не приведет своего ума таким путем и к такому устроению, тот не увидит даже своего незнания, а только с этого начинается успешное познание самого себя»167.