О боге, его существовании и атрибутах, как они освещаются Библией

Неописуемо трудно понять, что пространство не имеет конца, но еще труднее понять его конечность. Выше сил человека постичь вечную протяженность того, что мы называем временем, но еще невозможнее представить время, когда не будет времени.

Рассуждая так, мы увидим, что все, что мы видим, несет в себе внутреннее доказательство того, что оно не создало себя самоё. Каждый человек наглядно доказывает себе, что он не создал самого себя, и это же относится к его отцу, деду и к любому члену ого рода. Точно так же никакое дерево, растение или животное не создало себя, и убеждение, возникающее отсюда, необходимо ведет нас к вере в вечно существующую первопричину, по природе своей совершенно отличную от всего известного нам материального существования, в силу которой существуют все вещи. И эту первопричину человек называет богом.

Человек может открыть бога лишь с помощью своего разума. Отнимите разум, и человек окажется неспособным понять что-либо; тогда будет все равно, кому читать Библию —? лошади или человеку. Как же можно отвергать разум?

Почти единственные части в книге, именуемой Библией, в которых сообщаются нам (хотя бы] какие- то представления о боге,— это некоторые главы в книге Иова и 19-й [18-й]8 псалом. Других я не могу припомнить. Эти части — подлинно деистические сочинения, ибо они рассматривают божество в его творениях. Они принимают книгу творения как единственное слово божье, не ссылаются ни на какую другую книгу, и все их выводы извлечены из этого фолианта.

Я помещаю здесь 19-й [18-й] псалом, как он переложен на английские стихи Аддисоном9. Я не помню его прозаического текста и не имею сейчас возможности заглянуть в него.

Просторная твердь в высоте, Со всей синевой небесного эфира

И сияющей рамкой усеянных блестками небес, Возвещает свой великий прообраз. Неутомимое солнце день за днем Раскрывает мощь своего творца И оглашает перед всеми странами Деяние всемогущей руки.

И только возобладают вечерние тени, Луна продолжает чудеспый рассказ И еженощно повторяет внимающей земле Историю ее рождения.

А между тем все звезды, горящие вокруг нее, И все планеты в свой черед Подтверждают истину от полюса до полюса. Что же находим мы среди их сияющих орбит, Хотя в торжественном молчании Движутся все они вокруг темного земного шара, Хотя не слышно ни настоящего голоса, ни звука На их лучезарном пути? Радостью наполняют они слух, когда, Сияя, вечно поют славословие: «РУКА, СОТВОРИВШАЯ НАС, БОЖЕСТВЕННА».

Что еще хотел бы человек знать, кроме того, что рука или сила, которая создала эти вещи, божественна и всемогуща? Пусть он верит в это с неотразимой силой, и если положится на свой разум, то порядок его нравственной жизни установится сам собой.

Упоминание в книге Иова имеет ту же тенденцию, что и псалом,— вывести или доказать истину, которая иначе была бы неизвестна, из уже известных истин.

Я не помню достаточно хорошо книгу Иова, чтобы правильно воспроизвести нужные места, но мне припоминается одно, применимое к настоящему предмету: «Можешь ли ты исследованием найти бога? Можешь ли совершенно постигнуть вседержителя?» {Иов, гл. И, ст. 7].

Я не знаю, какие знаки препинания расставили здесь печатники, ибо у меня нет при себе Библии. Но это место содержит два четких вопроса, допускающих ясный ответ.

Во-первых, можешь ли ты пайти бога? Да, потому что прежде всего я не мог сотворить самого себя, и все же я существую. Исследуя природу дру- гих вещей, я нахожу, что и никакая другая вещь не могла сама себя создать, и все же существуют миллионы различных вещей. Отсюда следует в качестве позитивного результата такого исследования, что существует сила высшая, нежели все эти вещи, и эта сила есть бог.

Во-вторых, можешь ли ты в совершенстве познать всемогущего? Нет, и не только потому, что для меня непостижимы его сила и мудрость, запечатленные в структуре доступного мне мироздания, но и потому, что даже этот мир, как он ни велик, вероятно, представляет собой лишь незначительное проявление той необъятной силы и мудрости, посредством которой были созданы и продолжают существовать миллионы других миров, невидимых мне из-за их удаленности от нашего.

Очевидно, что оба этих вопроса были поставлены разуму того лица, к которому они были обращены. И второй вопрос мог последовать только, если на первый ответили утвердительно. Было бы излишним и даже нелепым ставить второй вопрос, более трудный, чем первый, если бы на первый был получен отрицательный ответ.

Эти два вопроса касаются различных предметов: первый касается существования бога, второй — его атрибутов. Разум может открыть одно, но совершенно не в состоянии открыть всю совокупность других.

Я пе помшо ни одного места в книгах, приписываемых людям, называемым апостолами, где давалось бы какое-нибудь представление о том, что такое бог. Писания эти в большинстве своем противоречивы, а предмет, о котором они трактуют,— мучительная смерть человека на кресте — больше подходит мрачному гению монаха, [укрывшегося] в келье, который их, возможно, и написал, чем любому человеку, дышащему свежим воздухом мироздания.

Единственный отрывок, припоминающийся мне и имеющий какое-то отношение к деяниям бога, посредством которых только и можно понять его силу и мудрость,— это слова, якобы сказанные Иисусом Христом и направленные против ненужных забот: «По- смотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут» [Матф., гл. 6, ст. 28]. Впрочем, это намного уступает намекам, содержащимся в книге Иова и в 19-м [18-м] псалме, хотя и сходно с ними по идее, а скромностью образа соответствует скромности человека, произнесшего их.