ОБ АРГУМЕНТАХ В ПОЛЬЗУ СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА И ЕГО СОВЕРШЕНСТВА НА ОСНОВЕ СИСТЕМЫ МАТЕРИАЛИЗМА
Несмотря на то что мнение о материальности человека в действительности не имеет никакого отношения к учению относительно бога, все же его [мнение] часто обвиняют в том, что оно ведет к атеизму; и поэтому в данной главе я покажу, что наши практические знания о боге не зависят от какой бы то ни было концепции даже божественной сущности; отсюда совершенно ясно последует a fortiori48, что они, безусловно, должны быть совершенно независимы от любого мнения относительно человеческой природы.
Аргументы в пользу существования бога и его атрибутов имеют совершенно одинаковое основание как в системе материализма, так и в системе имматериализма, за исключением одного аспекта — самой материальности пли нематериальности, который, касаясь только сущности божества, ни в коей мере не является атрибутом, имеющим к нам какое-либо отношение, и не может, хотя бы и в малейшей степени, способствовать увеличению или уменьшению нашей любви к нему и поклонения ему, нашего обязательства к послушанию или нашего подчинения его воле. Принимая, однако, во внимание те предрассудки, которые могут возникнуть на этот счет, может быть, не будет неуместным рассмотреть некоторые аргументы, изложенные в моих «Установлениях естественной религии», где я произвел такой разбор данного предмета, который, я надеюсь, облегчит его обсуждение. Под богом я понимаю разумную первопричину. После доказательства этого я рассматриваю, какие другие свойства, или атрибуты, в силу необходимости связаны с идеей первопричины, а затем — такие свойства и атрибуты, которые изучение творений бога заставляет нас приписывать ему. Наконец, так как божественная доброта является единственным моральным качеством, которое мы непосредственно обнаруживаем, я рассматриваю, как оно необходимо подразделяется на различные разновидности — справедливость, милосердие, правдивость и т. и. Для доказательства существования разумной причины всех вещей нет абсолютно никакой необходимости вообще затрагивать вопрос о божественной сущности. По той же самой причине, по какой у стола, за которым я пишу, или у часов, которые лежат передо мпой, должен быть их создатель, так и я сам, и мир, в котором я живу, тоже должны иметь создателя; и замысел, соответствие частей друг другу и определенной цели во втором случае не менее очевидны, чем в первом. Поэтому я на основе той же самой причины должен сделать заключение, что разумный дух (intelligent mind) произвел как первое, так и второе (понимая иод словом дух субъект разума), и мое представление о степени ума, требуемой для каждого из этих изделий, увеличивается пропорционально числу конкретных деталей, которые необходимо принять во внимание в каждом случае, и тому совершенству, с которым они приспособлены для осуществления тех целей, которым они, очевидно, служат. Судя на основании этого очевидного правила, я необходимо заключаю, что ум существа, которое создало меня и весь мир, должен бесконечно превосходить ум того лица, которое сделало стол или часы. Я считаю этот простой аргумент в пользу существования бога, или разумного создателя всего сущего, неопровержимым независимо от того, можем ли мы развивать дальше свое исследование или нет, и несмотря на то, что д-р Освальд, побуждаемый своим огромным религиозным рвением, употребил всю свою логику, чтобы сделать его недействительным. Далее, в равной мере очевидно, что по той же самой причине, в силу которой создатель стола или часов должен отличаться от стола или часов, тот, кто создал меня, весь мир и Вселенную (понимая под ней все миры, которые, как мы предполагаем, существуют), должен отличаться от меня, мира и Вселенной, что является достаточным ответом на учение Спинозы, который, заявив, что сама Вселенная есть бог, фактически вообще отрицал существование бога49. Мне неизвестны другие аргументы, которые были бы более убедительны, чем эти, т. е. если бог существует, то в природе невозможно получить более обширного или более сильного свидетельства этого, чем мы обнаруживаем. Фактически данный аргумент является основанием всех наших практических и полезных знаний о боге, и к этому вопрос о материальности и нематериальности, конечно, не имеет никакого отношения. Также и аргумент против вечного непрерывного ряда конечных существ, например людей, ни один из ко- торьіх не обладает большими знаниями или способностями, чем другие, совершенно одинаков в обеих гипотезах, т. е. в данном случае следствие не имеет какой- либо достаточной причины, поскольку упомянутый непрерывный ряд людей должен требовать по крайней мере такой же затраты разума и силы, как и создание одного человека, т. е. разум и силу, бесконечно превосходящие разум и силу любого человека и, следовательно, любого из предполагаемого непрерывного ряда людей. Также и концепция существа, которое не имело причины, вызывает те же самые, а нисколько не большие трудности, предположим ли мы, что эта первопричина всех вещей является материальной или нематериальной. Начало движения в материи или начало мысли в духе в соответствии с этой точкой зрения совершенно одно и то же; ибо, судя по самим себе (источник, откуда мы получаем все данные, которые имеем для того, чтобы вообще составить какое-либо мнение в данном случае), каждая мысль в той же мере вызывается чем- либо в теле ИЛИ в духе, предшествующим ей и влияющим на дух на основе определенных неизменных законов, как и каждое движение тела. У нас нет никакого опыта, который мог бы помочь нам вообще составить какое-либо суждение относительно самого первоначального движения, пли первичного действия, в каком-либо отношении. Сказать, что нематериальное существо способно к этому, а материальное существо нет, — значит просто обманывать самих себя и скрывать наше невежество и полное отсутствие концепции при помощи одних лишь слов, без каких-либо идей, соответствующих данному предмету. Следовательно, если существование первопричины доказано таким способом, который совершенно не зависит от каких-либо соображений материальности или не- материалыюсти, то из этого следует, что вечность и неизменность первопричины покоятся на тех же самых основаниях в обеих гипотезах и выводятся просто из рассмотрения существа, не имеющего причины. Если от рассмотрения этих необходимых атрибутов первопричины мы перейдем к рассмотрению деяний бога, то мы обнаружим бесчисленное количество вещей, Точно похожих на такие, которые Неизбежно приведут нас к идеям могущества, мудрости и доброты в человеке; следовательно, мы необходимо должны приписать мудрость, могущество и доброту этой первопричине.
Но о том, какого рода сущности принадлежат указанные атрибуты, материальной или нематериальной, следствия сами по себе ничего не говорят. Наконец, в противоположность многобожию философ допускает только веру в единого бога ввиду единства замысла, проявленного во Вселенной, а также потому, что предполагать больше, чем это необходимо, причин для объяснения следствий противоречит правилам философствования. Следовательно, в данном великом аргументе материальность или нематериальность равным образом не затрагивается. И таким же образом можно было бы показать, что аргумент в пользу божественного провидения нисколько не страдает от упомянутой гипотезы. Если ничто не было сотворено без определенного замысла, то в равной мере можно быть уверенным, что ничто не может произойти или случиться без определенной цели; и не может быть никакого основания, в силу которого это не может распространиться на самые мелкие вещи и самые незначительные внешне события, а также на вещи огромной величины и события большого видимого значения. Кроме того, самые мелкие вещи и самые пустячные обстоятельства могут оказывать самое большое влияние; и поэтому ими нельзя пренебрегать во всеобъемлющем плане божественного провидения, чтобы не упустить вещи, имеющие самые важные последствия, которые могут зависеть от них. Поэтому с истинно философской точки зрения нет никакого преувеличения в словах нашего спасителя о том, что даже воробей не упадет на землю без воли, знания и умысла нашего небесного отца и что даже волосы на наших головах сосчитаны. Если после этого откровенного, подробного и, я надеюсь, ясного и удовлетворительного изложения взглядов на данный предмет кто-либо обвинит меня в том, что мои суждения, в соответствии с которыми божественная сущность не есть то, что когда-либо называлось материей, а есть нечто, по сути своей отличное от неб (хотя я показал, что вера во все атрибуты и провидение божества совместима с любым мнением относительно его сущности), — суть атеистические, я обвиню того в большой глупости или злобности. По моему собственному представлению, у меня есть все основания, которые только допускает природа вещей и явлений, для того, чтобы твердо верить в первую, вечную, неизменную и разумную причину всех вещей, и у меня есть все доказательства всемогущей власти, бесконечной доброты II постоянного провидения бога, которые только можно представить. И эта система естественной религии предоставляет все основания, которые только можно иметь, в поддержку религии откровения, история которой содержится в книгах Священного писания, принимаемых мной самым сердечным образом и с благодарностью, и истинность которой я стремился доказать наилучшим возможным образом, на какой я только способен, во втором томе моих «Установлений естественной религии и религии откровения». То, что даже гипотеза о материальности божественной природы не является опасной, может быть показано на примере одного соображения, а именно что фактически это та идея, которую все непросвещенные люди действительно образуют относительно бога, когда они вообще о нем думают. Ибо субстанция истинно нематериальная в прямом смысле слова не может дать нам какой бы то ни было собственно идеи, а мы не можем избежать того, что у нас появляется та или иная идея, когда мы думаем о существе, обладающем теми атрибутами, которые мы приписываем богу. Это обязательно идея существа либо обладающего некоей особой, хотя, может быть, и изменяющейся формой, либо же бесконечно рассеянного и не являющегося объектом наших чувств. Следовательно, если эта идея может нанести вред, то, должно быть, почти все человечество пострадало от него; и, несмотря на все наши вымученные усовершенствования, это зло, по крайней мере в отношении значительной части человечества, естественно, непоправимо. Но абсолютно никакого вреда эта идея не нанесла, и не следует его опасаться и в будущем. Чтобы показать, чїо я не одинок в своих представлениях о полной безвредности любого способа выражения божественной сущности, я закончу эту главу свидетельством некоторых самых набожных и почтенных авторов прошлого и нынешнего столетий, которых нельзя подозревать в какой-либо предубежденности, потому что они не приняли систему, в пользу которой высказываются. Авторы, свидетельство которых я приведу,— это Рамсей, Кедворт и Бозобр. «Подлинный атеизм состоит в отрицании того, что существует высший разум, который по своей воле создал мир и управляет им при помощи своей мудрости»67. «Как атеистов нужно осуждать не всех сторонников материальности (corporealists), а только тех из них, которые утверждают, что не существует сознательной духовной природы, возвышающейся над всей Вселенной» **. «Я совершенно убежден, что бог есть чистый разум (pure intelligence), но, чем больше думаю над этим предметом, тем больше обнаруживаю, что склонен относиться со снисхождением к противоположному мнению. Самые способные картезианцы признают, что у нас нет идеи духовной субстанции. Мы только знаем по опыту, что она размышляет, но не знаем, какова природа того существа, чьи видоизменения суть мысли. Мы не знаем, каково основание, субъект, в котором пребывают эти мысли. Во-вторых, как бы ни была велика ошибочность утверждения о телесности бога, религия от этого нисколько не страдает. Поклонение, любовь к богу и послушание его суверенной воле остаются незатронутыми. Он по-прежнему остается самым святым, самым возвышенным, всемогущим и бессмертным. Были ли Тертул- лиан, Мелитон 52 и т. д., верившие, что бог телесен, из-за этого менее добрыми христианами? Наконец, что должно по крайней мере уменьшить гнев тех, кто всегда готов обрушивать анафему, так это то, что самые мудрые из отцов церкви признают не только необъяснимость божественной природы, но и то, что мы не можем говорить о ней, не прибегая к выражениям, которые согласуются лишь с материальными субстанциями» 68.