Общество Постмодерна, каким мы его описали, принадлежит к настоящему лишь отчасти. В значительной степени это описание того, к чему в скором времени приведут те социальные процессы, которые сегодня уже запущены и развиваются по инерции и по своим довольно строго определенным траекториям.
Пока мы живем в обществе, которое есть и которое только еще намеревается перейти к постобществу, когда общества больше не будет. Сегодня есть и человек, и социум, и власть, и идеология, и религия (не до конца превратившаяся в симулякр), и гендеры, и властная вертикаль, и остатки внутреннего измерения в человеческой психике, есть и социальное время, и пространство как социальная морфология. Пока все еще действует легитимность Модерна, а также — для большинства человечества, за вычетом западной цивилизации — археомодерна. Легитимность археомодерна состоит в том, что в этих обществах 544 мы может довольно легко обнаружить и те мифологические и структурные уста- новки, которых в классическом и аутентичном Модерне просто не могло бы быть. Но дело идет к Постмодерну. В такой ситуации есть соблазн воспринять Постмодерн как утрированную пародию на некоторые существующие тенденции, как сатиру, иронию, карикатуру, сгущение красок. Иными словами, есть соблазн принять Постмодерн как парадигму за постмодернизм как провокационный стиль в искусстве и философии. Большинство не готово признать Постмодерн как нечто серьезное, неизбежное и фундаментальное и поэтому отмахивается от него как от досадной и неудачной шутки, как от «черного юмора». Но такое отношение отражает чрезмерную ангажированность устаревшими социологическими и гносеологическими конструкциями, инерциальной привязанностью к Модерну, страхом признать важнейшие и естественные следствия пути развития западной цивилизации.
Постмодерн еще не наступил, но он непременно наступит, так как именно к этому ведет вся логика развертывания западной цивилизации — от мифа о диур- не и истоков общества до минимализированной логемы. Постмодерн серьезен и неотвратим, потому что он вписан в фундаментальную историческую синтагму Запада, а так как Запад так или иначе претендует — и с некоторыми основаниями — на силовую доминацию в планетарном масштабе, то с Постмодерном придется столкнуться всем обществам, даже самым далеким от Модерна и самым археомодернистическим. Чем быстрее сознание интеллектуальной элиты, и в первую очередь социологов, перейдет к осмыслению условий Постмодерна, тем более адекватными будут ее рецепты, прогнозы и анализы. Однако для того, чтобы адекватно справиться с осмыслением постобщества, недостаточно тщательно изучить (пост)социальную феноменологию «культурных идиотов» — даже на основании адекватных методов «понимающей социологии», теорий Шюца или Маффесоли. Надо иметь общую картину того, как люди дошли до такого состояния, от чего они стартовали и что этому предшествовало. Только будучи помещенным в историческую синтагму, где объяснены и осмыслены предыдущие парадигмы Премодерна и Модерна, а также диалектические противоречия между ними, смысл Постмодерна откроется нам во всем его значении, а процессы, протекающие в нем, могут быть корректно осмыслены, объяснены и классифицированы.