Освоение.

Давайте сопоставим две пары понятий: «присвоение» и «отчуждение»; «освоение» и «очуждение».

В отличие от этого, «освоение» есть воображаемый, духовный процесс. Когда мы что-либо осваиваем, мы это «в кармане» не уносим. Мы уносим в голове, в сознании осмысленную информацию о том, что мы освоили. Аналогично и «очуждение» следует считать психологическим, негативным отношением настороженности, бдительности к тому, что может представлять для нас угрозу. К. Маркс, введя понятие «отчуждение», имел в виду именно материально-вещные отношения, но психоло- ги не обратили на это внимания и стали использовать его неверно, вместо понятия «очуждение», в психологическом смысле.

Словари определяют слово «освоение» через глагол «освоить» — «усвоить, постичь что-либо, вполне овладеть чем-либо, включить в круг своей хозяйственной деятельности»6. В. И. Даль отмечал следующие его значения: «усвоить, присвоить, сделать своим, сделать обычным, обиходным»7. М. Фасмер сближает по смыслу слова «свой» и «свобода», полагая, что они происходят от одной корневой основы8. Свобода возможна лишь в «своем» мире, освоение мира есть условие свободы

В числе первых использовали термин «освоение» для характеристики отношения человека к миру В. П. Тугаринов, А. Н. Чанышев и А. Ку- релла. Понятие «освоение» применяется философами для характеристики эстетического отношения человека к миру (А. Ф. Еремеев, М. С. Каган, Н. 3. Коротков). Одной из первых предприняла предметный анализ категории «освоение» Т. А. Рунева. Она рассматривает освоение как сущность деятельности: «Освоение есть осуществляемое в процессе универсальной человеческой деятельности превращение природной и общественной необходимости в свободу, законов объективной действительности — в законы человеческой деятельности, условий социального бытия человека в его собственную сущность»9. Такая точка зрения на «освоение» возможна, но не обязательна, потому что, подойдя с других позиций, сущность деятельности можно определить как удовлетворение потребностей, которому служит освоение. Осваивая, делая своими предметы и явления окружающего мира, человек вовлекает их в сферу своего существования. Как считает Н. 3. Коротков, освоение — это процесс «превращения» предметов окружающего мира в человеческие ценности, при этом происходит социальное становление человека10.

И все же в термин «освоение» следует вкладывать более широкий аксиологический смысл, связанный с взаимоотношениями человека и социума с миром и космосом не только в эстетическом аспекте. Когда речь идет об отдельном человеке и его освоении мира, то имеется в ви- ду человек как представитель социума, осваивающий, очеловечивающий природу. Здесь более приемлемо понимание термина «освоение» немецким философом А. Куреллой, писавшим: человек «единственное существо, которое в состоянии как индивид и как род проявить свою внутреннюю сущность, свое, так отделить его от себя, что это свое оказывается затем противостоящим ему как нечто чужое. В качестве чужого (и только в качестве такого) свое получает долговечность, и благодаря этой долговечности (и только благодаря ей) оно может быть присвоено либо тем, кем оно отчуждено, либо другими, чужими людьми»11. Процесс обмена со средой заключается во взаимопереходе чужого в свое и своего в чужое. По словам В. П. Тугаринова, «в основе освоения мира человечеством и отдельным индивидом лежит триединый акт: познание — оценка — практика. На начальных этапах истории эти стороны или формы освоения мира, поскольку все они направлены в конечном счете на удовлетворение нужд человека, достигаемое в практике, и поскольку познание и оценка были ограничены непосредственным удовлетворением этих потребностей, были включены в процесс практики»12.

Для характеристики материального обмена более уместны термины «присвоение» и «отчуждение», которые выражают прерывность, материальность и относительную завершенность процессов. Что присвоено, то стало своим, и наоборот — что отчуждено, стало чужим на данный момент полностью. Средством, инструментом и знаком присвоения предметов могут быть, например, язык, которым облизывают вещь, чем присваивают ее, или на нее ставят метки, тавро, тамгу, освоенную территорию обозначают межевыми знаками, пограничными столбами. К этому же может быть сведена сущность обряда инициации у древних и «примитивных» народов: молодежь, достигшая возраста половой зрелости, принимается в число полноправных членов, община «присваивает» их, делает своими. Но принять в общину можно и «чужого», если он примет обряд посвящения. Этой же цели служили обряды побратимства, кумовства и др.

При осмыслении отношений индивида и объективного социального опыта необходимо пользоваться термином «усвоение». Усвоением называют «процесс воспроизведения индивидом исторически сформированных, общественно выработанных способностей, способов поведения, знаний, умений и навыков, процесс их превращения в формы индивидуальной субъективной деятельности». Усвоение всегда выступает как процесс интериоризации, «воспроизводства в формах субъективной (внутренней) деятельности первоначально внешне заданных образцов общественного опыта и средств ориентации в нем»13. Усвоение опыта деятельности происходит двумя путями: путем подражания практической деятельности, которую наблюдают, и путем идеального (знакового) подражания, по описаниям и образцам. При этом необходимо оговориться, что усвоение социального опыта субъектом-индивидом всегда имеет характер освоения, потому что, усваивая объективный общественный опыт, он придает ему субъективную форму, вписывает в свое видение мира.

Вот как об этом писал христианский мыслитель Аврелий Августин: «Я схватывал памятью, когда взрослые называли какую-нибудь вещь, и по этому слову оборачивались к ней; я видел это и запоминал: прозвучавшим словом называлась именно эта вещь. Что взрослые хотели ее назвать, это было видно по их жестам, по этому естественному языку всех народов, слагающемуся из выражения лица, подмигивания, разных телодвижений и звуков, выражающих состояние души, которая просит, получает, отбрасывает, избегает. Я постепенно стал соображать, знаками чего являются слова, стоящие в разных предложениях на своем месте и мною часто слышимые, принудил свои уста справляться с этими знаками и стал ими выражать свои желания»14. Примерно таков порядок усвоения социального опыта индивидом на достаточно высоких ступенях развития общества. Он дополняется индивидуальным опытом номинации. о котором писал К. И. Чуковский в очерках «От двух до пяти». Ребенок, как было замечено, пытается охватить, выразить в имени сущностные признаки, свойства и отношения предмета. Подобными принципами руководствовался человек и в филогенезе.

Духовное освоение имеет воображаемый, интеллектуальный характер и складывается из познания, понимания (сознания) и осмысления (оценки).

Как заметил А. Бергсон, понимать — это значит «спросить у предмета, что нам с ним делать, что он может нам сделать»15, то есть какие наши потребности он может удовлетворить.

К. Р. Мегрелидзе определяет понимание вещи или ситуации как «усмотрение ее строя, ее структуры, ее места или значения в системе задач, занимающих сознание. Согласно этому, понятие будет усмотренное сознанием смысловое отношение объектов, закон внутреннего строения или реальное значение...»16. Понятие обобщает один признак, свойство, аспект множества предметов, в этом смысле понятие однозначно. Понятие обозначает множество предметов, взятых в одном отношении, под одним углом зрения, поэтому оно и стало фундаментом рационализма. Существенно также, что понятие отвлекается от отношения субъекта к объекту, имеет объективный характер по отношению к индивидуальному субъекту. Оно фиксирует обобщенное и абстрагированное свойство многих предметов, познанных, изученных субъектом, который предстает в этом процессе как безличный представитель социума.

В мифологическом сознании освоение предмета осуществляется через выяснение его происхождения, и это вполне «логично». Говоря словами С. С. Аверинцева, «по логике мифологического символа понять загадку и понять... самое загадывающую — одно и то же. На этой логике основан, между прочим, распространенный сказочный мотив невесты, задающей загадки претендующим на ее руку; разгадка — условие брачной ночи, ибо ее аналог»17. Таким образом, истоки слова «понять» восходят к представлению о практическом освоении (овладении) предметами.

Но зададимся вопросом: «Что такое смысл?» Своеобразный ответ дал на него М. М. Бахтин: «Смыслами я называю ответы на вопросы. То, что ни на какой вопрос не отвечает, лишено для нас смысла». И далее: «Смысл не может (и не хочет) менять физические, материальные и другие явления, он не может действовать как материальная сила. Да он и не нуждается в этом: он сам сильнее всякой силы, он меняет тотальный смысл события и действительности, не меняя ни йоты в их действительном (бытийном) составе, все остается как было, но приобретает совершенно иной смысл (смысловое преображение бытия). Каждое слово текста преобразуется в новом контексте»18. Тем более, что «смысл слова всецело определяется его контекстом. В сущности, сколько контекстов употребления данного слова, — столько его значений»19. Каждый знак может вступать в отношения с любыми другими знаками и образовывать новые смыслы. И тогда в семиосфере возникает многомерное пространство, затянутое «паутиной» смыслоотношений. В ней легко заблудиться и запутаться. М. М. Бахтин утверждал, что «смыслы» не умирают, в них «нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения»20.

Что порождает смысл? Он связан с вопросами, которые мы задаем: 1)

что? — знание предметное; 2)

где? — знание топографическое, или географическое; 3)

когда? — знание хронографическое, или историческое; 4)

почему? — знание причинное; 5)

как? — знание технологическое; 6)

зачем? для какой цели? — знание телеологическое.

Какие же вопросы мы задаем чаще всего? — Что, где, когда. В ответ на вопрос «что?» мы получаем предметное знание, или знание о предмете. На вопрос «когда?» мы получаем историческое знание. На вопрос «где?» мы получаем географическое знание. Эти вопросы нередко называют эмпирическими вопросами, и знание, получаемое в ответ, — эмпирическое знание, оно доступно любому внимательному и наблюдательному человеку. Четвертый вопрос — «почему?», в ответ на него мы получаем причинное знание. Это уже теоретическое знание, которое, как говорится, «на дороге не валяется». Чтобы его получить, следует обладать памятью, умением логически мыслить, чтобы сделать правильные выводы из имеющихся фактов. Пятый вопрос — «как, каким образом?», в ответ на него мы получаем технологическое знание. Тоже достаточно важное знание: человека, обладающего технологическим знанием и опытом, ценят. Однако самый главный вопрос — шестой, это вопрос «зачем?» Если на него нет ответа, то все предыдущие вопросы напрасны. Если мы не знаем, зачем нам все то. что рассказывается в этой книжке, то пользы от этого знания минимум.

Структуру освоения можно изобразить в виде такой схемы:

Здесь представлена наглядная модель процесса освоения мира, показывающая, что, во-первых, освоение мира есть ответ на потребности человека; во-вторых, освоение мира есть его осмысление; в-третьих, осмысление есть выявление ценностных отношений, построение ценностной картины мира, связанной с задачами удовлетворения потребностей.

Освоение — не столько познание (которое есть первая, предварительная, необходимая, хотя и не главная ступень), сколько осмысление, выявление смысла осваиваемой вещи, ее отношения к потребностям человека. Вот эта вторая ступень — осмысление — является самой важной в освоении. Поэтому определение М. М. Бахтина можно уточнить: смысл — это не только то, что отвечает на какой-либо вопрос, но и то. что отвечает на наши потребности (личные или общественные). Как заметил В. О. Ключевский, «цена всякого знания определяется его связью с нашими нуждами, стремлениями и поступками; иначе знание становится простым балластом памяти, пригодным для ослабления житейской качки разве что пустому кораблю, который идет без настоящего ценного груза»21.

Как же раскрыть, понять, разъяснить и прокомментировать смысл ка- кого-либо образа или символа? — задается вопросом М. М. Бахтин и отвечает: «Только с помощью другого (изоморфного) смысла (символа или образа). Растворить его в понятиях невозможно». В крайнем случае возможны или относительная рационализация смысла, то есть обычный научный анализ, или углубление его горизонта с помощью других смыслов, путем расширения далекого контекста, — это позволяет сделать философско-художественная интерпретация. Поэтому, как заме- чает Бахтин, такое «истолкование символических структур принуждено уходить в бесконечность символических смыслов, поэтому оно и не может стать научным в смысле научности точных наук. ...Интер-претация смыслов не может быть научной (в смысле критериев естественных наук. — В. П.), но она глубоко познавательна. Она может непосредственно послужить практике, имеющей дело с вещами»22, ибо раскрывает смысловой контекст.

В то же время «...явление природы не имеет "значения", только знаки (в том числе слова) имеют значения. Поэтому всякое изучение знаков, по какому бы направлению оно дальше ни пошло, обязательно начинается с понимания». Бахтин предлагал рассматривать его как «пре-

19

вращение чужого в свое-чужое» , поскольку лишь во взаимодеиствии

~>0

с другими чужими идеями своя идея достигает полного расцвета .

Вопрос о смысле уточняет Н. А. Бердяев: «Смысл связан с концом. И если бы не было конца, т. е. если бы в нашем мире была дурная бесконечность жизни, то смысла в жизни не было бы. Смысл лежит за пределами этого замкнутого мира, и обретение смысла предполагает конец в этом мире»23.