АНТИ-ГУССЕРЛЬ

Витгенштейн-. Когда я говорю: «У меня не болит желудок», — то это уже предполагает возможность наличия боли в желудке.

Возьмем теперь такое высказывание: «Предмет не является одновременно красным и зеленым». Только ли то я хочу сказать этим, что не видел до сих пор такого предмета? Очевидно, нет. Думаю, этим

10 Дополнение. Понедельник, 30 декабря 1929.

Я был неправ, когда так излагая эти вещи. Ничего нельзя сказать ни в случае, когда человек знает только красное, ни в случае, когда ему известны различные нюансы цвета. Я Хочу дать простой контрпример, который весьма стар: как быть с числом черточек; которые я вижу? Я мог бы сделать также следующее заключение: когда я вижу 1, 2, 3, 4, 5 черточек, и эти видимые черточки имеют тот же синтаксис, что и черточки посчитанные, тогда я должен иметь возможность видеть неограниченно много черточек. Но этого не происходит.

Пожалуй, я могу зрительно отличить 2 черточки от 3, но не 100 от 101. Здесь, имеют место две различные верификации, одна — когда я вижу, другая — когда я считаю. Одна система обладает многообразием, отличным от многообразия другой системы. Система зрения гласит: 1, 2, 3, 4, 5,

много.

я хочу сказать вот что: «Я не могу увидеть такой предмет», «Красное и зеленое не могут находиться в одном и том же месте». Ну а теперь я спрошу: «Что означает здесь слово "мочь"?» Слово «мочь», очевидно, является грамматическим (логическим) понятием, а не вещественным.

Закон же, высказывание «Предмет не может быть красным и зеленым» — будет синтетическим суждением, а слова «не может» означают логическую невозможность. Поскольку теперь предложение оказалось отрицанием своего отрицания, это вновь должно давать предложение: «Предмет может быть красным и зеленым». Равным образом является синтетическим и это предложение. В качестве синтетического предложения оно имеет смысл, и это означает, что изложенное в нем положение дел может существовал. Следовательно, если «не может» означает логическую невозможность, то мы приходим к выводу, что невозможность все же возможна.

Здесь Гуссерлю остается только один выход: заявить, что имеется еще одна, третья, возможность. Но против этого я буду возражать: ведь слова можно выдумать, но под ними я ничего не смогу подразумевать.

<„>

Понедельник, 30 декабря 1929 (у Шлика) К ХАЙДЕГГЕРУ

Пожалуй, я могу представить, чтб имеет в виду Хайдеггер под бытием и страхом. Человек имеет склонность атаковать границы языка. Подумайте, к примеру, об удивлении, что нечто существует. Удивление может не выражаться в форме вопроса, оно вовсе не имеет никакого ответа. Все, что мы в состоянии сказать, a priori может быть только .бессмыслицей. Несмотря на это мы атакуем границы языка Кирке- гор также видел эту атаку и даже ,очень похоже обозначил ее (как ?Гаку на парадоксы). Этой атакой на границы языка является этик». Я считаю безусловно важным, ЧТО Всей этой болтовне об этике — имеется ли познание, имеются ЛИ ценности, можно ли определить добро, etc. — приходит конец. В этике всегда пытаются сказать нечто, что не имеет отношения к сущности вещей и никогда не сможет иметь к ним отношение A priori достоверно: то, что всякий раз выдают за дефиницию добра, всегда лишь недоразумение; то подлинное, что полагают имеющим место в действительности, берет начало в выражении (Мур) 12.

Воскресенье, 5 января 1930 (у Шлиха) ПОЗИТИВНЫЕ И НЕГАТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Имеет ли негативное предложение меньше смысла, чем предложение позитивное? И да, и нет.

Да, когда подразумевается следующее: «Если я могу на основании р сделать заключение о q, но не на основании q заключение о р, то q имеет меньше смысла, чем р> Когда я говорю: «Азалия — красная» и «Азалия — не синяя», то из первого предложения я могу сделать заключение о втором, но не наоборот. В этом отношении можно сказать, что негативное предложение имеет меньше смысла, чем позитивное.

Нет, когда речь идет о следующем (что мне, по сути дела, ближе к сердцу): негативное предложение придает действительности то же самое многообразие, что и позитивное предложение. Когда я говорю: «У меня не болит желудок», я придаю действительности то же самое многообразие, как если бы я сказал «У меня болит желудок». Так как когда я говорю: «У меня не болит желудок», в этом предложении я уже предполагаю существование позитивного предложения, я предполагаю возможность боли в желудке, и мое предложение задает определенное место в пространстве желудочных болей. Это вовсе ие так, что мое нынешнее срстояние ие имеет ни малейшего отношения к болям в желудке. [Если я говорю: «Это имеет ноль градусов», то тем самым характеризую точку начала координат температурного пространства.] Когда я говорю: «У меня ие болит желудок», то я как бы говорю: «Я нахожу себя в точке начала координат пространства желудочных болей». Но предложение уже предполагает все логическое пространство.

[Равным образом предложение: «У этих двух тел отсутствует какая-либо удаленность друг от друга» — имеет тот же вид, что и предложение «у двух этих тел такая-то и такая-то удаленность друг от друга». В обоих случаях одно и то же многообразие.]

Вайсманн: Негативное предложение дает действительности больше свободного пространства, чем позитивное. Если, например, я говорю: «Азалия — не синяя», то я еще не знаю, какого она цвета.

Витгенштейн: Конечно. В этом смысле негативное предложение говорит меньше, чем позитивное. Однажды я написал: «Я понимаю смысл предложения, если я знаю, что происходит, когда предложение истинно и когда оно ложно» w 15. Этим я хотел сказать: если я знаю, когда оно истинно, то одновременно я знаю и то, когда оно ложно. Если я говорю: «Азалия — не синяя», мне будет известно также и то, когда она окажется синей. Чтобы узнать, что она не является синей, я должен сравнить ее с действительностью.

Вайсманк. Вы использовали слово «сравнить». Но если я сравню предложение с действительностью, то узнаю, что азалия красного цвета* и отсюда сделаю вывод, что она ие является ни синей, ни зеленой, ни желтой. То, что я вижу, всегда уже есть некоторое положение дел. Однако, я никогда не увижу, что азалия — не синяя.

Витгенштейн: Я вижу не красное, но я вижу, что азалия — красная. В этой Смысле я нижу, также, что она не является синей. Вывод не связан только с видимым, но он уже известен мне непосредственно при вкдении.

Позитивное и негативное предложения стоят на одной ступени. Когда я прикладываю к чему-то складной метр, я знаю не только то, какой Длины это что-то, Но и ТО, Какой длиной это что-то не обладает. ЕСЛИ я верифицирую позитивное предложение, то тем самым я фаль- сифицирую негативное предложение. В то мгновение, когда я узнаю, ЧТЬ азалия красного цвета, Я узнаю также, что она не синяя. Одно и Другое Неразлучны. Условия истинности предложения предполагают условия для его ложности, и наоборот.

<...>