Восьмого апреля 1929 года Эдмунд Гуссерль праздновал свое семидесятилетие. Его ближайшие ученики и почитатели удачно отметили это событие изданием содержательного и хорошо составленного сборника.1 Из опубликованных в нем двенадцати статей семь особенно выделяются своим философским значением и интересом: М.
Хайдеггера «О сущности основания», Р. Ингардена «Заметки к проблеме „идеализм- реализм"», Г. Липпса «Суждение», Г. Гуссерля «Право и ценность», О. Беккера «О слабости прекрасного и авантюрности художника», Эд. Штейна «Феноменология Гуссерля и философия св. Фомы Аквинского», А. Койре «Учение о Боге у Якоба Бёме». Достойно сожаления отсутствие в сборнике статьи безвременно скончавшегося М. Шелера, бывшего наряду с М. Хайдеггером самым выдающимся учеником юбиляра. Неоправданно также, что многочисленные русские ученики, последователи и почитатели Эд. Гуссерля, представлены в этом юбилейном сборнике только одним А. Койре, пусть даже самым значительным из молодых историков философии. Как бы то ни было, семидесятилетний юбилей Эд. Гуссерля не может быть обойден молчанием в журнале, посвященном русской мысли. Юбиляр не только не чужд русской философии, но, быть может, как никто другой оказал глубоко идущее воздействие на ее современное состояние. Ни в какойдругой стране (за исключением, естественно, Германии) его мысль не оставила столь глубоких следов, как в России, так что ныне здравствующие русские философы с полным основанием принимают живое и искреннее духовное участие в юбилейных торжествах. Первым среди русских, кто заинтересовался новаторскими идеями 1 См.: Festschrift Edmund Husserl zum 70. Geburtstag gewidmet. Erganzungsband zum Jahrbuch flir Philosophie und phanomenologische Forschung. Max Niemeyer Verlag. Halle a. d. Saale, 1929. S. 370. 844 Б. В. ЯКОВЕНКО Э. Гуссерля и отчасти находился под их влиянием, должен быть назван Н. О. Лосский. Для построения своего интуитивного реализма он в работе «Обоснование интуитивизма» совершенно очевидно (см. главы VII и VIII) использует развитое Гуссерлем в «Логических исследованиях» учение о вечной идеальной действительности значения суждения и о первичной непосредственной данности общего в познании.1 В докладе, прочитанном на IV Международном философском конгрессе в 1912 г. в Болонье «Теория познания и проблема генезиса познания», Н. О. Лосский развивал тему совершенно в духе гуссерлевской критики психологизма. В своем учебнике логики 2 Н. О. Лосский согласился с Э. Гуссерлем не только в уже названных моментах, но и в учении о природе истины и заблуждения (см. с. 69 и далее, 92 и далее, с. 115—134, 148). Б. Яковенко вторым в русской философской литературе неоднократно и настоятельно указывал на исключительное значение гуссерлевских «Логических исследований».3 Им написано единственное на сегодня обстоятельное исследование этой работы4 и дана принципиальная критика оснований теоретической философии Э. Гуссерля.5 Б. Яковенко полностью принимает антипсихологизм Гуссерля, признает исключительное значение созданного им учения об идеальном бытии, об идеирирующей и генерализирующей абстракции, об эпохе {греч. — удержание, самообладание) и даже рассматривает в качестве единственно адекватного пути к «сущности вещей» феноменологический метод в его аналитико-критическом (негативном) изложении. Уже в 1908—1912 гг. он обнаружил идейное родство теоретической философии Э. Гуссерля частично с Кантом и в особенности с Фихте и Гегелем. Но одновременно он обвинил Гуссерля в том, что его требование беспредпосылочности как бы нарочно должно сделать из феноменологии полную предпосылок и потому мнимую науку о фактах, а его антипсихологизм поневоле побуждает к новому виду психологизма, а именно феноменологическому, или интенционалистскому, психологизму. 1 Лосский Н. О. Обоснование интуитивизма. СПб., 1906. 2 Лосский Н. О. Логика. 4. 1—2. 2-е изд. Берлин, 1923. 3 См.: Яковенко Б. В. К критике теории познания Риккерта // Вопросы философии и психологии. 1908. Кн. 19. С. 381, 412; Немецкая философия за последние годы //Логос. 1910. Кн. 1. С. 253-255, 265. 4 Яковенко Б. В. Философия Эд. Гуссерля//Новые идеи в философии. 1913. Вып. 3. С. 74-146. 5 Этому аспекту критики Э. Гуссерля посвящен доклад Б. Яковенко на III Международном философском конгрессе в Гейдельберге «Что такое трансцендентальный метод?» (см.: Berichte des III intern, philosoph. Kongresses. G. Winter, Heidelberg, 1909). Этот доклад опубликован в качестве приложения к работе Б. В. Яковенко «Vom Wesen des Pluralismus» (Fr. Cohen, Bonn, 1928). Та же тема рассматривается в статье «Об имманентном транс- цендентизме, трансцендентном имманентизме и дуализме вообще» (Логос. 1912—1913. Вып. 1—2. С. 108—113) и в статье «Основные предрассудки человеческой мысли» (Der russische Gedanke. 1929-1930. № 1. С. 42-48). МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 845 Последний вариант теоретической философии Гуссерля, как он выражен в «Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии», находит свой самый обстоятельный анализ у Г. Г. Шпета в книге «Явление и смысл».1 Здесь тщательно, с глубоким знанием дела резюмированы, дополнены и развиты далее все существенные усмотрения, мнения, наблюдения и исследования Гуссерля. Все служит тому, чтобы утвердить, описать, оправдать феноменологию как действительно дотеоретическое, интуитивно проникающее в суть вещей и описывающее абсолютную сущность дела знание, что значит утвердить ее как истинную беспредпосылочную philosophia prima, как подлинное основание науки, которая одна позволяет увидеть истину в своей истинности, целое в своей «целостности и полное в своей полноте».2 Г. Г. Шпет очень тонко понимает вышеупомянутую критику Яковенко и по-деловому обращает ее для защиты основных взглядов Гуссерля. Влияние, которое Гуссерль оказан на русскую философскую мысль, не ограничивается областью систематической философии, но находит свое яркое проявление в области историко- философских исследований. Это заметно уже в богатой идеями, интересной книге Б. Вышеславцева «Этика Фихте», вышедшей в 1914 г. В ее первой очень важной части, посвященной теоретической философии Фихте, автор предпринимает попытку, с одной стороны, истолковать ее с точки зрения онтологи- чески-реалистического понимания трансцендентального идеализма, а с другой стороны, акцентируя онтологически-реали- стический поворот мысли Фихте, найти частью историческую, а частью систематическую поддержку и подтверждение современного трансцендентального онтологизма. То же самое мы находим у Г. Ланца в его замечательных статьях «Сознание и бытие в философии Фихте»3 и «Момент спекулятивного трансцендентализма у Плотина».4 Еще более заметно влияние Гуссерля в значительном труде Г.
Гурвича «Система конкретной этики Фихте».5 В ней автор замечает, что учение Фихте следует объяснять не только генетически, идя от Руссо и Канта, но и логически, отправляясь от базирующегося на Гуссерле современного строя мышления 1 Шпет Г. Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. М., 1914. 2 Как дальнейший вклад в развитие критики Гуссерля следует назвать еще две работы Г. Г. Шпета: «Сознание и его собственник» (в сборнике «Георгию Ивановичу Челпанову от участников его семинаров в Киеве и Москве. 1891—1916. Статьи по философии и психологии». М., 1916) и «Скептик и его душа» (Мысль и слово. 1921. № 2). 3 См.: Вопросы философии и психологии. 1914. Кн. 122. 4 См.: Журнал Министерства народного просвещения. Новая серия. Ч. 49. 1914. Январь. Книга издана на немецком языке. 846 Б. В. ЯКОВЕНКО интуитивного идеалреализма, в особенности предложенного в сочинениях М. Шелера и Н. Гартмана. Наконец, прямо и вполне в духе феноменологии Гуссерля И. Ильин предлагает интуитивную интерпретацию Гегеля в примечательном и единственном в своем роде произведении «Учение Гегеля о конкретности бога и человека»,1 которую, наряду с работами Мак-Таггарта, Р. Кронера, Б. Геймана, вполне можно считать главным и лучшим из того, что вообще до этого было написано о философии Гегеля. Почти все немногочисленные систематически-философские работы Ильина проникнуты духом гуссерлевской феноменологии, хотя это и не всегда заметно выражено.2 Исключительно глубокое, широкое и действенное влияние, которое метод Гуссерля за относительно короткое время оказал на русскую мысль, скоро должно было обнаружиться в концентрированной, систематической и многосторонней форме. И это произошло. Молодой мыслитель А. Лосев недавно подарил нам очерки оригинальной философской системы, которая теоретически знаменует существенное взаимопроникновение и взаимодействие феноменологии и диалектики и выделяется исключительно хорошим филологическим знанием античной философии. Она содержит совершенно оригинальную и в этом смысле действительно пролагающую новые пути феноменологическую интерпретацию систем Платона, Аристотеля, Плотина и Прокла.3 Требуемый Лосевым и основательно им самим проведенный синтез феноменологии и диалектики является тем значительнее и интереснее, что он совершается под знаком эйдоса. Философия как основа наук, как абсолютное и существенное знание является и должна быть развивающейся эйдетической диалектикой, вырастающей на почве анализирующей и описывающей эйдетической феноменологии; только в эйдетическо-диалектической разработке эйдоса и состоит действительно принципиальная и исчерпывающая задача и работа философской мысли и одновременно истинный принцип и движущее основание долженствующего быть и становящегося. Высоко и значимо, и обильно побуждениями и следствиями является, с одной стороны, предложенное Лосевым отношение эйдетической диалектики к мифологии (в ней он видит существенное эйдетическое ядро действительности), которая, по его мнению, одновременно обозначает конкретную персонификацию эйдетическо-диалекти 1 Ильин И. А. Учение Гегеля о конкретности Бога и человека. Т. 1—2. М., 1918. 2 См. статьи И. А. Ильина «О любезности. Социально-психологический опыт» (Русская мысль. 1912. № 5), «Философия и жизнь» (в сборнике «София». Берлин, 1923) и книгу «Религиозный смысл философии» (Париж, 1926). 3 См. книги А. Лосева «Античный космос и современная наука» (1927), «Философия имени» (1927), «Диалектика художественной формы» (М., 1927), «Музыка как предмет логики» (М., 1927), «Диалектика числа у Плотина» (М., 1928). МОЩЬ ФИЛОСОФИИ 847 ческого остова философского разума, а с другой стороны, то существенное конструктивное значение, которое он приписывает лингвистическим элементам, или, лучше сказать, именам (как символам, существенно связанным со смыслом и бытием) в эйдетическо-диалектическом круговращении, которое, по его мнению, представляет необходимую диалектическую оболочку или способ отчуждения и осуществления каждого эйдока. Кроме двух, уже ранее упомянутых подробных изложений учения Гуссерля, некоторые другие русские исследователи более или менее обстоятельно трактуют ее тематику.1 Заключая, можно сказать, что влияние, оказанное Гуссерлем на русскую мысль, чувствуется в нижеследующих четырех формах: i 1) в неустанной острой принципиальной борьбе с психологизмом и антропологизмом во имя чистой античной философии значения или ценности; 2) в попытках создать для философского знания строго научный фундамент истинной philosophia prima; 3) в применении феноменологического метода начала любого существенного философствования; 4) в феноменологической диалектике и диалектической феноменологии. В этой связи не будет лишним напомнить примечательный факт, что к изучению философии наш юбиляр еще юношей был побужден большим знатоком и другом русской философии Т. Масариком. Интересно и то, что факультатив по немецкой философии в зимний семестр 1928 года в Сорбонне был прочитан русским Г. Гурвичем. 1 Уместно назвать такие работы: Ланц Г. Гуссерль и психологисты наших дней// Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 98 (см. также его книгу «Проблемы предметности современной логики». 1912); Блонский П. Современная философия. М., 1918— 1922; Гурвич Г. Феноменологическая философия в Германии. Э. Гуссерль // Revue de Metaphysique et de Morale. XXXV. 1928. Среди прочих идеи Э. Гуссерля рассмотрены у следующих авторов: Берман Я. Сущность прагматизма. 1911; Алексеев-Аскольдов С. Мысль и действительность. М., 1913; Зеньковский В. Проблема психической причинности. Киев, 1914; Франк С. Предмет знания. М., 1915 (им сделан также перевод первого тома «Логических исследований» Э. Гуссерля на русский язык); Шестов Л. Власть ключей. Берлин, 1923; На весах Иова. Странствование по душам. Париж, 1929. Воздействие Гуссерля, хотя и неназванное, совершенно очевидно обнаруживается в последних статьях и сочинениях H. Гартмана (рожденного в России и в ней получившего образование), точно так же, как в недавно появившихся работах В. Сеземана. См.: К проблеме чистого знания // Philosophischen Anzeiger. Bonn, 1927. № 2/3; Введение в проблему познания. I. О предметном и непредметном знании // Commentationes Ordinis philologarum. Kaunas, 1927. Vol. 2; Рациональное и иррациональное//Ibid. Vol. 3. Наконец, под сильным влиянием Гуссерля и его последователей находятся систематически-философские работы молодого украинского философа Д. Чижевского (см., к примеру, его статьи «О формализме в этике» в «Записках Русского народного университета». Прага, 1928. Ч. 1). Ученицей Гуссерля является Э. Э. Литауэр, которая трудится в еженедельнике «Евразия» (Париж, 1928-1929).