В данном разделе мы не будем подробно останавливаться на эволюции социально-философских и социологических взглядов Фрейда \ отметим только, что психоанализ возник как специфический психотерапевтический метод, затем была создана общепсихологическая теория, а «экспансия» в различные социальные сферы происходила в наибольшей мере в поздний период деятельности Фрейда.
Своеобразие психоаналитической концепции заключается в универсализации сферы бессознательного в человеческой психике и значения полового инстинкта. Причем, если бессознательное до Фрейда занимало фундаментальное место в доктринах Г. Лейбница, И. Гербарта в романтической и предэкзистенциа- листской традиции у Ле Бона, концепция гиперсексуализма — в основном оригинальное создание Фрейда. Согласно Фрейду, половой инстинкт, либидинозная энергия определяют не только жизнь индивида, но в сублимированной, т. е. превращенной, форме лежит в основе общественных отношений и большинстве видов человеческой деятельности, культуры, искусства и т. д. Социальная доктрина Фрейда базируется на: 1) биопсихологизме, индивидуальной психологии как модели большинства социологических конструкций; 2) идее бессознательного; 3) концепции Эдипова комплекса; 4) дуализме инстинктов жизни и смерти. Поскольку к двум первым исходным позициям нам еще придется не раз обращаться дальше, упомянем здесь лишь, что бессознательное Фрейд понимает как основной, «глубинный» пласт интерпретации и оценки этой доктрины. В это .время сформирована вульгаризаторская тенденция фрейдо-марксистского интеграционизма. С 30-х и до конца 50-х годов оценки фрейдизма в марксистской литературе были, как правило, однозначно отрицательными и иногда весьма поверхностными. Только в последние годы исследования идейного наследия Фрейда стали более дифференцированными. В этот же период на Западе возникли новые варианты фрейдо-марксистских концепций. 4 Надо оказать, что относительная «статичность» доктрины Фрейда, особенно в том, что касается ее Основных понятий и концепций, неоднократно отмечалась многими исследователями его творчества. «Фрейд,— пишет американский ученый П. Роазен,— сконструировал систему, которая, хотя и эволюционируя со временем, оставалась в высшей степени статичной. Действительно, представляется, что в глубинном смысле Фрейд никогда не менял своей позиции. Однажды в Чикагском психоаналитическом институте собирались ррганизовать семинар для изучения понятий, от которых Фрейд отказался, однако было обнаружено, что нет ни одного такого .понятия, не существует почти ничего нового у Фрейда». (Roazen P. Op. cit., D. 122). структуры личности, который должен быть выявлен научными средствами по ряду косвенных признаков и проявлений, поскольку принципиально он непознаваем и прямое эмпирическое проникновение в него невозможно. Что касается третьей исходной гипотезы, то ее содержание достаточно хорошо известно, поскольку ни одна из составных частей фрейдовской доктрины не вызывала таких дискуссий и возражений. Возникновение развитых общественных форм, как и индивидуальное становление человеческой личности, Фрейд связывает, как известно, с мифической сексуально-психологической драмой (убийством взбунтовавшимися сыновьями деспотического главы первобытной орды), разыгравшейся будто бы на заре человеческой истории и приведшей — дабы драма не повторилась — к возникновению своего рода «общественного договора», системы социальных норм, запретов, социального контроля, санкций и т. п. От этого «замечательного преступного деяния», говорит Фрейд, «многое взяло свое начало: социальная организация, нравственные ограничения и религия». Это — «великое событие, с которого началась культура» 160. Индивидуальное разрешение этой драматической ситуации, названной Фрейдом «Эдиповым комплексом» (суть его в сексуальном влечении мальчика к матери и «амбивалентном», т. е. двойственном, чувстве ненависти и преклонения перед отцом), во многом предопределяет судьбу каждого человека, характер будущего использования избыточной сексуальной энергии. «Общественное» разрешение этого конфликта обусловило ход исторического процесса. Религия, мораль и социальные чувства, по Фрейду, «вырабатывались филогенетически на отцовском комплексе; религия и нравственное ограничение — через подавление комплекса Эдипа, социальные чувства — вследствие необходимости преодолеть излишнее соперничество между членами молодого поколения» 161. Обожествление отца на основе чувства вины и преклонения перед ним, согласно Фрейду, лежит в основе таких феноменов, как государство, власть и т. п. Государство, власть и бог, по его мнению, — не что иное, как идеализированный отец. «...Громадное большинство людей, — говорит Фрейд, — нуждаются во власти, которой они могут восхищаться, которой они могут подчиняться, которая господствует над ними, а иногда даже плохо с ними обращается. Из психологии индивида мы узнали, откуда исходит эта потребность масс. Это — тоска по отцу, живущая в каждом из нас с детских дней.. » 162. Мифологический характер Эдипова комплекса иногда признавался самим Фрейдом, называвшим его «научным мифом». Эта концепция подвергалась критике не только исследователями, далекими от психоанализа, но отчасти и учеными, находившимися под влиянием его концепций (Б.
Малиновский, М. Мид и др.)* Несостоятельна уже исходная идея фрейдовской гипотезы: идея существования первоначальной патриархальной орды. Неясен у Фрейда и сам характер постулируемой им праисторической драмы— должна ли она пониматься как единичный или многократно повторявшийся акт или может быть истолкована чисто символически. Впрочем, историческая реальность Эдиповой драмы признается разве что только наиболее догматически настроенными фрейдистами. К области мифотворчества относится также превращение Фрейдом этой драмы в исходный пункт истории культуры и общества. Сложнее вопрос об универсальности Эдипова комплекса в индивидуальном развитии человека. Даже если предположить, что этот комплекс действительно имеет место при существующей в современном обществе системе родства и семейно-брачных отношений, то как он возможен, скажем, в тех первобытных общественных формах, когда отец мог не быть известен? Универсальность Эдипова комплекса ставится под сомнение рядом этнографических исследований, проведенных среди отсталых народов. Так, в некоторых исследованиях Б. Малиновского показано, что существуют, например, в Меланезии общества, где система родства такова, что Эдипов комплекс невозможен, поскольку отец не имеет никакой реальной власти над овоими детьми, которая принадлежит другим лицам 163. С Эдиповым комплексом связан один из центральных постулатов фрейдовской доктрины — идея основополагающего значения сексуальности в жизни человечества. Это также едва ли не самый уязвимый пункт рассматриваемой доктрины, всегда вызывавший решительные возражения противников и отвергнутый многими последователями. Впрочем, надо сказать, что Фрейду без достаточных оснований приписывают «пансексуализм». Следует говорить скорее о «гиперсексуализме», поскольку, кроме сексуальных влечений, в его системе постулируются влечения другого рода, которые в конце концов получили наименование «инстинкта смерти» 164. С точки зрения Фрейда, кроме Эроса, инстинкта жизни (представляющего собой некое довольно неопределенное виталистическое начало, основанное на сексуальном инстинкте, но не сводящееся к нему), существует другой, не менее мощный, извечный инстинкт — Танатос, инстинкт смерти, возвращения к изначальному, неорганическому состоянию. Иногда даже создается впечатление, что Фрейд склоняется к мысли о первичности именно этого, последнего инстинкта. Постулирование инстинкта смерти вызвало еще больше возражений со стороны последователей Фрейда, чем его пиперсексуа- лизм. Однако это положение, как мы увидим, имеет принципиальное значение во фрейдовской концепции «кризиса цивилизации». Эрос и Танатос, согласно Фрейду, — не просто соположены, сосуществуют, они находятся в вечном конфликте, в непрекра- щающейся борьбе, которая лежит в самой основе как социального бытия, так и бытия вообще. Динамика общественного и культурного развития обусловливается во многом конфликтом этих инстинктов и цивилизации с ее системой норм и запретов. Последние через посредство семьи в той или иной степени интер- нализуются человеком, образуя так называемое «сверх-Я». Социально и нравственно неприемлемые импульсы и влечения вытесняются в глубины бессознательного, борьба между этими вытесненными и ищущими выхода влечениями и общественными запретами — одна из основных идей фрейдовской социальной теории. Диалектика отношения инстинктов и социальной жизни у Фрейда весьма запутана. Так, вообще говоря, Эрос представляется ему социальной силой, объединяющей людей, а Танатос — силой антисоциальной, разделяющей их, приводящей к ситуации, в которой «человек человеку — волк». Однако иногда дело обстоит как раз наоборот. Несублимированный Эрос часто стано вится угрозой цивилизации, не случайно последняя основана прежде всего на подавлении и сублимации сексуального инстинкта. Наоборот, «дисциплинированный», сублимированный инстинкт смерти становится глубоко социальной силой, формирующей, поддерживающей и расширяющей общественную жизнь. В этой форме он ведет ко все большему покорению природы, развитию сельского хозяйства («покорению земли») и укреплению «сверх-Я» 'в человеке (что, правда, полезно только до известных пределов), к развитию чувства самосохранения (человек должен умереть естественной смертью, а не в результате внешних случайных обстоятельств). Одним словом, как это ни парадоксально, сублимированный инстинкт смерти способствует процветанию жизни и, наоборот, несублимированный инстинкт жизни представляет серьезную угрозу выживанию человечества. Таким образом, по Фрейду, оказывается, что в социальном смысле разграничение нужно проводить не столько между Эросом и Танатосом, сколько между сублимированной и несубли- мированной инстинктивной энергией. Поэтому антисоциальное и социальное в человеке — это не столько различие между Эросом и Танатосом, сколько между несублимированной и сублимированной инстинктивной энергией. Несмотря на всю запутанность этой картины, которая не была, по-видимому, достаточно ясной и для самого ее создателя, несомненно одно: дуализм инстинктов, который принимал различные формы в учении Фрейда, есть одно из внешних выражений его глубокой внутренней двойственности, «амбивалентности», если пользоваться фрейдовской терминологией. 1.