25 ПРИНЦИПЫ ОБРАЗОВАНИЯ ДВОРЯН

Не гневайтесь, добрые монастыри, не вам одним доводилось временами злоупотреблять своей властью и утаивать документы, которые расходились с вашими интересами. Даже потомки рыцаря-христианина долгое время утаивали жизнеописание рыцаря, старинную свою фамильную бумагу, в которую были занесены все права и свободы, дарованные крестьянам.

Они так же неохотно, как и монахи, оставались по отношению к своим крестьянам верными рыцарскому слову и также столетиями не заглядывали в эту книгу, в которой рыцарь просто, ясно и безыскусственно рассказывал, как он обращался со своими крестьянами, как он улаживал всякие споры и, главным образом, как мало он отнимал у своих крестьян хлеба, чтобы вести приличную его сословию жизнь. При этом он все-таки умудрялся поставить свой дом на такую ногу, как никто из его соседей-рыцарей, которые, не довольствуясь хлебом бедных крестьян, вы
сасывали у них последнее. Этот семейный, памятник Арнер рекомендовал Терезе в качестве первой книги для чтения Карлу со словами: «Внушай ему как можно раньше, что те средства, при помощи которых было положено основание дому, всегда останутся наиболее пригодными, чтобы его сохранить». Затем он посадил Карла к себе на кровать и сказал, что он должен всю жизнь свою помнить, как отец его, неуверенный, что поправится от болезни, взял его к себе, держал на руках и просил, чтобы сын сделался таким же рыцарем-христианином, как его дед. Но пусть он всю свою жизнь не пытается жать там, где он не сеял, и не оставляет никогда свою деревню и своих крестьян без помощи и без руководства, на произвол судьбы, на волю слепого рока, дабы бедные люди не становились совершенно запущенными и беспризорными и не уподоблялись бесхозяйственному сброду. Затем он раскрыл старую книгу, показал Карлу сначала чертежи и рисунки, помещенные в ней, а затем счета и сказал: «Карл, там, где дед извлекал один гульден дохода из наших деревень, мы извлекаем больше десяти. Не кажется ли тебе, что мы будем не честными, рыцарски и по-христиански мыслящими дворянами, а скорее неблагородными, жестокими ростовщиками, если мы меньше будем заботиться о том, чтобы помочь нашим крестьянам зажить радостной, спокойной, беззаботной жизнью, чем наш дед в тогдашних условиях это делал? Впрочем, добавил он, все, что мы делаем для них, мы делаем для себя, и каждое из наших пятисот хозяйств, даже если мы имеем в виду лишь нашу пользу, ценно для нас, поскольку мы о нем хорошо заботимся или поскольку оно в полном порядке. Верь мне, что все это тесно связано одно с другим».
Обращаясь к Ролленбергеру, он сказал: Указывайте ему неустанно всю тяжесть труда этих людей и останавливайтесь подробно на том, как мало остается им чистой прибыли от всех отраслей их хозяйства; пусть он не забывает, что чистый доход от хозяйства его крестьян и их домашнее счастье являются единственным верным мерилом того, насколько он хорошо правил своими подданными.
Заговорив о жажде славы, как о пороке нашего времени, он выразил уверенность, что в руках Ролленбер- гера Карл никогда не сделается тщеславным.
Наоборот, я надеюсь,— продолжал он,— добрый, скромный друг, что вы научите его не способствовать тщеславию других,— и не опасаясь его этим испортить, он сказал Карлу: — Всегда избегай людей, на которых ты должен смотреть снизу вверх, не делайся ничьим рабом,— он говорил не только о рабстве тела, но и о рабстве души: — Дающий хлеб, ради которого человек отдает свое тело в рабство, является более сильным хозяином. Но духовное рабство не имеет даже таких оправданий, как физические потребности тела.

Никогда не верь, что кто-либо знает все: судьба человека — не обладать всей истиной. Все обладают ею, но она разделена между людьми, и кто учится только у одного, тот никогда не услышит того, что знают другие,— помолчав некоторое время, он продолжал: — Трудно приходится с истиной; всякий считает, что его мечта — истина, и всякий ставит свою мечту выше всего.
При этом он употребил выражение одного человека, который, выбиваясь из сил, старался сделать людей лучше, чем они могли быть на самом деле *. Он рассыпал жемчужины человечности, душевного величия и мудрости, которые останутся таковыми даже тогда, когда червь времени уничтожит тленное в высказываниях этого человека, подобно тому, как он уничтожает тленное во мнениях всех людей. Когда волшебные линии, которые разделяют человечество на два стада, на людей с богом в душе и людей без бога, распадутся на свои основные элементы и когда имена тех людей, которые нападали на эти линии, и тех, которые их защищали, будут забыты, когда прелесть этих блуждающих огней не будет ослеплять взора, человечество все еще будет помнить эти жемчужины человеческой мудрости и душевного величия и будет благодарно за них.
Он обратился к Ролленбергеру со словами Лафатера: «Позаботьтесь, чтобы сын мой никогда не верил в общие фразы, не имеющие реальной почвы под собой».
Чтобы успокоить генерала, который был растроган до слез, он просил его не думать, что болезнь его недавнего происхождения, и сослался на боннальского пастора, который может подтвердить, что он еще несколько месяцев тому назад это предвидел и уже тогда с пастором обсудил ряд мероприятий на случай своей смерти. С пастором же он вел беседу о бессмертии души и ска
зал, что жизнь и страдания Христа являются для него еще большим доказательством бессмертия. То обстоятельство, что человек может противостоять самым сильным влечениям своей природы, страдать и умирать за других, чтобы чувствовать себя лучше и совершеннее, служит для него большим доказательством бессмертия, чем все, что можно было бы об этом сказать.
Лейтенант больше страдал, чем в день сражения, когда он потерял ногу, и лежал часами без всякой помощи. Арнер сказал ему: Будьте мужчиной. Если кому-нибудь из нас суждено умереть, то лучше, чтобы я умер. Вы без меня обойдетесь, я же без вас не мог бы обойтись. Бог вам в помощь. Когда я умру, Биливский будет вашим другом, а вы останетесь другом моего дома и моих деревень.
Пастор меньше страдал, он привык видеть у смертного одра всю тяжесть и тленность человеческого существования и его физического угасания, и поведение Арнера, полное душевной красоты и мощи, доставляло ему в некотором роде облегчение. Только когда он должен был уйти и оставить помещика одного, пастором вновь овладело скорбное чувство. Мысль о том, что община потеряет Арнера и что крестьяне, едва вышедши из тяжелого положения, вновь могут попасть в него, привела его, когда он остался один, почти в отчаяние.
Содержание глав 26—30
26. Многие люди желают Арнеру смерти. 27. Что заставило Мейершу стать невестой. 28. Недоразумение.
29. Как прошел сговор у будущей мачехи. 30. Лизнешь соли — почувствуешь жажду
Слухи о близкой кончине Арнера радуют богатых крестьян и огорчают бедняков, которые боятся лишиться льгот, данных помещиком. Сестра старосты Мейера решает выйти замуж за Руди, и Зонненвирт, пришедший к ней свататься, получает отказ.

<< | >>

↑

Источник: И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические произведения в трех томах.Том 1. 1961

Еще по теме 25 ПРИНЦИПЫ ОБРАЗОВАНИЯ ДВОРЯН:

- Воспитание ребенка - Дидактика - Дошкольное образование - Избранные педагогические труды - Инновационная педагогика - История педагогики - Книги по педагогике - Коррекционна педагогика - Логопедия - Педагогика и воспитание - Педагогическая методика преподавания - Социальная педагогика - Физическая культура и спорт -