ПРИНЦИПЫ ПЕСТАЛОЦЦИ В ДЕЛЕ ВОСПИТАНИЯ И ОБРАЗОВАНИЯ
(Речь, произнесенная в Берлине 12 января 1845 года, в день празднования столетия со дня рождения Песталоцци.) Сегодняшний день празднует весь род человеческий, и мы участвуем в торжестве всего человечества.
Сердце того, о ком говорят сегодня, билось ради нас, ради всего нашего поколения- на необъятном земном шаре. Песталоцци верил в человечество, жил для него, работал для него, поэтому оно сохранило о нем благодарную память. Германия также празднует свой праздник. В Швейцарии, настоящей, подлинной Швейцарии, хорошо знают немецкий язык; там господствуют немецкие нравы. В Швейцарии и Германии всегда высоко ценились и ценятся семейные добродетели. Поэтому отношения между мужем и женой, родителями и детьми, братьями и сестрами, а также воспитание и обучение считаются там самым важным, священным делом. Каковы были школы в Германии сто с небольшим лет назад и каковы они теперь? В те времена, при замещении вакантного места школьного учителя на вопрос, не найдется ли «охотник» на эту должность, среди старых инвалидов гвардии нередко слышался единодушный отказ! Да это и понятно. Что произошло бы теперь, если бы было сделано подобное предложение? Это было в то несчастное время после 1806 г., когда все, твердо убедившись, что только сила народа может спасти страну от позора и тирании, искали средств укрепить ослабевшую силу и энергию народа. Тогда все смотрели с большой надеждой на восходящую над Альпами звезду педагогики. Призывали людей, которые зажгли бы свой светильник от его света, присылали их к нему, чтобы они черпали непосредственно из этого чистого, живительного источника света. Именно с тех пор Пруссия имеет свои народные школы. В день рождения Песталоцци она празднует основание народных школ, пробуждающих духовные силы детей. Мы, милостивые государи, — люди, немцы, пруссаки. В этом тройном плане связаны с Песталоцци наши воспоминания, бьется наше сердце. Все наши сограждане могут принять участие в нашем празднестве. Но мы имеем еще более убедительную причину не оставаться позади, не быть в тени. Мы — учителя, наставники, педагоги. Песталоцци был тем же. «Я хочу стать учителем», — говорил он после того, как ему многое не удалось в жизни, когда, но мнению людей, его корабль еще носился по волнам житейского моря, подобно разбитым ночью вдребезги обломкам. Он оставался таким же и после 80 лет. Но как мог он быть таким? Кто не знает Песталоцци, тот ничего не знает о народных школах, о подлинном, истинном деле, не знает о величайшем явлении в истории этого дела. Германию называют страной воспитания; следовательно, в ней ищут отличных воспитателей. Но при этом несомненно, что Песталоцци стоит выше всех. Так, как он горел энтузиазмом во имя воспитания и просвещения нации, не может гореть ни один человек. Мы почитаем и других педагогов нового времени, — Базедова, Р о.х о в а 2 и т. д., но ни один из них не равен Песталоцци. Ни один не стремился так далеко, ни один не сделал так много. Благодаря ему школы сделались воспитательными учреждениями для народа. Его влияние распространилось не только на Швейцарию, но и на всю Германию и даже гораздо дальше. Учительские институты питаются его духом. Во всей Германии не найдется учителя, которого бы не коснулось его влияние. Без Песталоцци каждый учил бы хуже, чем он учит... Из уст каждого учителя звучит хвала и слава Песталоцци, так как он повлиял на него, облагородил его. Учителя празднуют свой праздник; день, который мы сегодня переживаем, является педагогическим днем, праздником педагогической благодарности, педагогической радости. Мы руководим детьми, мы учим, воспитываем и оберегаем их. От их имени мы приносим педагогическому гению, которого звали Песталоцци, нашу благодарность, нашу любовь. Этот культ гения не есть идолопоклонство. Его чествует человечество, его чествуют все культурные народы, его чествует прежде всего Германия, его чествуют все учителя. Его сердце билось во имя всего человечества и притом преимущественно во имя народа, людей низкого происхождения, беззащитных и бедных сирот. Ради них он жил, ради них страдал — страдал, как немногие среди людей. Его достижения в воспитании и обучении, результаты его исследований являются ценным приобретением для всех эпох. Кто хочет упиться педагогическим духом, быть овеянным педагогической атмосферой, воодушевиться для педагогической работы, тот должен прочесть его сочинения. От них веет духом истинной педагогики, так как они преисполнены истинной любви к людям. Они являются неисчерпаемым источником для всех времен, так как стоят впереди всех других классических сочинений по педагогике; они не только не устарели, но лишь сейчас наступает время, когда люди узнают их бесконечное богатство. Господа! Я взял на себя задачу изложить вам в одной лекции принципы Песталоцци в деле воспитания и образования. Эго не легкая задача. Я попытаюсь изложить их в простой несложной речи. Никто не достоин более него восторженных дифирамбов, но они здесь неуместны. Он порицал сам себя всякий раз, когда кто- нибудь побуждал его выражаться необычным для него философским языком. Я постараюсь быть возможно более ясным и понятным, как это и подобает в речи, посвященной человеку, который ввел в школу принцип наглядности и сознательности. Самое сокровенное глубокое чувство, воодушевлявшее Песталоцци, было уважение, благоговение перед природой, проявляющейся во всем мире: в звуках, в черве, в былинке, в камне и в самом человеке. Для него была священна человеческая природа, священна ее сущность, священна ее цель, священен закон, которому она подчинена. Назначение человека, воспитание и обучение, которые способствуют выполнению этого назначения, сам ребенок — были для него священными предметами. Работать для них — вот цель всех его самых горячих желаний. Он принимал близко к сердцу человеческие судьбы; ближе всего ему были, как я уже сказал, несчастные, бедные. Никогда ни один человек не чувствовал так остро пороки времени, растление культуры, отклонения от природы, короче говоря, всю совокупность социального зла, как Песталоцци. Уже в молодые годы он проникся убеждением, что судьба бедных и несчастных, благосостояние на рода могут быть изменены к лучшему, главным образом путем хорошего воспитания. Он хотел помочь народу посредством воспитания. Это была его основная мысль. Он был сам человеком из народа, он хотел воспитывать народ, воспитывать молодежь из- народа. Его полное преклонение перед природой подсказывало ему, что при всяком воздействии на нее и на детей необходимо приблизить народ к природе. Он подметил вместе с Руссо, что основное зло, угнетающее человечество, заключается в уклонении от ее великих, вечных, мудрых законов, правил и предначертаний. Поэтому не только его стремлением, но настоящей целью его жизни; было- восстановление естественных отношений, возвращение от пагубной цивилизации или, как он любил выражаться, от «пагубной искусственной вычурности» к естественности, обращение к природе при всяком воздействии на детей. В природосообразном воспитании он видел сущность всей педагогической мудрости. Поэтому он посвятил себя изучению природы человека и ребенка. Если’ суммировать всю его педагогическую деятельность, то придется сказать: он жил для детей, ради них. Его судьба сложил'ась так, что он имел возможность познакомиться с людьми, познакомиться с человеком, с положением народа. Как Б МОЛОДОСТИ ОН постоянно находился среди нищих, даже стал нищим, чтобы узнать, как можно воспитать из нищего человека, так и позднее он собирал вокруг себя в Нейгофе, затем в Станце, в Бургдорфе, в Ифертене, и даже еще позже, уже 75-летним стариком, толпы нищих детей, суровых, но простых детей с гор, чтобы воспитывать, их, чтобы изучать, находясь среди них, сущность человеческой природы, прислушиваться к ее законам, узнавать ее потребности, стремления, инстинкты и, в соответствии с ними, создавать свои воспитательные средства. Педагогический натурализм — вот в самом всеобъемлющем и благодарном смысле слова та система, которую он искал. Так. как он был почитателем природы, то он хотел, воздействуя на. человеческую природу, быть ее слугой. Никогда ему не приходило в голову повелевать природой или переделывать ее; он хотел лишь помочь человечеству в том, к чему он чувствовал в себе* призвание; он хотел лишь сделать из ребенка то, к чему его предназначила природа. Так же как все его теоретическое учение было* направлено на познание путем опыта человеческой природы, так и вся его практическая деятельность имела целью открыть средства,, способствующие ее развитию, и природосообразно применять юГ Он стремился согласовать все с ходом естественного развития, вновь восстановить естественность в изуродованной природе, а не- изуродованную, но еще не сформировавшуюся и грубую природу развить согласно ее склонностям и заложенным в ней законам. Незнание этих законов он считал педагогическим невежеством, нежелание их узнать — педагогической грубостью, неуважение* к ним — педагогическим варварством. Всякое бессознательное- или беззаконное действие, слепой обычай, власть неисправимой привычки, всякая искусственность, отклонение от нормы и неестественность никогда ни одному человеку не были до такой степени противны, как Песталоцци. Он сам был сыном природы, природным человеком в самом благородном смысле этого слова, человеком природы и правды. Но, насколько ему была противна всякая искусственность, настолько же глубокое уважение он питал к педагогическому искусству. Его он искал, задачей его жизни было найти его. 'Найти его для одинаковой у всех индивидуумов человеческой природы и установить на все времена. Что требовалось для этого? Во-первых, точнейшее знание человеческой природы: ее деятельности, стремлений и хода развития. Во-вторых, установление общих способов воспитания и образования. В-третьих, применение их согласно законам природы, т. е. в •самом широком и всеобъемлющем смысле слова — метод. Первым обусловливалось педагогическое искусство, второе доставляло материал для его деятельности, в третьем заключалась его сущность. Песталоцци был далек от мысли, что человек должен достигнуть своего назначения предоставленный сам себе, если только ему дадут возможность расти и развиваться. Он, напротив, видел в человеке существо, требующее человеческого, т. е. основанного на законах природы, воспитания. Если orf и раньше был в этом убежден, то убеждался все более и более, когда видел вокруг себя «гибель от искусственной вычурности». Искусство воспитания должно, по его мнению, самым непосредственным образом основываться на человеческой природе, но принимать также во внимание внешние условия, в которые люди поставлены богом. А под методом воспитания он понимал установление таких •общих приемов элементарного образования, которые пригодны для всех детей и способствуют развитию их природы. На этом основании он всегда стремился к двойной цели: во-первых, к использованию естественных условий, в которые попал ребенок после своего появления на свет, и во-вторых, к исследованию методов начального образования и их разработке. Имея в виду эту двоякую цель, мы должны остановиться: во-первых, на домашнем круге, или «жилой горнице» (Wohn- stube), как любил выражаться Песталоцци; во-вторых —сна элементарном методе. Мы придаем очень большое сШЧёНИе воспитанию и образованию, а следовательно, и отношению родителей к детям. Мы высоко ценим влияние отца и матери на ребенка, признаем его исключительную роль, а в особенности почитаем и считаем священным то влияние, которое оказывает на своих детей преданная мать в тиши «жилой горницы». Песталоцци глубоко понимал и ценил брак, женщину, мать. Кто этого не читал, кто не вычитал этого из всех его сочинений: из «Лингарда и Гертруды», из произведения «Как Гертруда учит своих детей», из всех его других сочинений, тот не читал самого глубокого и возвышенного, самого простого, непосредственного и истинного, что об этом можно было сказать. Ни один писатель, насколько я знаю, никогда не говорил так много об этом предмете, как Песталоцци. Его способ изложения покоряет, увлекает, убеждает... Отношения матери к ребенку Песталоцци считает основой, источником, а также средством, необходимым для благородного воспитания. В этих естественных отношениях, по его мнению, заложены зародыши благородных плодов, которые взрослый человек никогда не мог бы сам вкусить. Песталоцци является здесь исследователем, изобретателем. Он видит глубочайшую мудрость природы в той беспомощности, которая свойственна исключительно только человеческим детям, и в натурально-божественном или, по его выражению, в «богоданном человеческом» порыве материнской груди. Вы мне не поверите, если сами этого не прочли, когда я вам скажу, что Песталоцци выводит из удовлетворения матерью физических потребностей ребенка благороднейшие порывы человеческого сердца, силы надежды, веры и любви. Эти качества он считает основными стремлениями благородного человека; без нйх, по его мнению, в человеке пропадает человечность. Поэтому он хочет, чтобы она развивалась раньше всего, после всего, выше всего, больше всего, а также посредством всего. Кто полагает или даже будет утверждать, что заслуга Песталоцци заключается в установлении методических приемов обучения или же формалистически односторонних упражнений и что ни к «ему другому он не стремился, тот его не знает или клевещет на него. Никогда ни один педагог не ценил больше, чем Песталоцци, благородство человеческого сердца, значение чувств, нравственный характер. Способы обучения и метод, как бы высоко он их ни ставил, имели для него, по сравнению с ними, лишь подчиненное значение. Именно поэтому он ставил влияние «жилой горницы» выше всего на свете, выше церкви, государства и школы. Преданная мать получила от него свою награду. Поэтому он думал, что исполняет высший долг, когда усиливал влияние матери на детей, указав ей правильный, основанный на законах природы, образ действия. Ведь целью его воспитательской деятельности •было, по его мнению, воспитание более благородных матерей, лучших отцов. В упадке домашнего очага он видел причину большинства бед, которые приносят зло человеческому роду. Вид стольких разоренных семейств в эпоху французской революции и в результате ее едва не разбил его сердце. Но именно поэтому он выше всего ценил руководство для матерей. Критики объявили его «Книгу для матерей» 3 неудачным сочинением. Если эго отчасти и верно, то здесь не место об этом говорить; но что в основу ее содержания легли очень правильные взгляды и благородная цель — не требует никаких доказательств. Во всяком случае Песталоцци поддержал многих матерей при исполнении ими их священного долга. В этом причина, почему он имеет так много почитатепей среди женщин; достаточно с ним познакомиться, чтобы почитать и любить его. Подлинная, истинная материнская любовь и материнская верность являются для него средством для развития благороднейших сил в ребенке... Если мать любит, то любит ребенок; кому она доверяет, тому доверяет ребенок; во Что верит мать, в то верит и ребенок. Таким образом, надежда, вера и любовь к человеческому роду и к богу переходят непосредственно от матери к ребенку после того, как ею самой были пробуждены стихийные силы надежды, веры и любви. Здесь перед вами, милостивые государи, образец метода Песталоцци: пробуждение, оживление, развитие сил, потом применение и использование их... Принципы воспитания Песталоцци: следование природе, использование естественных условий и сил, развитие элементарных сил благодаря воздействию действительной жизни и переживаниям. Перейдем ко второму пункту — к ,средствам элементарного обучения и к методу ЛесталотШ. Последний термин приобрел большую известность, потому что4он выражает внешнюю сторону дела.
Но самым главным в деятельности Песталоцци является отнюдь не метод, хотя он совершенно изменил наше учебное дело или мог бы и должен был бы совершенно его изменить. Чтобы найти универсальные средства обучения, способствующие развитию элементарных сил и закладыванию фундамента умственного образования, Песталоцци поставил себе вопрос: какие познания лежат в основе всех остальных, какие не связаны ни со временем, ни с местом, какие качества свойственны. всем предметам и как поступает природа, чтобы непосредственно доставить человеку истинные знания. Отвечая на эти вопросы, он нашел предмет своего начального обучения и принцип, на котором основан его метод. Не требуется никаких разъяснений, что Песталоцци только постепенно понял сущность вопроса. Но при этом следует упомянуть, что он поставил себя в такие условия, которые, казалось, обеспечивали ему разрешение этих вопросов. Само собой разумеется, что он не хотел почерпнуть ответ из книг. Он обратился к природе, проживая сначала среди нищих детей в Станце, а затем находясь в Бургдорфе. В обоих местах он сделал открытия, благодаря которым стал школьным реформатором. / ~ Природа учит человека, предъявляет ему предметы. Это при- ' вело Песталоцци к ставшему всемирно известным принципу наглядности, непосредственного восприятия через органы чувств и т. д. и к связи названий или вообще языка с предметами, с непосредственно воспринятыми представлениями. Поэтому Песталоцци выдвинул такой принцип: всякие истинные знания и позна- ямя_основаны на чувственных восприятиях — шпГ^непосцедст: венно"вытекагот'ттзг^гувственныхГ~вбсприятйиТ^ипг^базируются на них. Необходимо побуждать человека к тому, чтобы он видел и слышал, короче говоря, самостоятельно воспринимал окружающие его вещи и явления и связал бы с этими восприятиями их словесное выражение. Одним из самых распространенных средств элементарного образования является язык (разумеется, родной язык). Язык непосредственно всюду связан с вещью, с чувственным восприятием действительных предметов и явлений, — следовательно, никогда, нигде никакого абстрактного обучения (я не знаю, знал ли Песталоцци это слово), а выражение непосредственно воспринятых и сознательно усвоенных представлений при помощи речи, по возможности совершенной речи... Конечно, не на все можно непосредственно смотреть, но все, но мнению Песталоцци, должно сделаться наглядным. Без этого человек получит лишь не наглядные, мертвые, более или менее неверные, лживые и вредные, нельзя сказать, истины, но повторенные с чужих слов положения или пустые и бессодержательные понятия. А благодаря соответствующему упражнению своего языка он придет к болтовне и фразерству. В этих качествах Песталоцци усматривал симптом и вместе с тем причину чудовищной лживости, которая свирепствует вокруг и, кроме того, источник слабости характера, лицемерия и испорченности цивилизации... Ни один человек не был так убежден, как Песталоцци, во вреде заученных оборотов речи, навязанных ребенку пустых понятий; мысль об этом вреде преследует его как тень или как злой дух; лишь только он начнет говорить, как говорит об этом, везде он высмеивает болтунов, фразеров. Он видел причину этого огромного вреда в господствующем методе обучения, оперирующем словами и абстрактными понятиями, в искусственной скороспелости, в насилии, которое обыкновенно производят над детской душой, в недостатке непосредственных чувственных восприятий. Песталоцци не хочет и не может допустить никакого обучения, кроме непосредственно наглядного или основанного на наглядном принципе^' Этот принцип реформировал уже часть школьного обучения, элементарную его часть в более узком смысле слова; он реформирует также и остальные его части, как только дадут возможность его применить в высших типах школы. Шстальныс два >средства элементарного обучения Песталоцци почерпнул также из наблюдений природы. Все предметы, которые предстают перед человеком, имеют, кроме прочих своих свойств, форму и воспринимаются в большем или меньшем числе. Отсюда прщюдооообразное учение Песталоцци о форме и числе, кйк ^^гаверсальйЫхГ^Ёедствах образования? Поэтому начальное обучение 1 ^есталоццисЗшг^ег-с^г-я^итеге^ит" трех составы ьтя-^ча- стей — учения о языке, форме и чиел&Г’Цо самого конца отбыл убежден, 'что"положил этим неизменное, непреложное, вечное основание для всякого истинного умственного развития. Речь является самым главным, самым характерным, внешним и внутренним свойством человека, форма и число — самыми общими признаками всех внешних предметов!^ Поэтому природа указывает на эти три объекта познания как на универсальные основные средства .обучения. Конечно, следует принять его (Песталоцци) метод, который оьП?азвал просто элементарным методом. Под ним он прежде всего подразумевал непосредственно примыкающие к природе развивающегося человека и приводящие в действие его основные сгюсобносттт непрерывные последовательные ряды, при помощи которых он пытался выразить три основных упомянутых предмета. Он хотел установить благодаря им такой порядок обучения, при котором последующие ступени с необходимостью развиваются из предыдущих. Часто смеялись над принципом непрерывности, между тем он не нуждается ни в какой защите. Нторяя отличительная черта метода Песталоцци, субъективная его сторона, касается его системы обучения и всего, что с ней связано. Кратко я характеризую ее так: любовное снисхождение учителя к ребенку, подтягивание слабых. Но после того как развились их силы — всестороннее развитие этих сил; чувственное восприятие, словесное выражение, упражнение до достижения полной беглости, знания и свободного владения предметом, следовательно, ограничение учебного материала до минимума по принципу «поп multa, sed multum» 79;^азвил$е у ребенка умения самому видеть, самому слышать, самому все делать, самому рассуждать; короче говоря, приобретение им привычки к самодеятельности, следовательно, отказ от всякого подсказывания, от отвлеченных и непонятных выражений и словесных оборотов, благодаря которым молодой человек приучится слепо повторять чужие слова, сделается болтуном и потеряет, таким образом, свою невинность, свою детскую простоту, свою скромность. Короче говоря, такое воздействие учителя на ученика, когда этот последний будет как бы принужден непреодолимой силой слить свои мысли с изучаемым предметом и отдаться нравственному воздействию учителя, влиянию предмета и вызванному совместной деятельностью нравственному общению. Эти указанные здесь признаки должны охарактеризовать метод Песталоцци, стремления и деятельность этого великого идеально направленного человека в отношении обучения, которое он, однако, вовсе не отделял от настоящего воспитания. Убежденный, что он открыл основные предмету ^лрмрнтярнпгп обучения и его правильные средства, он объявил свой метод единственно истинным. Он полйгитг, что не может быть одновременно двух разумных4 истинных методов, но, конечно, может существовать бесчисленное множество ложных методов, подобно тому как истина одна, а заблуждений бесконечно много. С установленным Песталоцци методом элементарного обучения, под которым он понимал способ содействовать природе в ее стремлении к развитию, следует безусловно согласиться... Но всецело ли Песталоцци сам осуществил то, что соответствовало его великим стремлениям — это другой вопрос, решать который здесь не место... Цель Песталоцци заключалась всегда лишь в развитии духов- ных сил воспитанника; она была, что называется, формальной. Этим, выражением, которое с тех пор вошло в употребление, уже все сказано. Песталоцци решительно выступил против векового заблуждения, которое, к сожалению, и поныне существует и преграждает доступ в повышенные школы правильному методу, — заблуждения, что образование человека заключается преимущественно в знаниях, в количестве этих знаний. По мнению же Песталоцци, образование заключается преимущественно и прежде всего в полном овладении материалом, в способности его свободно применять, в энергии самодеятельности и в силе нравственного самоопределения. Воспитание ставит своей основной задачей создание и укрепление сил, а затем овладение при помощи этих пробудившихся сил материалом с тем, чтобы принимать деятельное участие в разрешении жизненных задач^ По- этому его элементащшел^йучение должно было возбуждать человеческие силы, исвоему элементарному методу он приписывая именно троякое действие: во-первых, развивать природосообразным путем основные задатки" человека; во-вторых, прививать благодаря этому ученику способность- изучать основательно, т. е. самостоятельно, подлинные науки; ? в-третьих, сделать ученика способным к деятельной жизни. После того как настоящее воспитание пробудит таким образом идеальные силы ребенка, формальная цель остается главной целью обучения. Главное дело не в самих знаниях, а в воздействии, которое оказывают знания и ученье на ученика. Перед учителем должны всегда возникать следующие вопросы: Предается ли ученик делу всей душой, всем сердцем? Напрягает ли он свои силы, чтобы вполне овладеть им? Действительно ли это является результатом обучения? Свидетельствует ли об этом приобретенный учеником в процессе обучения навык в устном изложении материала и умение его применить в жизни? Научился ли он, благодаря своему ученью, действительно учиться^ Возросла ли его любовь к образованию? Увеличило ли ученье его стремление к прекрасному и благородному? Как действовало' обучение, выражаясь словами Песталоцци, на ум и чувства ученика? После всего вышеизложенного мы можем следующим образом кратко охарактеризовать принципы Песталоцци в деле воспитания и образования. Они требуют природосообразного, всестороннего, гармонического развития человеческих задатков и сил. В области обучения: развития самодеятельности на основе непосредственного чувственного восприятия. Первоначальные основы всякого воспитания и образования находятся в руках матери. Ее жизнь должна оказать огромное влияние на жизнь ребенка и оживить в нем самые глубокие и лучшие нравственные силы. Надо ознакомить самого ребенка с предметами природы, событиями, положениями, явлениями. Ничего не следует так избегать, как преждевременного подсказывания детям готовых понятий. Человек должен развиваться сам из себя. Постигая внешние предметы и самого себя, он должен развить заложенные в нем в зародыше умственные силы. Гораздо важнее развить имеющиеся в человеке задатки, чем дать ему внешние знания. Последние без первых действуют пагубно, расслабляюще, подавляя или искажая человеческую природу Искусство образования заключается в природосообразной деятельности. Искусство обучения — в установлении естественных последовательных рядов-втгбласти универсальнйх^средств образования: языка, формы и числа, и в пробуждающем ум ученика, вытекающем из любви к нему применении этих рядов для развития его самодеятельности. В этом и заключается сущность элементарного метода, являющегося одним и тем же для всех детей на всем земном шаре, который подготовляет всякоеттозднейшее проникновение в науки, так же как и всякую энергичную деятельность в жизни. Вот основные мысли и стремления Песталоцци. Здесь не место для более подробного изложения предмета, га особенности более частных специальных положений элементарного метода. Их можно найти в сочинениях самого Песталоцци, в особенности в его трудах «Как Гертруда учит своих детей», «Лебединая песня», в «Еженедельнике человеческого образования» 4 и в переработанных на основе его принципов сочинениях по дидактике и методике. Повторяю: кто хочет вдохнуть *дух истинной педагогики, тот должен обратиться к сочинениям Песталоцци. Они представляют неисчерпаемые сокровища не только для молодых, начинающих, но и для старых учителей... ... Чувствуя, насколько несовершенно мое изложение по сравнению с сочинениями Песталоцци, я прошу разрешить мне кратко повторить все сказанное выше. Я приложу все усилия, чтобы ?быть более точным. Основным свойством Песталоцци была любовь к людям; он глубоко переживал недуги времени, несовершенства и недостатки семейных и социальных отношений, искусственное, противоесте- •ствеьное направление привычек и нравов, испорченность цивили- зашш. Он хотел помочь, положить вечное, непоколебимое основание усовершенствованию человеческого рода. Он был убежден, что это усовершенствование невозможно без простого, естественного семейного воспитания, которое во всякое время согласуется 'С «богоданной» человеческой природой и «богоданными» усло виями. Извращенность воспитания и обучения и вытекающие отсюда пороки он объяснял главным образом домашней запущенностью ребенка, которая была вызвана грубостью его родителей, а также совершенно противоестественным обучением, с одной стороны, чрезвычайно роскошным, вырывающим ребенка и человека из их среды, с другой стороны, просто пустым, отвлекающим человека от дела, приучающим его к очень вредной болтовне. Поэтому он стремился установить для воспитываемого ребенка единое воздействие на него школы и семьи, которое соответствует его природе и делает его счастливым. Упрощение обучения было целью Песталоцци уже в начале его деятельности в Нейгофе, и осталось ею, когда он достиг 81-летнего возраста. Поэтому те, кто считает эту цель важнейшей задачей настоящего времени, имеют в Песталоцци своего сторонника. На первом и главном месте у него, однако, всегда стояло не обучение, а воспитание; все обучение для него заключалось в воспитании. Не школа, не общественная жизнь являлись для него раем жизни, а дом, «жилая горница». Сделать родителей, именно матерей, способными воспитать в детях те свойства, благодаря которым человек становится человеком, т. е. совершеннейшим творением на земле, прежде всего внушить ребенку веру, надежду, любовь и верность к ней самой, затем к отцу, братьям и сестрам, затем к людям и богу — это была «мечта его жизни». Кроме того, он хотел, чтобы матери были в состоянии осуществлять духовное развитие их детей, исходя из окружающих их предметов. Полноценное чувственное восприятие, непосредственное изучение фактов и явлений, выражение воспринятого при помощи слов; элементарное развитие мыслительных способностей посредством начал счета и измерения; забота как о физическом, так и духовном развитии детей — вот чего добивался Песталоцци. Его девизом было: молиться, думать, работать; все это — начиная с раннего возраста и на протяжении всей жизни. Таким образом, прежде всего развитие самых высоких человеческих качеств благодаря семейному кругу «Гертруды»; затем развитие способности к чувственному восприятию, способности к речи и мышлению посредством числа, формы и трудовой деятельности. Элементарная школа преследует ту же задачу. для приобретения положительных знаний, равно как и от их приложения в жизни. Песталоцци несчетное число раз выступает против общепринятого обыкновения пытаться формировать силы ребенка в первые периоды его развития посредством знаний и практического приложения этих сил. Он постоянно утверждает, что необходимо идти противоположным путем. Сначала развитие и укрепление элементарных сил, а уже затем их применение для усвоения положительных знаний и применение в жизни. При этом развитие всех задатков и сил должно совершаться на основе их внутренней гармонии с учетом положения и жизненных обстоятельств отдельного человека, а также в соответствии с той высшей целью, к которой должны быть направлены все средства воспитания и образования. Эта цель заключается в развитии «богом данной основы» в человеке, в развитии его божественного начала. Кто полагает, что Песталоцци разобщал средства воспитания и образования, или отдавал предпочтение последним — не знает его (Последняя часть речи Дистервега посвящена развитию песталоццианского движения в Германии.)