К. Э. Циолковский в европейской традиции критики Евангелий.

Текстологической критикой Евангелий, в часі иости,рассмотрением доводов против аутентичности Евангелия от Иоанна занимались многие, также в основном немецкие исследователи: Ф. X. Баур, Ф. К. А. Швеглер, Д. Ф. Штраус, Э. Целлер, Г. Фолькмар и другие.

Наиболее значимыми и близкими по духу к позиции Циолковского являются книги Г. В. Ф. Гегеля «Жизнь Иисуса» (1795), Д. Ф. Штрауса «Жизнь Иисуса» (1835-1836), Ж. Э. Ренана «Жизнь Иисуса» (1863). Последняя книга, названная А. Менем романом, была написана наиболее популярно и ярко, выдержала девятнадцать изданий при жизни автора, была переведена на русский язык и имелась в библиотеке Циолковского. Все авторы не отрицали исторического факта жизни Иисуса - выдающейся, духовно одаренной личности, однако отрицали его мессианство. Далеко не случайно все три книги называются одинаково и не содержат эпитета «Христос», то есть мессия. Главное, что их объединяет, это глубокие размышления о личности Христа, критическое отношение к мифологическим наслоениям и противоречиям в текстах Евангелий, выход за пределы ортодоксальных христианских представлений.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) получил богословское образование, окончил теологическое отделение Тюбингенского университета. Он защитил магистерскую диссертацию по церковной истории Вюртемберга, но от духовной карьеры отказался. Причиной стали радикальные политические убеждения и антипатия к церкви, возникшая вследствие монастырско-казарменных порядков в университете. Однако проблемы религии его не просто интересовали - собственно философская система Гегеля, учение о развитии мирового духа, была глубоко религиозной. Осмыслению религиозных проблем был посвящен блок ранних произведений: «Народная религия и христианство», «Жизнь Иисуса», «Дух христианства и его судьба», «Позитивность христианской религии».

Давид Фридрих Штраус (1808-1874), уроженец Вюртемберга, зарекомендовал себя в качестве представителя левого гегельянства. С XVI в. в состав Тюбингенского университета входила евангелическая богословская семинария, на базе которой со временем сложилась школа рационалистической критики догматического богословия. Эту традицию и продолжал преподаватель семинарии Давид Штраус. Книга «Жизнь Иисуса», написанная для специалистов-богословов, к началу XX века выдержала восемнадцать изданий и в 1907 г. была переведена на русский язык.

Жозеф Эрнест Ренан (1823-1892), выпускник парижской семинарии, в 22-летием возрасте отказался от принятия духовного сана. Обратив внимание на труды протестантских библеистов и светских ученых Гердера, Шлейермахера, Штрауса, он пришел к выводу об обоснованности их позиций. Немецкие библеисты, в свою очередь, находились под сильным влиянием Гегеля. Формирование мировоззрения Ренана довершили французский рационализм и скептицизм. Он посвятил себя филологии, истории, литературному труду.

Общим смысловым стержнем работ Гегеля, Штрауса, Ренана, Циолковского явилось признание жизни и деятельности Христа как исторического факта; анализ духовных качеств, способностей и возможностей Иисуса Христа как живого человека, действовавшего в конкретно—исторических условиях. Все авторы стремились показать актуальность нравственного учения Христа и разъяснить мифологическую составляющую Евангелий. Все они отрицали институт посредничества между Богом и человеком (церковь, духовенство) и понимали Царство Божие как реальный общественный феномен.

Рационалистическая направленность религиозного мышления. Гегель писал: «Настанет время, и оно уже настало, когда люди, истинно почитающие бога, будут поклоняться отцу своему в духе подлинной религии, ибо только такие верующие угодны богу, и истинное благоговение должно быть основано на духе, в котором господствуют лишь разум и его высшее проявление - нравственный закон» [49, с. 41]. По Гегелю, сентенция Христа «не нарушить закон пришел я, но исполнить его» означает, что он видел свою миссию в обновлении и оживлении нравственного закона.

Гегелю вторил Штраус: «...христианская религия есть столь живая сила...» [411, с. 25]. Целью своей книги он считал не описание минувшей истории, а содействие человеческому духу в освобождении от гнетущего бремени веры [Там же, с. 25].

Ренан прямо указывал: «Если чудо имеет под собой сколько- нибудь реальную почву, то моя книга представляет собой сплошное заблуждение. Если Евангелия являются книгами боговдохновенными и, следовательно, если все в них, от начала до конца, непреложная истина, то я сделал большую ошибку, не ограничившись просто склеиванием между собой обрывков четырех текстов, как это делают гармонисты, с тем, чтобы создал» таким образом одно в высшей степени многословное, в высшей степени противоречивое целое» [185, с. III]. Ренан подчеркивал, что важна не буква, но дух христианства: «Мы остается христианами, даже когда расходимся почти во всех пунктах с христианским преданием» [Там же, с. 349].

Работа Циолковского «Жизнь галилейского учителя (Христа) по описанию ученика его Ивана» начинается словами: «Цель этого переложения евангелия Ивана - облегчить чтение этой книги, написав ее современным языком и разъяснив некоторые места. Я буду рад, если христиане хоть немного освободятся от своих религиозных предрассудков и грубых суеверий, в которых, к сожалению, они теперь утопают» [305, с. 98].

Всем авторам представлялось, что истинное значение жизни и деятельности Христа, а также значение его деяний и содержание проповедей в значительной степени утрачено даже искренними приверженцами христианства. Утрачено сознание живой имманентной связи человека с высшими силами. Утрачено основное содержание самосовершенствования человека -

следование нравственному закону в том смысле и в той форме, которая была дана Христом. Утрачена простота и действенность общения человека с Богом. Утрачено понимание индивидуального и социального действия человека как действия религиозного.

На пути восстановления истины все эти авторы придерживались признания прямой связи человека с Богом и рационального объяснения действительности, противопоставленного страстям, аффектам, омрачениям сознания. Против мифологизации и сакрализации связи между Богом и человеком был применен разумный подход, простой и ясный. Все авторы как будто стремились сказать: истина проста. При этом Гегель проявил и пантеистический подход, так не свойственный Циолковскому.

Пантеизм Гегеля не только провозгласил мировой разум Богом, но и наличие прямой связи между Богом и человеком. «Чистый, не знающий пределов разум есть само божество» [49, с. 35]. Бог -

мировой разум коррегируется с разумом, данным человеку. Именно он и является искрой Божьей, то есть источником истины. Божество выделило человека из мира природы, вдохнуло в него душу отраженным сиянием своей сущности, дало ему разум, и только вера в разум позволяет человеку выполнить свое высокое предназначение - считал немецкий философ. Разум высшей безличной мировой сущности, Бога, определяет разум человека. Существует единая нравственная мера для Бога и человека: дух

истины и добродетели, рожденный сверху, присущ и человеку, но не всегда им познан и осознан. В трактовке Гегеля Христос предстал человеком, познавшим эту мудрость и стремящимся объяснить людям, что искра Божья таится в сердце каждого. «,.. учил их твоему закону, пребывающему в тиши сердца каждого из них, и лишь не познанному ими» [Там же, с. 91].

Этот дух - не некая противопоставленная телесности человека простая, бессмертная, самодеятельная субстанция, покидающая тело после смерти для пребывания в раю или аду. Это дух истины и добродетели, изначально содержащийся в сердце человека, постепенно им познаваемый. Поэтому напутствие Христа ученикам накануне пленения и казни звучит как необходимость обнаружить и развивать принцип добродетели, содержащийся в них самих. «Когда меня не будет с вами, путь вам укажет пробужденная в вас нравственность» - писал Гегель [49, с. 89]. Не могу не привести и еще одного высказывания Христа в интерпретации немецкого философа: «Не смущайтесь тем, что я покидаю вас. Чтите дух, живущий в вас: он научит вас понимать волю божества; он роднит вас с божеством. Внимайте его чистому голосу, и тогда мы, даже будучи разделены, составим единую сущность» [Там же, с. 89].

Кредо Давида Штрауса, считавшего Бога мистическим безличным абсолютом, универсальной мировой духовной силой, было выражено в предисловии ко второму, более популярному изданию его книги. В нем говорилось, что путем исторических изысканий можно прийти к выводу, что христианская религия не является сверхъестественным откровением, а ее основатель богочеловеком. Штраус считал также, что человек должен быть уверен в естественном ходе событий, в том, что даже самый совершенный человек остается человеком.

Эрнест Ренан обратил внимание на то, что Христос понимал самого себя в качестве человека с искрой божьей, который непосредственно чувствовал Бога в своей душе: Бог жил в нем, он брал его из своего сердца. Странная фраза Ренана «Он проповедовал не свои убеждения, а себя самого» [185, с. 58] означает его признание двух начал в человеке: низшего условного человеческого, которое может и имеет свои собственные мысли, убеждения, и безусловного божественного как момента высшей истины.

К.

была у Бога (Первопричины вселенной) и самая эта идея была Богом. Все через эту первоначальную мысль получило свое начало, <..> До существования вселенной была идея, или Бог. Идея послужила основанием космоса. Она заключала в себе желание блаженной жизни. Космос ее и проявил. Жизнь произвела разум, а разум был светом для людей и всего разумного. Свет или разум должен победить тьму или заблуждение. Еще короче: Бог есть идея, которая и образовала вселенную, Она родила жизнь, жизнь - разум, который должен преобладать в космосе и дать счастье всему Тут подразумевается особая идея, в духе Платона, а не человеческая мысль, которая происходит от деятельности мозга» [305, с. 98-99]. Именно разум выступает в качестве божественного дара и способности человека познавать беспредельное.

Гегель противопоставил страстную природу человека его разумной рациональности, Ренан указывал, что взволнованная душа не может похвалиться ясностью здравого смысла - эмоции выступают против разумного видения действительности. Французский писатель полагал, что история происхождения религий переносит нас в мир женщин и детей, горячих или заблуждающихся голов [185, с. XIX]. Воображение порождает иллюзорность в восприятии внешнего мира и идет по пути убеждения; научная рациональность оперирует доказательствами. Но убеждения, построенные на иллюзиях, ближе народному духу (женщинам и детям), чем строгие научные доказательства. Если бы Лапласу нужно было привлечь толпу в пользу своей системы мира, он не смог бы ограничиться математическими доказательствами - остроумно заметил Ренан [Там же, с. XXVI].

Рационализация основного содержания евангельских текстов нашла выражение в признании исторической достоверности человека Иисуса и его выдающейся деятельности. Историческая роль человека Иисуса и сложившееся позже догматическое богословие были разделены. Отрицались некоторые догматы: боговдохновенность текстов Евангелий, богочеловечество Иисуса и чудеса, сотворенные им, непорочное зачатие, воскресение и вознесение, мистическое значение таинств.

Образ Иисуса Христа. Ренан отмечал, что одни видят в Христе мудреца, другие философа, третьи патриота, четвертые добродетельного человека, пятые моралиста; кто-то видит в нем и святого. Действительно, внутренняя установка, убеждения, верования придают определенную окраску изучаемому нами феномену. Так, политические убеждения социал-демократа К. Каутского явно наложили печать на трактовку образа Христа.

Писатель увидел в этой фигуре революционера, бунтовщика - человека, который призывал еврейский народ освободиться от римского ига, за что и был казнен [107, с. 342]. Гегель полагал, что иудеи, находившиеся под властью Рима, ждали освободителя, а не учителя нравственности, каковым выступил Христос [49, с. 58].

Ренан же высказал противоположную точку зрения: Христос никогда не думал о возмущении против римлян и тетрархов, платил подать Цезарю, был плохо осведомлен о политических событиях своего времени [185, с. 43, 92]. Обыденные психологические соображения иногда приводили авторов к несколько вульгаризованиому толкованию событий. Размышляя о генезисе христианской церкви, утвердившейся прежде всего на вере в чудесное воскресение, Штраус сделал по этому поводу несколько замечаний. Он отметил, что побывавшее на кресте хворое существо, изнемогшее под тяжестью страданий, не могло произвести на учеников впечатления восторжествовавшего над смертью господина жизни, не могло способствовать обожествлению Иисуса. Таким образом, факт трансформации израненного человеческого тела в совершенное духовное тело отрицался как невероятный.

По мнению Ренана, для Христа не имели никакого значения семья, дружба, родина. Он преувеличивал роль веры и молитвы, был искренне убежден, что, уповая на Бога, может повелевать природой. Христос верил в воскресение людей, что являлось иллюзией, мечтой. Мало того, он не имел никакого представления о физике, так как верил, что молитвой можно изменить ход облаков, победить болезнь и саму смерть. Следовательно, Христос полагал, что весь ход вещей есть результат свободной воли Божества. Такое умственное состояние, в котором он всегда находился, глубокая уверенность в близких сношениях человека с Богом приводили к преувеличенной вере во внутреннюю силу человека. «Божественность имеет свои перерывы; нельзя быть постоянно всю свою жизнь Сыном Божьим. Можно быть им в известные часы, под влиянием внезапного наития, но эти моменты должны сменяться продолжительными темными промежутками» [185, с. 24] - это кредо Ренана, которое Циолковский никогда бы не поддержал.

Именно то, что Ренан трактовал как прекрасное заблуждение, Циолковский считал моментом истины. Он с особой силой подчеркивал, что человек, имеющий глубокую веру, обретает и божественную силу, и каждый может совершать чудеса, продемонстрированные Христом. Скептицизму Ренана противостояло

убеждение Циолковского: каждый списобен буквально творить чудеса. Христос демонстрировал их, чтобы показать реальную силу верующего человека. Ученый признавался, что обсуждал в обществе эту сторону учения пророка, что она оказалась малоизвестна и вызывала сомнения. И задача состояла не в том, чтобы Христа низвести до человека, а в том, чтобы обыкновенного верующего человека поставить вровень с Христом.

По мнению Гегеля, Ренана и Циолковского г-в ф*Гегель Христос как необычный человек, но тем не менее человек не был изначально безгрешен, ему приходилось побеждать собственные страсти. В пустыне его искушал не сатана, но его собственные человеческие слабости, которые удалось преодолеть - гордыня, нечистые мысли, властолюбие. По выражению Гегеля, пришли нечистые мысли - нарушить границы природы, однако побеждает благоразумие, отсутствие властолюбия [49, с. 37-38]. Циолковский пересказывает сцену в пустыне как внутреннее общение Христа со своими собственными человеческими слабостями: соблазнитель заговорил в Христе, то есть заговорили дурные человеческие страсти. «Отошел от него соблазнитель, и окружили его ангелы. (Тут под ангелами можно подразумевать лучшие стремления души или мозга.)» [359, с. 49].

Циолковский придерживался чисто земной концепции происхождения, жизни и деятельности Христа. Он обратил особое внимание на апокрифическую версию зачатия Христа от римского офицера Пандоры, которую счел наиболее правдоподобной. Сначала Христос родился, как и все. В ходе своего духовного развития он проникся духом святой истины, глубоко познал предельные законы природы, стал Сыном Божьим, то есть человеком, духовно рожденным от Бога. От своих учеников он отличался не божественным происхождением, а тем, что пришел к великим духовным открытиям самостоятельно. В этом проявились его природные способности и напряжение ума. Ученики же, признав убеждения Христа, получили крещение, то есть родились вторично. От Христа они получили знание главных истин о природе человека и судьбе общества. Люди, стремящиеся получить духовное знание, различаются по своей силе. Единицы приходят к нему самостоятельно (библейские пророки, Христос, Будда); остальные получают это знание при посредничестве учителей.

С<57>

Одновременно все авторы были высочайшего мнения о своем герое. По Гегелю, Иисус был человеком высокой нравственности и ее проповедником; Циолковский считал его гением нравственности. Штраус обрисовал личность Иисуса самым возвышенным образом: он предстает человеком, сроднившимся по духу с Отцом Небесным. Он проникнут состоянием чистоты и невинности, внутреннего блаженства, способствующего объединению людей узами духовного братства. Размышляя о характере и душевных качествах этого человека, Штраус пришел к выводу, что тяжелый путь самоотречения был пройден им сравнительно легко. Врожденная духовная сила и работа над собой позволили не только совершить жизненный подвиг, но и сохранить душевное равновесие, безмятежность, которой лишались многие люди, пройдя путь земных страданий.

Ренан видел историческое значение личности Иисуса в утверждении монотеизма, христианства как мировой религии. Это был перевал от язычества к идее единобожия, троичности универсального Бога. «... он заставил религию сделать шаг, с которым ничто не может сравняться и подобного которому, вероятно, никогда и не будет» [185, с. 14]. «Иисус создал в человечестве религию, как Сократ создал в нем философию, Аристотель - науку» [Там же, с. 348].

По Циолковскому, Христос был совершенный слуга Причины космоса, но ему никогда не приходило в голову приравнивать себя к Богу [359, с. 79]. Это был народный герой, имевший неслыханный успех и влияние на культурные народы. Ученый был высочайшего мнения о личности Христа, который имел внушительный облик, был одарен красноречием, милосердием, мудростью, мужеством. Христос выигрывал по сравнению с Буддой, который был более умерен в пропаганде своего учения, поэтому умер естественной смертью в старости. Христос же пренебрегал опасностью, сознательно и добровольно шел к своему концу, и при этом не подвел ни одного из своих учеников, уберег их от опасности. Однажды Циолковский обмолвился: можно допустить, что Христа не было совсем. Однако был идеал, который служил образцом для культурной трети всего человечества в течение двух тысяч лет.