I. Главные темы философского исследования

Во-первых, философия занимается только общезначимыми предметами и направлена почти исключительно на познание априорных фактов. Далее, ее отличительной особенностью является то, что ее метод определяется не только тематичностью познания, но и тематичностью самого предмета.

Кто-нибудь может возразить, что прагматический характер некоторых естественных наук, например, прикладной физики, противоречит нашему утверждению о том, что в точных науках тематичность предмета играет меньшую роль, чем тематичность познания: ведь прагматизм означает больший интерес к предмету, нежели к процессу познания.

Это возражение, между тем, основано на непонимании существа прагматического интереса. Предположим, я хочу иметь возможность поднимать неимоверную тяжесть во много сотен тонн и при этом прикладывать незначительную силу. Я углубляюсь в изучение гидравлики и конструирую подъемник, основанный на принципах гидравлики, известных каждому механику, который хотя бы однажды пользовался гидравлическим подъемником. Прагматичен ли мой интерес к законам гидравлики? Несомненно. Связан ли он по этой причине в какой-либо особой степени с сущностью самого предмета? Действительно ли меня интересует тот таинственный факт, что стоит только незначительно сжать жидкость, как давление, приложенное к небольшой поверхности, распространится на всю жидкость? Сам ли предмет привлекает меня и приглашает погрузиться в него? Конечно, нет. Хотя прагматическая установка точных наук и означает, что тема познания не выдвигается на передний план, но этим еще не гарантируется полная тематичность предмета. В действительности, предмет, к которому испытывают подобный прагматический интерес, рассматривается только как средство достижения чего-либо. Поэтому я интересуюсь не предметом как таковым, его существом, его значением или его ценностью. Напротив, мой интерес связан с целью, средством достижения которой является рассматриваемый предмет. Меня не интересует весь круг проблем гидравлики. Я изучаю ее лишь для того, чтобы осуществить нечто иное, что на самом деле интересует меня, а именно возможность поднимать большие грузы.

Конечно, прагматическая установка резко отличается от установки на действительную эпистемологическую тематичность, поскольку первая мало уделяет внимания познанию как таковому. Однако это не означает, что она увеличивает тематичность предмета. Прагматическая установка противопоставлена эпистемологической антитетически. Только ее тенденция отлична от подхода, который определяется в основном тематичностью познания.

В прагматической установке возможность тематичности предмета подрывается тем фактом, что предмет приобретает характер простого средства. Прагматическая тема связана с достижением чего-либо. Она относится к созданию чего-либо еще несуществующего при помощи мыслительной деятельности. Следовательно, как может быть тематичен предмет, интересующий нас только в связи с той целью, которой мы надеемся достичь с его помощью? Здесь тематична цель, а не средство. Мы имеем, таким образом, три различные темы, определяющие наше эпистемологическое отношение к предмету. Первая тема — это сам предмет в силу своей ценности; вторая — познание предмета как таковое и только во вторую очередь сам предмет. И, наконец, третья тема — познание предмета как средства достижения намеченной цели. Различие между третьей, прагматической темой, и первой, предметной, намного радикальнее различия между первой и второй, так как обе первые вполне могут сосуществовать. Фактически, это имеет место в подлинном философском познании. Однако третья тема по своему существу "враждебна" первой. Прагматический подход с необходимостью уничтожает тематичность предмета. Но он может сосуществовать с эпистемологической тематичностью, особенно в качестве мотива исследования. Первая тема резко отличается от третьей тем, что тематичность объекта предполагает более или менее явное присутствие ранее упомянутой контемплативной темы, в то время как прагматическая установка с самого начала исключает эту тему.

В точных науках стремление к знанию превалирует над интересом к предмету; основательность, систематичность и критичность знания о предмете еще сильнее выступают на первый план по сравнению с самим предметом. Вспомним, что в исторической науке и в филологии второстепенные факты исследуются так же тщательно, как и более содержательные.

В философском же вопрошании и познании эпистемологическая и предметная тематичности полностью сбалансированы. Несмотря на напряженную тематичность познания, далеко превосходящую подобную же тематичность во всех остальных науках, предмет в философии даже несколько превосходит в тематичности и само познание.

Общезначимые предметы, которыми единственно и занимается философия, находятся перед духовным взором философски настроенного и познающего человека во всей своей онтологической важности.

С этим связан еще один характерный признак философской эпистемологической установки. В то время как в научном познании преобладает исключительно понятийная тема, — в философии играет

19 3ак. 3069 289 решающую роль и тема познавательного единения с объектом. Философское исследование направлено не только на приобретение критичного теоретического знания и глубоких конкретных познаний, но и, кроме того, оно реализует созерцательное обладание объектом, некий род "обручения" с ним, беспрепятственное, умиротворенное владение им. Естественно, такое обладание имеет значительные градации в зависимости от смысловой насыщенности предметов познания. Роль этой "темы обручения" возрастает по мере того, как рафинируется форма отражения Божественного в объекте. Философская тоска, eros, имеет своей целью не только интеллектуальное обладание, например, нравственными ценностями, которое выражается в ясном и глубоком знании сущностных фактов, в глубоком и основательном знании этих ценностей. Одновременно она хочет разрешиться в духовном "обручении" с этим миром, которое выражается в контемплативном обладании, в созерцании последнего. Это связано с тем, что философия постигает любой предмет в его отношении к смысловому фокусу действительности, рассматривает его в функциональном назначении — отражать Божественное. Ее познающая мысль не растекается вширь, философия не проходит шаг за шагом мир сущего в его, так сказать, "плоском" измерении — при исследовании любого объекта она сразу погружается в глубину. Она ищет путь, ведущий из сферы любого объекта к абсолюту, к первопричине, к первоисточнику всего сущего. Это находит свое выражение в ее вопросе о существе объектов: в чем сущность пространства и времени? в чем сущность верности, целомудрия? в чем сущность красоты, человека? В конституирующем ее установку досоца^єіУ — удивлении сущему заключено созерцание объекта sub specie aeternitatis или в аспекте его внутренней способности служить отражением Божественного.

Нечто аналогичное имеет место и в научном познании, однако там оно находится вне сферы соответствующей науки и ее поля зрения. И физик может созерцать таинственный мир энергий, а историк — какую-нибудь культурную эпоху или своеобразие какой-либо великой исторической личности. Но такое отношение к предмету исследования будет выходить за пределы собственно научной установки. Оно является вненаучным в том смысле, что либо свойственно философии, либо подпадает под категорию живого контакта с бытием. В философии же стремление к контемплативному познавательному единению является ее собственной установкой. Это стремление пронизывает весь эпистемологический философский процесс и придает ему столь характерную для философии торжественность и взволнованность.

То прикосновение к истине, к которому стремится философия, имеет поэтому иную природу. Философски настроенный человек в конечном счете жаждет созерцания истины. Этим философское познание в корне отличается от любого другого вида познания, при котором предмет, будучи познан, тут же "устраняется". Оно резко контрастирует с той эпистемологическои установкой, для которой познание в определенной степени является "завоеванием" сущего, когда человек думает, что занимает по отношению к объекту господствующую позицию благодаря тому, что познал и "увидел его насквозь". Такая неуважительная эпистемологическая позиция, которая заведомо мешает проникновению в сущность объекта и основана на чистом заблуждении относительно мнимой способности видеть вещи "насквозь", естественно, несовместима с серьезными намерениями и прочих наук. Более того, она представляет крайнюю антитезу философской установке. Последняя не связана с поиском господствующего положения по отношению к объекту, который стремится познать. Она заключается в том, что человек рассматривает этот объект как своего "партнера", с которым хочет вступить во взаимоотношения. Он хочет познать объект не для того, чтобы "устранить" его как побежденного, а чтобы глубже и реальнее приобщиться к нему. Поэтому для настроенного таким образом исследователя давно известные истины не устаревают — не устаревают даже в том смысле, в каком это имеет место в остальных науках. Он не довольствуется тем обыкновенным контактом с предметом, что представляют собой конкретное и абстрактное знание, — он стремится к духовному единению с ним, реализуемому посредством контемплативного обладания. Для такой установки предмет никогда не является неактуальным даже тогда, когда она служит идеалистическому познавательному процессу.

Таким образом, для философского познания, с его подчиненностью миру общезначимых объектов, характерна троякая тематичность: во-первых, высшая и чистейшая тематичность познания в понятийном смысле, во-вторых, абсолютная тематичность объекта и, в-третьих, тематичность познающего объединения с предметом.