Здоровье человека как мера его возможностей

Неожиданное косвенное подтверждение этих оценок я получил, будучи в октябре 1999 г. на 11-й ежегодной конференции Канадского биоэтического общества. В докладе Т.Флаэрти, представлявшего на конференции Министерство здравоохранения Канады, рассказывалось о таком документе, как "Стратегия здоровья населения в Канаде"1. В рамках этой стратегии выделяется десять детерминант здоровья, а именно: —

здоровое развитие ребенка; —

здравоохранение; —

доход и социальный статус; —

индивидуальные практики и приемы поддержания здоровья; —

пол и культура; —

сеть социальной поддержки; —

биология и генетические задатки; —

образование; —

занятость и условия труда; —

физическая и социальная окружающая среда.

Как видим, только вторая (и отчасти первая) из десяти детерминант связана с медициной, то есть, грубо говоря, мы получаем все те же 10-15%.

Таким образом, можно зафиксировать, что в свойственном нашему времени понимании здоровья рушатся те устойчивые стереотипы, которые достаточно жестко привязывают здоровье к медицине. Здоровье начинает восприниматься и пониматься в гораздо более широком контексте, в том числе, что особенно важно для нас здесь — в контексте гуманитарного знания. Если же попытаться перейти от уровня популяционного здоровья на уровень здоровья индивидуального, то здесь мы можем сопоставить отмеченную тенденцию с тем обстоятельством, что люди все чаще и все легче разрывают столь же жесткую и кажущуюся совершенно естественной привязку здоровья к болезни.

В феноменологической философии было замечено, что выразить и передать исходный опыт, ощущение здоровья бывает довольно трудно. Как отмечает современный феноменолог Д.Ледер, "когда мы пытаемся описать опыт здоровья, нас поражает то, как мало мы обычно фокусируемся на нем. Эта привычная тенденция упускать из виду здоровье, считать его чем-то само собой разумеющимся, отражается также и в малом количестве описательной литературы, посвященной данному предмету. Во многих отношениях это действительно так: быть здоровым — значит быть свободным от некоторых ограничений и проблем, побуждающих к саморефлексии" (23, р. 1107).

Обычно, продолжает Ледер, состояние телесного и психического здоровья остается скрытой предпосылкой, но так бывает не всегда. "Вы можете возрадоваться доброму здоровью, оправившись после простуды или ощутить пыл, охватывающий вас после пробежки. Но потом это контрастное ощущение, заставляющее оценить здоровье, раньше или позже проходит. Здоровье вновь обретает свой статус великого отверженного" (там же).

Итак, подходя феноменологически, мы можем заключить, что опыт переживания здоровья дан нам не изначально, а лишь вторично. Он опосредуется опытом недомогания, боли, недуга, слабости, который может настичь нас в какой-то момент времени. Именно этот опыт и дан нам первично; здоровье же мы впервые воспринимаем как избавление от боли и т.п. негативных ощущений. И чем больше таких неприятных ощущений мы переживаем, затем освобождаясь от них, тем более многомерными, более объемными становятся наши представления о здоровье. Естественно, таким образом, что именно медицина, которая учит тому, как преодолеть болезнь, и должна быть первым знанием о здоровье.

Но уже ближайшим (с феноменологической точки зрения) шагом в развитии представлений об этом предмете будет осознание того, что болезнь — это не только боль, это еще и ограничение моих возможностей сделать что- то. Соответственно восстановление этих возможностей будет осознаваться как восстановление здоровья. В этом смысле можно утверждать, что здоровье определяется не только сугубо негативно, как отсутствие болезни, но и вполне позитивно. М.Мерло-Понти (см. 24) говорил о телесных "я могу" как всех тех действиях, которые доступны мне благодаря моему состоянию здоровья. Я могу встать из постели, пройти через комнату, почистить зубы, приготовить себе завтрак, выйти на улицу ит.д., поскольку само собой разумеющийся горизонт моего здоровья позволяет мне совершить все эти действия.

Разумеется, ограничения, связанные со здоровьем, могут быть не только телесными, физическими, но и душевными, психическими. Но, как бы то ни было, в определенном смысле я тем более здоров, чем шире диапазон доступных мне произвольных действий.

На протяжении практически всей предшествующей истории отношение к инвалидам описывалось в таких понятиях, как жалость и сострадание (либо, напротив, презрение и отвержение). Лишь в последние десятилетия ситуация начала меняться: общество стало проявлять не просто заботу об инвалидах, но стремиться расширить диапазон их возможностей самореализации. Да и сами они все чаще перестают чувствовать себя изгоями. Пренебрежение их правами и попрание их интересов осознается теперь как дискриминация2. Непрестанно изыскива- ются все новые, в частности, порождаемые современным научно-техническим прогрессом, возможности не просто облегчения их существования, но и вовлечения их как в продуктивный труд, так и в активную социальную жизнь. Хорошо известно, что научно-технический прогресс ведет к тому, что для человека возникают все новые и новые "я могу". Но в том, что касается инвалидов, эти новые возможности имеют еще одно, принципиально важное измерение: многие из них благодаря таким возможностям оказываются в состоянии перестать быть и перестать ощущать себя обузой для окружающих.

Конечно, с сугубо биологической точки зрения это не делает их более здоровыми. Однако эта точка зрения вовсе не обязательно должна восприниматься как последняя и безусловная истина. Более того, нередко и сами инвалиды не согласны с теми, кто считает их больными. Как отмечает Н.Г.Степанова, "... некоторые сообщества людей с явными дефектами совершенно удовлетворены своим существованием и вовсе не считают себя ущербными. Например, "маленькие люди" Америки (мы называем их карликами или лилипутами), если бы им предложили лечение гормоном роста, отказались бы от такого лечения. Им хорошо и уютно жить в своем мирке, они не расценивают свое положение как несчастье и не хотят выходить в мир больших людей. Или глухие, не желающие менять язык глухонемых на обычную речь, даже если есть реальная возможность улучшения слуха" (12, с. 9).

Весьма красноречив и следующий пример, который приводит П.Д.Тищенко: "Сейчас идет очень мощное давление на здравоохранение со стороны некоторых групп инвалидов и групп, представляющих интересы определенных пациентов. Оно озвучивается примерно так: "Зачем вкладывать миллиарды в изменение генома человека с целью его адаптации к среде; не лучше ли вложить миллионы в изменение среды, чтобы она соответствовала биологическим особенностям (в том числе и патологическим) конкретного человека?" Я помню, — продолжает П.Д.Тищенко, — встречу с одним из лидеров правозащитного движения пациентов с болезнью Альцгеймера. Дама въехала в аудиторию на кресле-коляске с электрическим мотором, с одной стороны у нее был прикреплен компьютер, с другой — телефон с телефаксом. ...И она заявила: имейте в виду, я такая же нормальная, как и вы, не надо никакой генной инженерии (считается, что методы генной инженерии, в частности, генотерапии, могут помочь при лечении болезни Альцгеймера — Б.Ю.), дайте нам такие кресла, компьютеры и т.д." (13, с. 13).

Подытоживая сказанное в этом разделе, хотелось бы обратить внимание на такое обстоятельство. Если традиционно понятие "здоровье" осмысливалось прежде всего в ряду таких понятий, как недомогание, боль, недуг, болезнь и, далее, лечение, врач, медицина и т.п., то сегодня этот контекст, значение которого отнюдь не утрачивается, а по многим параметрам, напротив, возрастает, становится вовсе не единственным. В частности, все более значимым становится иной смысловой ряд, в котором это понятие сопрягается с такими понятиями, как возможности человека, его приспособленность к окружающему миру, его физические и психические ресурсы, качество его жизни, его потенциал, его, наконец, жизненный мир. При этом акцентируется растущая независимость человека от ограничений, задаваемых его собственной телесностью.

Интерпретируемое в первом смысле, это понятие выступает как существенно нормирующее, так что поправить здоровье — значит войти в некоторые задаваемые медициной рамки. Стало быть, логическим пределом здоровья здесь можно было бы считать непрерывность биологического существования. Во втором контексте нормативность выражена несравненно слабее. Быть здоровым с этой точки зрения — значит самореализовываться. Состояние же здоровья, понятого как возможности самореализации, определяется не только биологией человека, но и уровнем развития его предметного мира и, наконец, его духовным потенциалом.

Можно обратить внимание и на то, что трансформация понятия "здоровье", описанная в этом разделе, в некотором смысле противоположна той, что рассматривалась в предыдущем, где, напомню, речь шла о преобладании в патологии современного типа эндогенных факторов. Ведь во втором разделе говорилось о том, что здоро-

труднения, между прочим, являются отражением перемен не только в словоупотреблении, но прежде всего — в отношении общества к таким людям.

233

вье может определяться не только параметрами организма и (медицинскими) воздействиями на него, но и внешней, как природной, так и социальной, средой и тем, каковы возможности взаимодействия человека с этим внешним окружением.