Критический анализ источников

Первым этапом анализа документа является проверка его подлинности, иногда называемая внешней критикой источника. Действительно ли автор, место и дата создания документа таковы, какими кажутся или какими их представляют? Эти вопросы особенно важны в отношении юридических документов, таких, как хартии, завещания и контракты, от которых зависит богатство или привилегии. В средние века подделывались очень многие королевские или церковные хартии либо для замены утраченных подлинников, либо с целью получения в действительности не предоставлявшихся прав и привилегий. Одной из наиболее известных подделок такого рода является знаменитый «Константинов дар», документ VII в., якобы предоставлявший папе Сильвестру 1 и его преемникам светскую власть над Италией на вечные времена. Подобные документы называют «историческими подделками», и их вы явление может многое рассказать о том обществе, в котором они были сфабрикованы. Такого рода подделки обильно изготавливают и в наше время. Любой недавно обнаруженный документ большой важности вызывает подозрения, что он был подделан кем-то, желающим хорошо заработать, ошельмовать ученых-современников или обосновать какую-то идеологическую интерпретацию прошлого.

Если источник вызвал у историка подозрения, он ставит перед собой ряд вопросов. Во-первых, ставится вопрос о происхождении источника: можно ли проследить прямую связь документа с учреждением или лицом, которое считается его автором, и могли он быть подделан? В случае важнейших находок, которые вдруг возникают неизвестно откуда, этот вопрос приобретает особое значение. Во-вторых, необходимо изучить содержание документа на предмет его соответствия известным данным. В какой степени заявленные в документе претензии или выраженные в нем чувства соответствуют нашим знаниям о данном периоде? Если документ противоречит данным, полученным из других, несомненно подлинных первоисточников, то он скорее всего является фальшивкой. В-третьих, важное значение имеют и формальные признаки документа. Историк, работающий в основном с рукописными источниками, должен обладать знаниями палеографа, чтобы решить, соответствует ли графическая форма письма заявленному в документе месту и времени, и филолога, чтобы проанализировать язык и стиль подозрительного текста. Кроме того, официальные документы обычно характеризуются особым порядком изложения и набором стереотипных формулировок, которые являются отличительными признаками создавшего их учреждения. Этими специальными признаками занимается особая дисциплина — дипломатика. Наконец, для анализа материалов, использованных при создании документа, историк может обратиться за помощью к техническим специалистам. Скажем, возраст пергамента, бумаги и чернил можно установить с помощью химического анализа.

Существующие в исторической науке способы и методы анализа источников в значительной мере способны отсеять значительное число фальшивок, периодически вбрасываемых в широкую печать с разными идеологическими целями. Например, в книге известного писателя В.В.Карпова «Генералиссимус» (М., 2002) сообщается о том, что некий офицер разведки познакомил его с сенсационными документами о переговорах Сталина с фашистской Германией, проходивших в Мценске 20 февраля 1942 г., относительно заключения сепаратного мира между Германией и СССР и о совместной борьбе с «мировым еврейством» в лице Англии и США. Писатель приводит в книге копии документов: «Предложения германскому командованию», подписанные Сталиным, и отчет об этих переговорах, подписанный заместителем наркома внутренних дел В.Н.Меркуловым. Историк без особого труда способен показать, что приведенные писателем «документы» являются фальшивкой. Во-первых, уже из самых общих соображений следует, что таких переговоров в указанном месте и в указанное время в принципе не могло быть. В феврале 1942 г. Красная Армия наступала по всему фронту, и стало окончательно ясно, что фашистский блицкриг провалился. Помощь со стороны Англии и особенно США возрастала: Соединенные Штаты приняли решение предоставить СССР еще один миллиард долларов для приобретения военных материалов. Союзники дали обещание открыть второй фронт уже в 1942 г. Мценск в те дни был фронтовым городом, и, хотя он находился в руках немцев, на окраинах его шли бои. Едва ли в этих условиях Сталин вступил бы в какие-то переговоры с немцами. Во-вторых, анализируя сами документы, историк отмечает, что подпись Сталина стоит не на обычном месте; что подпись Меркулова явно подделана; что должность Сталина указана неправильно; наконец, даже слова «Москва; Кремль 19 февраля 1942 г.», стоящие в документе, сразу же выдают его неподлинность опытному глазу: в подлинных документах после слова «Москва» ставили запятую и после слова «Кремль» также ставили запятую, и эти слова должны были бы выглядеть так: «Москва, Кремль, 19 февраля 1942 г.»31

Но установление подлинности документа и, в случае необходимости, очистка текста от искажений являются лишь первым этапом исследования. Второй и намного более сложный этап представляет внутренняя критика источника, т.е. истол кование содержания документа. Если авторство, место и время создания документа соответствуют действительности, то возникает вопрос: что мы можем извлечь из лежащего перед нами текста? С одной стороны, это вопрос о том, что он означает. И дело здесь не просто в переводе текста с иностранного или архаичного языка, хотя сама попытка понять средневековую латынь или древнеславянский язык представляет немалые трудности. Историку требуется не только свободное владение языком, но и знание исторического контекста, позволяющего понять, о чем идет речь.

Перед историком, основательно изучившим источники по своему периоду и овладевшим характерными для него оборотами речи, проблема постижения смысла встает не так остро. Но здесь возникает другой, еще более существенный вопрос, связанный с содержанием документа: можно ли на него положиться? Ни один источник нельзя использовать для реконструкции прошлого, не оценив надежности изложенных в нем исторических данных. Ответ на него требует знания исторического контекста и психологии человека. Здесь все решает деятельность самого историка.

Там, где документ принимает форму сообщения об увиденном, услышанном или сказанном, необходимо задать себе вопрос, был ли автор в состоянии достоверно передать информацию. Присутствовал ли он при описываемом событии, был ли он спокоен и внимателен? Если же он получил информацию из вторых рук, то не идет ли речь просто о слухах? Например, многие участники советско-финской войны 1939-1940 гг. в своих воспоминаниях рассказывают о том, как досаждали советским войскам коварные финские «кукушки» — снайперы, прятавшиеся в ветвях деревьев и поражавшие метким огнем советских солдат и офицеров. Рассказы о финских «кукушках» проникли даже в художественную литературу, и для многих людей использование финнами «кукушек» стало несомненным фактом. Однако финские историки отрицают этот «факт», резонно указывая на то, что вряд ли кто-то сумел бы просидеть неподвижно на дереве в течение нескольких часов в 30-ти градусный мороз, дожидаясь наступления войск противника. Тем не менее, до сих пор еще участники той войны твердо уверены в существовании «кукушек»32.

Надежность сведений, представленных средневековым летописцем, зависит, в основном, от того, насколько часто его монастырь посещали знатные и влиятельные лица. Взялся ли автор за перо немедленно после события или позднее, когда острота его памяти притупилась? — Вот вопрос, о котором нельзя забывать при чтении дневников или хроник. Однако больше всего на надежность источника влияют намерения и предрассудки автора. Особенно подозрительны в этом отношении произведения, предназначенные для будущих поколений, на основе которых зачастую составляется общее представление об эпохе. Искажения такого рода, содержащиеся в автобиографиях, порой настолько очевидны, что не нуждаются в комментариях. Культурно обусловленные допущения и стереотипы, присущие практически всем грамотным людям определенной эпохи, требуют особенно тщательного анализа. Художественная литература также в этом отношении не является исключением. Писатели, драматурги и поэты столь же подвержены предрассудкам, как и все остальные, и это надо иметь в виду при цитировании их произведений в качестве исторических свидетельств.

Привлекательность архивных источников, напротив, состоит в том, что через них историк наблюдает или выявляет последовательность событий независимо от целей, поставленных автором. Но это снимает лишь один слой искажений, ибо каким бы непосредственным или авторитетным ни был источник, редкий письменный текст появляется лишь бла годаря простому стремлению рассказать чистую правду. Даже автор дневника, не предназначенного для публикации, старается потешить свое самолюбие или представить свои намерения в благоприятном свете. Документ, производящий впечатление непосредственного сообщения об увиденном, услышанном или сказанном, вполне может оказаться тенденциозным — либо неосознанно, вследствие глубоко укорененных предрассудков автора, либо намеренно, вследствие стремления повлиять на адресата. Посол в донесениях на родину может пытаться создать преувеличенное представление о своей энергии и инициативности, он может подстраивать свои отчеты под политический курс своего правительства или взгляды своего начальства.

Впрочем, обнаруженная предвзятость автора не означает, что его документ следует отправить на свалку. Тенденциозность сама по себе может иметь научное значение. Если речь идет об общественном деятеле, она может свидетельствовать о неверной оценке определенных людей или ситуаций с катастрофическими последствиями для проводимой политики. Что касается документов, опубликованных большим тиражом, то их предвзятый характер позволяет объяснить важные сдвиги в общественном мнении. Особенно славятся своей предвзятостью автобиографии. Однако в субъективности как таковой часто и заключается их главная ценность, ведь созданная автором картина собственной жизни является в равной степени порождением личных качеств и культурного контекста. Эта субъективность также дает представление об умонастроениях автора не только при написании мемуаров, но и на протяжении всей его жизни. Даже самый сомнительный источник может способствовать воссозданию прошлого.

Процесс исторического исследования состоит не втом, чтобы выявить один авторитетный источник и извлечь из него все ценное, ведь большая часть источников страдает неточностью, неполнотой, искажениями, обусловленными предрассудками или корыстными интересами. Историк стремится собрать максимальное количество данных на основе изучения возможно более широкого круга источников, имеющих отношение к рассматриваемой проблеме. Такой метод дает больше возможное - тей для выявления неточностей или искажений в конкретных источниках, позволяет более основательно подкрепить выводы ученого. Каждый вид источников имеет свои сильные и слабые стороны. При их изучении в совокупности и при сравнительном анализе есть надежда на то, что они позволят историку приблизиться к истине. II.6.