О роли моделей в интерпретации и объяснении явлений и объектов действительности

Во всех подобных случаях, когда модель используется в качестве интерпретации фактов, наблюдаемых явлений, экспериментальных данных, всегда в ней имеется некоторый элемент I гипотетичности в отличие от объяснения, которое рассматривается как более или менее окончательное раскрытие причинных ич закономерных связей, механизмов и структур объясняемых явлений. Само собой разумеется, говоря об окончательном характере объяснения, мы понимаем относительный характер этого понятия, что, однако, не исключает в известных границах окончательности, т. е. абсолютной истинности объяснения (например, объяснение затмений Луны и Солнца, которое дает современная астрономия, является в этом смысле окончательным). Во всяком случае, объяснение претендует на окончательность, хотя практически окончательные объяснения даются весьма редко. Интерпретация же явления при помощи модели не претендует на окончательность, на абсолютную истинность; модельная интерпретация есть способ гипотетического объяснения, т. е. способ указания одного из возможных объяснений. Поэтому интерпретация может заключаться в построении разных моделей, относительно которых затем уже следует решать, какая из них ближе к истине и лучше соответствует совокупности экспериментов. Когда после последовательной экспериментальной проверки из различных модельных интерпретаций отбираются наиболее адекватные (они наиболее адекватны в случаях, когда

единственная модель в принципе не может дать объяснения), тогда интерпретация посредством моделей превращается в объяснение посредством моделей.

Классическим примером интерпретации (перерастающей впоследствии в объяснение) была планетарная модель атома, предложенная Э. Резерфордом. Основанием для этой модели послужили опыты по рассеянию быстрых а-частиц при их прохождении сквозь металлические пленки. Картина рассеяний была такова, словно большая часть пролетала через пустое пространство и лишь незначительная часть сталкивалась с неким препятствием, изменявшим траектории и энергию частиц. Модель Резерфорда явилась интерпретацией этих опытов. Изучив распределение рассеянных частиц по углам, Резерфорд сделал вывод, что тяжелая часть атома занимает очень малый объем, образуя ядро, вокруг которого движутся электроны. Дальнейшее усовершенствование модели Бором в 1913 г. можно рассматривать как попытку интерпретировать посредством планетарной модели наблюдающуюся стабильность, устойчивость атомов окружающего нас «химического мира».

Развитие квантовой механики и ее экспериментальной основы показало не только ограниченность боровской модели, но и невозможность объяснить все квантовые эффекты и процессы в атоме при помощи одной макроскопической модели. В этой области использование моделей в качестве средства объяснения пошло по пути построения дополнительных моделей.

Другим примером интерпретации явлений и наблюдаемых в эксперименте фактов является история открытия и объяснения явления сверхтекучести жидкого гелия. Это явление было открыто П. JI. Капицей, а его объяснение и опытная проверка принадлежат JI. Д. Ландау и Э. Л. Андроникашвили. Оно заключается в том, что при температуре ниже 2.18° абсолютной шкалы жидкий гелий обнаруживает свойства, резко отличные от свойств обычной жидкости. Его вязкость при течении почти полностью исчезает, а скорость течения гелиевой жидкости становится совершенно независимой от давления. Со сверхтекучестью связан ряд других необычных эффектов: сверхтеплопроводность, термомеханический эффект и др. Эти факты были интерпретированы при помощи так называемой двухкомпонентной модели, согласно которой при температурах ниже 2.18° К жидкий гелий представляет собой смесь двух компонентов, один из которых имеет нормальные характеристики течения, а второй — сверхтекучая жидкость, вообще не обладающая вязкостью (по крайней мере, при некоторых скоростях течения). Подтвержденная экспериментально, эта модель, однако, еще не раскрывала механизмов возникновения всех странных эффектов жидкого гелия. Развитая на основе двухкомпонентной модели теория Ландау уточнила первоначальную модель в результате предположения о том, что в гелии существуют элементарные тепловые возбуждения (или кванты), охватывающие лишь часть жидкого гелия, в то время как другая часть, не вовлеченная в тепловое движение, ответственна за упомянутые эффекты.

Таким образом, опытное подтверждение и дальнейшее уточнение модели послужили развитию теории, дающей объяснение новых явлений. Здесь использование модели для построения теории и объяснения было связано с уточнением и детализацией исходной и подтвержденной в эксперименте модели.

Таким образом, модель выступает в роли не только средства"" интерпретации, но и способа объяснения явлений. Переход от интерпретирующей модели к объясняющей модели или от интерпретации фактов с помощью модели к их объяснению происходит в результате последовательного исключения как неадекватных тех моделей, которые не подтверждаются экспериментом. Адекватные же модели в дальнейшем уточняются и детализи-— руются в результате конкретизации тех структурных особенностей объекта, от которых в силу необходимости, связанной с уровнем знания, необходимо было отвлечься, или, если это необходимо, используются как дополнительные модели.

Вопрос о роли моделей в процессе объяснения нуждается, однако, в специальном рассмотрении, которое должно начаться с анализа природы самого объяснения.

В современной гносеологической и методологической литературе анализу структуры и типов объяснения посвящено много работ, из которых наиболее фундаментальным исследованием следует, конечно, признать книгу Э. Нагеля.288 Нагель различает четыре основных типа объяснения: 1) дедуктивную схему, при которой экс-пликанд289 является логически необходимым следствием объясняющих посылок; 2) вероятностное объяснение, при котором экспликанды хотя и не следуют формально из объясняющих посылок, однако возможность такого следования не исключена в силу вероятностной, статистической природы содержания объясняющих посылок (вероятностные, или статистические, законы); 3) функциональное (называемое иногда неудачно теологическим) объяснение, состоящее в указании на ту функцию (или дисфункцию), которую выполняет орган сложной системы в качестве условия устойчивого существования или по- ведения такой системы в изменяющейся внешней среде; 4) генетическое объяснение, при котором черты и свойства объясняемого явления рассматриваются как результат развития и следствие предшествующего состояния этого явления.290

Хотя в рамках подобной классификаци Нагелю удалось раскрыть много очень интересных и важных особенностей научного объяснения в естественных и общественных науках, тем не менее нельзя не заметить принципиальных недостатков, свойственных его подходу в целом. Прежде всего в этой классификации нет единого философского принципа, единства в подходе к разным типам объяснения. Сразу же бросается в глаза, что здесь смешаны логические, методологические и онтологические аспекты. Вернее, Нагель пытается раскрыть логику научного объяснения, но, поскольку вся проблема объяснения в целом не может ограничиться одним только логическим аспектом, в его исследование стихийно врываются и другие элементы и обобщения. Это делает его работу в целом интереснее и содержательнее, хотя и лишает необходимого единства. Это единство, разумеется, нельзя искать в ограничении только лишь выявлением логической схемы объяснения в ее дедуктивном варианте, как это сделали К. Гемпель и П. Оппенгейм. Попытки ограничиться формальнологическим анализом объяснения или эмпирическим перечислением видов объяснения являются большей или меньшей данью позитивизму.

Интересную классификацию типов объяснения дает Р. Арре, философ, также весьма близкий позитивизму. Хотя по содержанию его классификация несколько беднее классификации Нагеля, зато в ней отмечен ряд моментов, которые последняя не выявляет, но которые очень важны для понимания структуры и типологии научного объяснения. Арре классифицирует виды объяснения сразу по нескольким признакам, а именно: 1) по характеру объективной связи между объясняемым и объясняющим, что находит свое непосредственное выражение в логическом статусе объясняющих и объясняемых суждений; 2) по характеру самого объясняемого объекта (объяснение различается в зависимости от того, является ли объект отдельным событием или же классом событий, а также общим законом); 3) по методу или способу самого процесса объяснения. В результате получается следующая классификация видов объяснения.

I. Линейное объяснение, по сути дела состоящее в указании на ближайшую причину объясняемого явления («объяснение события содержит утверждение о причине того, что произошло»291). Например: огонь погас в печке потому, что закрыт дымоход. Арре поясняет: «... слово „линейное" должно подчеркнуть, что этот вид объяснения дается в суждении того же логи- ческого статуса, что и статус объясняемого суждения. Отдельное событие выступает как объяснение другого отдельного события».292 Ясно, что с точки зрения характера связи объясняющего события с объясняемым событием подобное объяснение следовало бы назвать причинным, или каузальным, поскольку здесь речь идет о причинной связи в собственном смысле слова.

II. Гиперболическое объяснение — объяснение отдельного события из общей связи. Примером гиперболического объяснения является ответ на вопрос, почему в печке погас огонь: огонь в печах гаснет всегда, когда закрыты дыхомоды. Ясно, что по сути дела здесь речь идет об объяснении через закон. Арре выбрал термин «гиперболическое» для того, как он поясняет, «чтобы указать на различие в логическом статусе между объяснением и тем, что должно быть объяснено» 293 (т. е. между экспланансом и экспланандом в более удачной терминологии К. Гемпеля).

III. Объяснение в деталях — объяснение, соединяющее указание на общий закон и ближайшую причину, т. е. объяснение, складывающееся из I и II.

Это деление видов объяснения может быть перенесено и на классификацию общих объяснений, т. е. таких, где объясняемым являются классы вещей, событий, законы и т. д. При этом получаем следующие виды:

1а, Общее линейное объяснение.

На. Общее гиперболическое объяснение.

Ша. Общее объяснение в деталях.

К этим видам объяснения Арре добавляет затем еще три, очевидно руководствуясь таким признаком, как различие в способах объяснения, что, по мнению Е. П. Никитина, нарушает общую логику этой классификации.294 Это следующие виды: IV.

Аналогическое объяснение, т. е. объяснение, использующее аналогию объясняемого явления с явлением более знакомым и известным. V.

Объяснение, состоящее в описании, изображении скрытых механизмов для расширения нашего понимания отдельных явлений. По-видимому, этот тип объяснения можно истолковать как выяснение зависимости функций и поведения объектов от их внутренней структуры. Пример, приводимый Арре длзя иллюстрации этого типа объяснения, — описание механизма часов как объяснение их боя, движения стрелок, тиканья и их других особенностей—указывает на правдоподобность истолкования этого тина объяснения как объяснения функций через внутреннюю структуру, т. е. как структурного объяснения. Тем более, как подчеркивает Арре, «объяснения посредством скрытого механизма сами по себе не являются причинными объяснениями, но скорее дают материал для множества причинных объяснений».295

VI. Теоретическое объяснение, основанное на использовании некоторой объясняющей теории. Этот тип объяснения, по-видимому, близок тому, который принято называть дедуктивным объяснением, состоящим в выведении эксллананда из совокупности суждений, формулирующих общие законы, т. е. из теории.

Несмотря на некоторую логическую нестройность классификации Арре, она имеет, и ряд достоинств: более широкое понимание процедуры объяснения, стремление охватить и такие приемы объяснения, которые действительно применяются в науке, но не сводятся к дедуктивной схеме. В связи с этим Арре большое внимание уделяет выяснению места модели в структуре научного объяснения. Правда, и Нагель отводит важную роль моделям и аналогиям в научном объяснении, характеризуя модель как «средство установления фундаментальных положений теории и источник предположений о расширении области их применения».296 Но такая точка зрения исключает рассмотрение моделирования как специфического способа объяснения, ограничивая применение моделей лишь областью подготовки, поисков теории, ибо только, последней приписывается объяснительная функция.

Нам представляется, что объяснительную функцию выполняют не только теории, но также и гипотезы, модели, аналогии и что модели выступают не только в роли интерпретации теорий, но и в роли своеобразного объяснения действительности. В этом отношении точка зрения Арре, который рассматривает построение моделей и аналогий как особый вид научного объяснения и подробно анализирует его структуру,297 кажется нам более плодотворной и интересной.

Критикуя позитивистскую теорию объяснения, сводящую объяснение к логической дедукции объясняемого из объясняющего, М. Бунге совершенно правильно указал на необходимость различать онтологическую основу, логическую структуру и эпистемологическое значение научного объяснения. Две философские проблемы, отмечает он, сразу же возникают при анализе существующей процедуры научного объяснения: «1) проблема природы материалов, (объясняющих терминов), из которых построено объяснение, 2) проблема логических отношений среди этих материалов. Сведение объяснения к' дедукции (или обобщению) упускает из виду сам материал объяснения».298

В работе Бунге, посвященной причинности, естественно, исследуется первая из этих двух философских проблем и дается глубокий анализ в онтологическом плане соотношения причинных и непричннных типов объяснения.299 Нас же интересует главным образом вторая проблема. Однако эта проблема при гносеологическом исследовании не может ограничиться анализом лишь логических отношений, она охватывает также и область внелогических элементов научного объяснения, характеризующих его методы и методологию. Вот почему, присоединяясь к критике Бунге позитивистского сведения проблемы объяснения к выяснению его логической структуры, мы хотим продолжить эту критику и рассмотреть такие важные элементы, характеризующие не столько логику, сколько методологию научного объяснения, как аналогия и модель.

Выше было отмечено, что общим недостатком позитивистских или полупозитивистских концепций объяснения я-влнется известная эклектичность, отсутствие последовательно проводимого философского принципа, что проявляется в уже предлагаемых классификациях.

Единый философский принцип, позволяющий построить последовательную теорию научного объяснения, дан теорией отражения. Верно, конечно, что объяснить — значит ответить на вопрос «почему», и не менее верно замечание Нагеля, что слово «почему» не является однозначным. Но необходимое уточнение не ограничивается (хотя и это важно) анализом различных значений этого термина, а должно завершаться выяснением того, какое из этих значений наиболее адекватно отражает суть научного объяснения.

С позиций теории отражения научное объяснение представляет собой раскрытие сущности, внутренней природы исследуемого объекта, причем под объектом имеется здесь в виду не только единичный объект, отдельное явление (например, полное солнечное затмение, наблюдавшееся на территории СССР 30 июня 1954 г., или восстание силезских ткачей в, Германии, происходившее 4—5 июня 1844 г.), но и общая закономерность, общее свойство или связь (например, закон Менделеева, диффузия газов, жидкостей и твердых тел, химическая связь и т.

С другой стороны, под сущностью необходимо иметь в виду не нечто потустороннее или некоторое, скрытое от внешнего наблюдения: «внутреннее» бытие, скрытое качество и т. п., а систему существенных, т. е. определяющих, обусловливающих, детерминирующих связей и отношений. Но существенные связи и отношения, обладающие всеобщностью и необходимостью, выступают в качестве причинных, закономерных,300 структурных функциональных связей. Таким образом, сфера сущности представляет собой целую систему или иерархию причинных, закономерных и иных связей и переход в познании с одной ступени на другую можно изобразить как переход от сущности «первого порядка» к сущности «второго порядка», т. е. к более глубокой сущности, и т. д. Эта многоступенчатость сущности и сложность и многообразие существенных связей и отношений и определяют многообразие типов объяснения с точки зрения его объективных онтологических предпосылок, вытекающих из природы сущности.301

Если попытаться рассмотреть ближе эту сложную систему отношений и связей, образующих сущность, то [в первом и достаточно грубом приближении она будет выглядеть следующим образом.

Одним из важнейших моментов сущности является причинное отношение как отношение причины к следствию. Следует отличать причинную детерминацию от других видов детерминации.302Под причинной детерминацией понимается не однозначная определенность предшествующими условиями последующих (лапла- совский детерминизм), а всякое действие, в результате которого одно явление порождает или производит другое (не обязательно однозначно), что в общем случае соответствует превращению одного вида движения материи в другой. В состав сущности входят и другие отношения и детерминирующие факторы. К ним относятся законы как отношения между различными моментами действительности, обладающие всеобщностью и необходимостью. Для вероятностных, или статистических, законов характерно, что необходимость осуществляется как господствующая тенденция, пробивающаяся через множество случайностей, отклонений, флуктуаций и т. п. Другим видом детерминации является зависимость свойств и функций от внутренней структуры или строения (например, зависимость упругости, эластичности, твердости от структуры макромолекулы полимера, зависимость химиче- ской активности и валентности от электронной конфигурации атома и т. п.). Особым видом детерминации является функциональная, детерминация, при которой существование и сохранение целого обусловливаются поведением или выполнением определенных функций частью целого, его органом (например, зависимость организма от нормальной работы сердца, легких или почек и т. д.). Важным детерминирующим фактором являются исторически предшествующие условия, определяющие особенности происхождения и развития явления в целом.

В соответствии с этими различиями онтологического характера в отношениях сущное.ти различаются и типы объяснений, опирающиеся на знание того или иного момента сущности.

Такими типами объяснения являются следующие: 1)

причинное объяснение, состоящее в нахождении причин, порождающих, обусловливающих или возникновение данного явления, или существование некоторого закона или вообще какой- нибудь существенной связи; 2)

объяснение через закон путем установления, по какому закону (или по каким законам) возникло или происходит объясняемое явление; к этому типу относится и вероятностное объяснение (по терминологии Нагеля), охватывающее случаи, когда объясняющий закон является статистическим законом; 3)

функциональное объяснение в смысле Нагеля, т. е. выяснение функции, выполняемой частью или органом системы, как условия существования и деятельности целостной сложной системы; 4)

структурное объяснение как характеристика структуры, обеспечивающей реализацию функций или поведения системы в целом; 5)

генетическое или историческое объяснение путем раскрытия всей совокупности конкретных условий, причин и законов, действие которых привело к превращению ранее существовавшей системы в систему более позднюю по времени, и прослеживание основных этапов этого развития. По-видимому, для выделения такого рода объяснения в самостоятельный тип объяснения основанием является известное положение диалектики о соотношении логического и исторического метода построения научной теории. Логический метод, разъяснял Ф. Энгельс, «в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей».303 Отсюда следует, что о самостоятельности этого типа объяснения имеет смысл говорить лишь в тех случаях, когда исследование исторической формы является необходимым элементом объяснения.

Очевидно, что различия между этими типами относительны так как, например, в ряде случаев причинное объяснение является вместе с тем объяснением через закон, как например в случае объяснения периодического закона Менделеева квантовыми законами построения электронных оболочек атомов. Подобную относительность объяснения через закон причинного и структурного объяснения, можно наблюдать и в других случаях. Так, структурные модели в теории строения А. Н. Бутлерова и . затем стереохимические модели позволили объяснить такие явления, как изомерия различных веществ; структурная модель атома позволяет объяснить ряд химических сдойств химических элементов (валентность, основность, кислотность и др.) и вообще их периодическую повторяемость; структурные модели нуклеиновых кислот позволяют дать объяснение некоторых явлений наследственности и т. д. ц т. п.

Вытекающий из материалистической гносеологии подход к проблеме объяснения позволяет определить также и место логических аспектов. Ясно, что дедуктивная схема, которой Нагель отводит роль самостоятельного типа объяснения, не является таковым, а представляет собой лишь логическую схему, в рамках которой можно в строгой логической форме, характерной для теоретического уровня знания, представить, выразить, описать некоторые из указанных выше типов объяснения. Таким образом, дедуктивная схема является не самостоятельным типом объяснения, а лишь логическим средством, в котором может быть представлен тот или иной тип объяснения. Какой именно? — этот вопрос требует специального анализа.

Согласно Гемпелю и Оппенгейму, логическая, структура объяснения имеет следующую форму:

~СЪ С2,- . -Ск — суждения о конкретных уело- ] Эксллананс

виях і (объясняющие

Ьъ Ьъ. . .Ln— суждения об общих законах J лосылки)

X

I Для того чтобы объяснение было правильным, его логическая структура должна удовлетворять условиям выводимости эксила- нанда из эксплананса, наличия общих законов в экспланан- ее и возможности его верификации. Существенным условием такого объяснения является истинность объясняющих посылок, входящих в эксплананс. При этом имеется в виду абсолютная истинность теории в отвлечении от ее относительной истинности.

Отсюда следует, что гипотетическое объяснение, отличаясь от теоретического лишь характером объясняющих посылок, характеризуется такой же дедуктивной схемой. В гипотетическом объяснении эксплананс представляет собой гипотезы, т. е. суждения, истинность которых обладает, не достоверным характером, а различной степенью вероятности. Здесь имеется в виду только относительная истина.

Поскольку с логической точки зрения теорией является не ; всякое знание, а только такое, которое представляет собой совокупность понятий и суждений, относящихся к той или иной пред- ( метной области и объединенных в единое целое с помощью логических принципов, то естественно, что не только построение теории, но и ее применение для объяснения связано с использованием дедукции или логического вывода из объясняющих посылок объясняемых следствий. Но в качестве посылок могут выступать предложения теории, выражающие суждения о законах, причиннных зависимостях, структурных отношениях, функционально-структурных связях. С другой стороны, материальная импликация является достаточно емким средством, с помощью которого может быть выражено логически и отражено в теории все многообразие объективных связей, образующих отношения детерминаций или, другими словами, сущности и явления.

Во всяком случае ясно одно. Дедуктивная схема объяснения возможна там, где имеется сформированная теория или гипотеза, имеющая разработанную логическую структуру, иначе говоря, где исходными "объясняющими посылками являются познанные законы природы или общества и где, учитывая начальные и специфические условия, можно по законам логики дедуцировать следствия, описывающие объясняемые явления.

13*

195

Каково же место моделей в процедуре научного объяснения? По мнению Е. П. Никитина, объяснительная функция модели ' состоит в том, что объяснение, осуществляемое посредством модели, представляет особый вид объяснения. «Объективной основой возможности осуществления модельного объяснения является то, что сходство объектов... как правило, обусловлено сходством законов, управляющих этими объектами. В самом общем виде модельное объяснение будет состоять в предположении, что объект А\ (объясняемый объект) обусловлен действием закона L\1 если известно, что объект А обусловлен действием закона L

и объект А{ изоморфен объекту А».304 При этом поясняется, что моделью нужно считать не только объект А, а всю ситуацию включающую закон, другие компоненты в виде условий или причин, называемые автором детерминатом. По-видимому, это пояснение является справедливым, но неясности (не говоря о некоторых спорных вопросах, относящихся к анализу структуры модельного объяснения) остаются в вопросе о том, каково же отношение модельного объяснения к другим видам объяснения.

Нам представляется, что модельное объяснение не является особым типом объяснения, существующим наряду с одним из вышеназванных. Дело в том, что приводимая нами классификация является онтологической, т. е. она опирается на такие объективные признаки, как различия в содержании объясняющего основания, т. е. различия в характере сущности, привлекаемой для объяснения. Модельное же объяснение как один из видов или способов объяснения может быть членом другой, гносеологической классификации, опирающейся на различия в способах отражения, в методах построения, в процедуре объяснения. Его можно сопоставить, например, с дедуктивным объяснением, состоящим в выведении эксплананда по законам логики из объясняющих посылок.

Однако такое сопоставление не дает права чрезмерно сближать модельное объяснение с теоретическим, как это иногда делают, ссылаясь на то, что и в том, и в другом случае используется дедукция. В модельном объяснении дедукция играет под- І чиненную роль, а главную роль играют аналогия и построение модели. В теоретическом же объяснении с его дедуктивной схемой модель отсутствует и единственным логическим орудием объяснения является дедукция. Чтобы нагляднее пояснить это различие, воспользуемся схемой (см. стр. 197).

В результате такого сопоставления становится ясным, что, в то время как теоретическое объяснение, использующее дедуктивную схему, представляет собой строгое, достоверное и прямое объяснение, модельное объяснение основано на применении метода аналогии и является объяснением неоднозначным (возможным), гипотетическим и косвенным. Оно является неоднозначным, так как не исключает других возможных объяснений, основанных на других аналогиях. Оно представляет собой гипо- . тетическ'ое объяснение, так как в моделиі, на которую оно опирается, воплощена' используемая при этом основная гипотеза. Оно является косвенным в том смысле, что модельг является посредником, с помощью которого законы, причины, условия, струк- аналогия

туры и прочие содержания объясняющих посылок переносятся с соответствующими модификациями на изоморфную модели область, к которой принадлежит объясняемое явление. Благодаря этому создается возможность для объяснения эксплананда использовать теорию (вернее, ее определенную часть), характеризующую (отражающую) закономерности, причинные связи, структуры, функции, ситуации или объекты, служащие в качестве модели-аналога. Таково, например, объяснение дифракции электронов при помощи волновой модели, взятой из области световых явлений, и некоторых положений волновой теории света.

Благодаря этому в модельном объяснении может быть, в отличие от дедуктивной схемы, выражен любой из вышеперечисленных типов объяснения, так как создаваемая или выбираемая модель может выражать причинные связи, законы, структуры и структурно-функциональные зависимости, функции и динамику (историю), сходные с соответствующими характеристиками объясняемого явления. Таким образом, принцип модельного объяснения основан на том, что теория, содержащая причинное, закономерное, структур- ное и другие объяснения одной области фактов посредством модели, применяется к другой области фактов, которые требуется объяснить. Это становится возможным благодаря тому, что модель выступает как член отношения, которое является либо физическим подобием, либо аналогией и во втором случае — гомоморфизмом или изоморфизмом. Данное отношение устанавливается между структурой хорошо известной области явлений (эта структура может быть изображена в виде модели как ее упрощенного образа), для которой существует теория, благодаря чему процессы в этой области нам понятны, и моделью области, нуждающейся в объяснении. Как правило, такое отношение есть отношение аналогии, так как целью моделирования на основе физического подобия является не столько объяснение, сколько исследование параметров натурного объекта. В силу особенностей физического подобия модель и объект считаются одинаково понятными с точки зрения их внутренней сущности, их механизмов.

Модель-аналог может быть реализована и подвергнута экспериментальному исследованию, хотя это. не является необходимым элементом объяснительной функции модели. Но безусловно необходимы теоретическое обоснование права на такую аналогию и строгое выполнение правил соотнесения модели как к структуре исходного явления или предметной области, так и к явлениям, фактам той области, которую необходимо изучить. В этом случае та область, с которой мы хорошо знакомы, т. е. для которой существует хорошо разработанная и подтвержденная на практике теория, может быть использована для построения мысленной модели нового, непонятного в каком-то отношении процесса. В силу же того, что отношения соответствия между МОДЄЛЬЮ2 и предметом объяснения сформулированы явным образом, теория той области, из которой взята модели, переносится на изучаемую область и последняя объясняется с помощью законов, действующих в первой области. Следует еще раз подчеркнуть, что такое расширение теории может быть осуществлено только в границах, допускаемых данным модельным отношением, и необходима постоянная бдительность, предохраняющая исследование от ото-, ждествления модели с объектом изучения по всем элементам, функциям, структуре, связям.

Объяснительная функция выполняется, разумеется, не только [моделями-аналогами, но и теми образными или знаковыми моделями, которые отображают объект более непосредственно. Такие Імоделиі создаются для того, чтобы более адекватно отобразить подлежащие объяснению особенности и свойства объекта. Поэтому в этих моделях на первый план выступают и фиксируются черты сходства («позитивная аналогия») модели с объектом, а черты различия («негативная аналогия») элиминируются посредством абстракции различной степени.

Поэтому, например, атомная модель Бора — это уже не планетная система (аналог), а система электрически заряженных индивидуумов, в которой вокруг положительно заряженного ядра вращаются отрицательно заряженные электроны, к тому же «прыгающие» с орбиты на орбиту при энергетических изменениях атома. Знаковая модель молекулы или кристалла — это не упорядоченная совокупность конкретных физических шаров (аналог), а система знаков, предназначенная отобразить порядок химической связи и расположение атомов в пространстве. Но в этой форме моделирования также осуществляется объяснение. Так, например, структурные формулы, введенные А. М. Бутлеровым и А. Кекуле в химию, дали возможность (в сочетании с теорией химического строения) объяснить такие явления, как наличие изомерии у одних.углеродных соединений и. отсутствие ее у других; стереохимические модели позволили объяснить отсутствие изомерии, например, у производных метана и существование транс- и цис-изомерии у непредельных и циклических органических соединений, которая обусловлена различным расположением заместителей у углеродных атомов относительно двойной связи или плоскости кольца.