Говоря о социокультурных предпосылках к созданию новой картины мира, новых принципов и норм научного исследования, нельзя обойти и такое противоречивое религиозно-политическое движение XVI в., как Реформация.
Целью Реформации Мартин Лютер (1483-1546) объявил восстановление подлинной веры, обросшей недопустимой мишурой, подорвавшей свой авторитет продажей индульгенций и т. д. Стремясь сделать веру ближе и понятней простому человеку, Лютер перевел Библию на немецкий язык. Не опасаясь вопросов, которые могут возникнуть у ее читателей, он провозгласил право любого человека на поиск собственного пути к Богу. Хотя в науке Лютер видел опасного противника, называя ее «гордыней зарвавшегося разума» и «потаскухой дьявола», Реформация, тем не менее, невольно способствовала свободному развитию науки разрушением слепого поклонения авторитетам, допущением личностного толкования Писания, серьезным образованием. Уже в 1502 г., задолго до Реформации, Лютер вместе с Меланхтоном основали Вюртембергский университет. Этот и другие протестантские университеты (Марбурга, Йены, Кенигсберга) выходили из-под контроля Ватикана и подчинялись светским властям. Образование все более становилось ареной борьбы за власть, где влиятельными игроками были и иезуиты. В определенной степени Реформация способствовала и идее равенства вместо иерархии — как в обществе, так и природе. С развитием капиталистических отношений «окончательно теряет доверие и образ незыблемого космоса: изменения, давно назревавшие в картине мира, получают поддержку новых классов и социальных групп, в профессиональной идеологии которых учение Коперника ассоциировалось с прогрессом, выступлением против status quo — неизменного положения вещей1. В XV-XVI вв. все более утверждается мысль (основания которой заложила уже концепция двух истин), что свобода научных исследований вовсе не является подрывом религии. Особенно активно ее проводил П. Помпонацци (1462-1525), старший современник Коперника, посещавшего его лекции в университете Падуи. В своей «натуральной астрологии» Помпонацци требует естественного объяснения любых явлений на основе причинно-следственной связи явлений и даже готов допустить бессмертие души в смысле причастности человеческого разума высшим духовным сущностям. Он обосновывает превосходство нравственности, основанной не на страхе, а на ответственном выборе28 29. Таковы были социокультурные предпосылки, обеспечившие появление гелиоцентрической системы Коперника. Создание гелиоцентрической системы как величайшее достижение науки в эпоху Возрождения Открытие Коперника вошло в историю как первая научная революция. Обращая внимание на исключительную роль «философской прокладки» на пути к новой системе мира, следует подчеркнуть, что и оценка ее как революции произошла опять-таки благодаря философскому осмыслению мировоззренческих и методологических следствий, далеко выходящих за пределы астрономии и естествознания вообще. Революционными были все шаги Коперника, требовавшие выдвижения новых принципов и норм научного познания. Любопытно и поучительно для истории науки, что каноник Николай Коперник (1473-1543) был весьма далек от революционных целей: стимулом и позволением для его исследований оказалось прозаическое задание усовершенствовать церковный календарь, полученное от папского секретариата. Выполнение этой задачи потребовало создания единой планетной системы, подчиненной общему объяснительному принципу. Не порывая формально с физикой Аристотеля и космологией Птолемея, Копернику пришлось пересмотреть их в методологическом и гносеологическом (познавательном; от греч. gnosis — знание) плане. Изменения, происшедшие в науке и всей культуре, диктовали уже не просто разработки удобных расчетных моделей.
Коперник выдвигал новую норму исследований: математическое совершенство искомой системы должно быть результатом ее соответствия реальности. Это потребовало, в свою очередь, методологически взвешенного отказа от кажимости, т. е. рассмотрения небесных движений не с геоцентрической позиции, а с «позиции Господа Бога», как писал Коперник. Привязка к такой «абсолютной» системе координат означала, по существу, требование объективной картины мира. В таком случае единственным выходом было принятие семи аксиом, в числе которых — чрезвычайная удаленность звездного неба, центральное положение Солнца и движение Земли. Длительный, тщательно выверенный путь делал эти выводы единственно возможными. Не сомневаясь в гелиоцентрической системе как ученый, Коперник как человек своего времени, взращенный в соответствующей культуре, нуждался в том, чтобы примириться... с собственными выводами. О том, какая борьба шла у него в душе, говорят его доводы в пользу центрального положения Солнца, слишком наивные для ученого его ранга. Называя Солнце «прекрасным светочем, божественным светильником всего в мире», Коперник полагает единственно достойным его место в середине всех планетных орбит, «ибо может ли прекрасный этот светоч быть помещен в столь великолепной храмине в другом, лучшем месте, откуда бы он мог все освещать собой?»30 Коперник понимал, какую сумятицу низведение Земли до ранга обычной планеты вызовет в душах простых, людей. Так что не только соображениями собственной безопасности объясняется, что Коперник издал свой труд «Об обращениях небесных сфер» после многолетних колебаний, увидев его фактически уже на смертном одре. О безопас- ности не забыли издатели книги, снабдив ее написанным без ведома автора предисловием богослова Николаса Осиандера о том, что система Коперника вовсе не ставит целью опровержение христианской картины мира, а является лишь... удобным средством для расчетов. Надо сказать, что неудовлетворенность системой Птолемея зрела давно, и еще за три века до Коперника Альфонс Мудрый, король Кастилии и Леона, запальчиво восклицал: «Если бы при сотворении Вселенной Господь посоветовался со мной, она не была бы такой запутанной». Потребовалось, однако, чтобы переход к принципиально новым представлениям, уже подготовленный внутренней логикой науки, созрел еще и во всем комплексе культуры. Вот почему целых 18 веков отделяют системы Коперника и Аристарха Самосского, где центральное положение Солнца аргументировалось вполне серьезными наблюдательными и теоретическими данными. Добавим, что система Аристарха хорошо была известна не только Копернику. Вспомним, однако, что даже гуманисты Возрождения не сомневались в центральном положении Земли, более того, оно было дополнительным доводом в возвеличении человека. Коперник смело опирался на античные представления, в том числе о Солнце как центральном огне. В свете выдвинутых им строгих методологических норм его не мог удовлетворить и компромиссный вариант, где комбинировались геоцентрическая и гелиоцентрическая картины мира. (Этим путем пошел Тихо де Браге.) С позиции новых представлений творец гелиоцентрической системы обосновывал динамичную концепцию естественных мест и естественных движений (как круговых и равномерных). Новые принципы описания и объяснения привели к унификации, объединению небесных и земных движений, к осмыслению того, что на Земле и на небесах действуют одни и те же законы природы. Это позволило совершить методологически обоснованный скачок в физику и космологию Нового времени (что прослеживается в «Диалоге о системах мира» Галилея) — к неизмеримо выросшей, но при этом ставшей еще более доступной познанию Вселенной.