4. Поиски ясности

производным, вне определенного теоретического контекста. Кроме того, значение символа 'Я* может меняться в каждой новой теории. Так, в одной теории ? будет относиться к реальному полю, некоторой субстанции, занимающей какую-либо область пространства, в другой теории Е' будет не более чем вспомогательным симво* лом, и только пондеромоторной силе еЕ будет приписываться физическое значение. И наконец, в теории дально-» действия Е не будет встречаться вообще.

Здесь философ также может оказать помощь. Например, если физик упорно отказывается приписывать символу 'Е* физическое значение в какой-то теории поля, философ может настоять, чтобы он объяснил причину этого упорства. Если физик утверждает* что Е нельзя измерить непосредственным образом и что свободные поля не могут быть измерены, поскольку само присутствие измерительного прибора нарушает вакуум, то философ может возразить, что подобные критические замечания, если их распространить на все другие теоретические понятия, лишили бы их значения. Во всяком случае, поскольку физик, который анализирует физическую теорию, использует философские понятия теории, формы, содержания, истины и многого другого, постольку он может ожидать со стороны философа как критики, так и помощи.

Современная научная философия (математическая логика, семантика, методология и т.д.) уместна здесь как в критическом, так и в конструктивном (или, вернее, реконструктивном) аспектах исследований оснований физики. Одной философии, конечно, недостаточно. В первую очередь следует хорошо владеть самим предметом. Однако физик без философской подготовки ненамного лучше чистого философа, приступающего к исследованию оснований науки. Так, для того чтобы выяснить, является ли масса производным понятием в механике, знание последней необходимо, но недостаточно. Проверка незави-. симости понятия требует определенной метаматематической техники и в настоящее время этот вопрос относится к теории теорий Любые усилия дать свободное от контекста (то есть независимое от теории) логическое определение понятия простой системы (например, элементар-

1 См.: P. Suppes, Set-Theoretical Structures in Science, Institute for Mathematical Studies in Social Sciencies, Stanford University, 1967.

ной частицы) непременно обречены на неудачу. Только в рамках некоторой теории понятие сложной системы может быть определено с помощью понятий простых систем и отношения композиции или операции. Конечно, эксперимент может опровергнуть утверждение, что рассматриваемая система является простой и, следовательно, неразложимой. В этом случае теорию в целом следует ограничить более скромной областью- (например, областью низких энергий) или даже отказаться от нее вообще. Но суть дела заключается в том, что понятие простой системы, подобно любому другому понятию, может быть логически определено только относительно некоторого теоретического контекста. Если изменяется контекст, то может измениться или даже вообще исчезнуть из поля зрения и само понятие.

Когда две различные дисциплины совместно требуют выполнения определенной работы, сотрудничество становится обязательным. Так же обстоит дело Н с основаниями физики. Физик, который не желает достижения такого сотрудничества и упорно избегает знакомства с точной философией, должен смириться с тем, что для него будут недоступны некоторые проблемы оснований физики, и ему останется только подсчитывать те ошибки, которых он легко мог бы избежать, обладай он хотя бы незначительными знаниями в области философии. Обычными примерами таких ошибок, вытекающих из недостаточного знания философии, являются: убежденность в том, что масса и энергия тождественны только потому, что связаны между собой известным соотношением; уверенность в том, что применение вероятностных методов всегда указывает на неполноту знания; убежденность в том, что стохастические теории обнаруживают банкротство детерминизма; уверенность в том, что все неслучайное должно быть каузальным; убеждение в том, что каждая теоретическая величина (например, собственное значение квантово-механической динамической переменной) является измеримой величиной, и сотни других, которые некритически повторяются.

Точный анализ физической теории может быть выполнен только после того, как она будет сформулирована полным и последовательным образом, то есть после того, как она будет аксиоматизирована.

Только когда обе рассматриваемые теории — специальная теория относительности и квантовая механика — были аксиоматизированы и тем самым приобрели убедительность, стало понятно, что эти теории говорят не об измерениях и что они не имеют никакого отношения к наблюдателям и их психическим состояниям. Стало ясно, что первая теория относится к автономно существующим физическим системам, которые могут быть связаны электромагнитными волнами. А квантовая механика говорит о микросистемах, на которые в конечном счете воздействуют макросистемы, также являющиеся физическими объектами, а не наблюдателями. Поэтому физические величины, вычисляемые в обеих теориях, должны иметь строго объективные значения. Но если дело обстоит таким образом в отношении этих двух теорий, которые, как утверждали, возвращают субъекта или наблюдателя обратно в картину мира, то мы можем быть уверены в том, что вся современная физика точно также связана с внешним миром, как и во времена Галилея.

В хорошо построенной теории каждый возможный референт (тело, поле или квантово-механическая система) упоминается вначале. Он содержится в списке основных, или неопределяемых, понятий. В подобной ситуации введение в рассматриваемую физическую систему такого deus exmachina, каким является наблюдатель, становится логически невозможным. И только произвольное введение на уровне теорем чуждых элементов, то есть контра^ бандных понятий, которые не встречаются в аксиомах, дает место нефизическим (субъективистским) интерпретациям. Короче говоря, какое бы понятие ни использовалось в теории, оно должно быть введено либо как первичное, либо как логически определяемое с помощью первичных понятий. Поскольку ни наблюдатель ни (несуществующие) приборы общего назначения не^являются первичными, или определяемыми понятиями в специальной теории относительности и квантовой механике, постольку они по праву не входят в эти теории. Если надо построить теории измерительных инструментов и измерительных процессов, то они должны быть построены как приложения всех теорий, реально привлекаемых при выполнении рассматриваемых измерений.

В общем, анализ теорий лучше всего вести в аксиоматизированном контексте, так как анализ в открытом контексте обязательно будет несовершенным. Это справедливо и для философского анализа теорий, и для анализа философских тезисов относительно теорий. Лучший путь оценки философских требований к теории (например, утверждение об определенных эпистемологических принципах) состоит в том, чтобы рассматривать теорию в целом, предварительно сняв с нее те довески, которые не являются, необходимыми ни для вычислений, ни для при* менения к реальным ситуациям. Это не означает, что основания физики могут быть философски нейтральными и должны быть абсолютно первичными по отношению к философии физики. Это говорит только о том, что должна существовать взаимная корректировка обеих. Основания физики без философии иллюзорны, а философия без оснований физики поверхностна и часто некомпетентна.