§ б. «Наука — сама себе философия»: негативный опыт позитивистского проекта

Такое стремление к «онаучиванию» философии имело под собой солидные эпистемологические и социальные основания. Как было показано выше, познавательная автономия науки формировалась через размежевание с натурфилософией Нового времени. В свою очередь, это размежевание знаменовало собой то историческое фиаско, которое потерпела философия первой половины XIX в. в деле конструи- —— 73 рования ею абсолютной и окончательной системы бытия в целом и природного мира в частности. Гегелевская философия (наука наук) претендовала на достижение познавательной конкретности в абсолютном объеме. Однако естественнонаучные подвижки середины XIX в. (в физике, химии, биологии) свидетельствовали о том, что наука не намерена впредь оставаться поставщиком фактического материала ко двору его величества натурфилософского умозрения.

В социальной практике ситуация также определенно вышла из- под философского контроля. Взамен торжественно обещанного царства разума — потрясшие всю Европу революции, война, только по названию Крымская, а по сути мировая и т. п. Все это явные свидетельства неспособности классической философии преодолеть умственный разброд на началах рациональности. Иррационалистичес- кая же реакция не замедлила воспоследовать (С. Кьеркегор, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и др.).

Позитивизм и пытается спасти рациональность посредством «выведения» ее из науки (так называемая «положительная рациональность»). Эта последняя заключается в исследовании «полезных» законов, выводимых из наблюдений и являющихся основой предвидения, которое возможно на основе постоянства отношений между явлениями. Реальность, достоверность, точность и полезность — таковы суть черты положительной рациональности как «истинного» философского мышления.

Позитивизм справедливо называют философией порядка. Согласно таким воззрениям, умственная анархия, порождающая «революционное состояние народов», может и должна быть преодолена на базе положительной рациональности, исключающей бесконечные философские словопрения. Можно сказать, что позитивизм провозгласил идею «союза» естествоиспытателей против философов.

В своей программной работе «Курс позитивной философии» О. Кон г выделяет три состояния человеческого разума: теологическое, метафизическое и позитивное. В теологическом состоянии разум ориентирован на исследовании первых и конечных причин и рассматривает явления как продукты действия сверхъестественных факторов. В метафизическом — сверхъестественные факторы заменены отвлеченными сущностями, которым приписывается способность порождать все наблюдаемые следствия. Наконец, «в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных знаний, отказывается от познания внутренних причин явлений и всецело сосредоточивается... комбинируя рассуждение и наблюдение, на изучении действительных законов, т. е. неизменных отношений последовательности и подобия» [2]. Пользуясь терминологией Конта, можно ска- 74 зать, что в его трактовке взаимоотношений науки и философии (метафизики) признается их последовательность, но отрицается подобие, т. е. Конт не признает познавательного статуса философии, она представляет для него чисто исторический интерес.

Методологию опытного познания и индуктивной логики в духе позитивизма разрабатывал Джон Стюарт Милль (1806— 1873) .Лишь индукция, по его мнению, является подлинно научным методом. При этом онтологической базой для индуктивных обобщений служит присущее самим вещам сходство.

Таковое сходство биологических и социальных систем акцентировал и, соответственно, разрабатывал в социологии Герберт Спенсер (1820—1903). Согласно его представлениям, прогресс в общественной жизни сродни дарвиновской органической эволюции. Основным законом социального бытия Спенсер считал выживание наиболее приспособленных обществ, при этом вектор как биологической, так и социальной эволюции направлен в сторону большей дифференциации органов.

Вторая историческая форма позитивизма связана с революционными процессами в естествознании на рубеже XIX и XX вв. Плотность, непроницаемость и механическое перемещение вещей — постулаты естественнонаучного материализма прошлого — «испарились» вследствие открытия явления радиоактивности, сложной структуры атома, свойств элементарных частиц, относительности пространства и времени и т. п. Как следствие, мир предметов науки, во мнении многих видных ученых и философов, утратил свой объективный статус и предстал в образе некоей теоретической конструкции, призванной лишь служить целям познавательной деятельности субъекта. Создателями данной редакции позитивизма, получившего название эмпириокритицизма (т. е. философии критики опыта), были австрийский физик Эрнст Мах (1838—1916) и швейцарский психолог и философ Рихард Авенариус (1843—1896).

Теоретический багаж эмпириокритицизма связан главным образом с разработкой концепций: элементов мира, которые отождествляются с «нейтральными элементами опыта»; принципиальной координации, т. е. нерасторжимой связи познающего субъекта и среды; критики интроекции, т. е. неправомерного «вкладывания» мыслей и восприятий в мозг человека, а также экономии мышления, суть которой в устранении из мыслительного процесса тех понятий, содержание которых выходит за границы «чистого опыта».

Эстафету традиции, идущей от О. Конта, подхватили в XX в. представители неопозитивизма. Его появление и развитие связано с прогрессом в таких отраслях науки, как логика, математика и языкозна-

_ 75 ниє. Указанный прогресс был достигнут в значительной степени благодаря фундаментальному вкладу таких выдающихся ученых и философов, как Готлиб Фреге (1848-1925), Алфред Уайтхед (1861-1947), Бертран Рассел (1872—1970) и других. Идеи неопозитивизма разрабатывались главным образом участниками и последователями Венского кружка 1930-хгг. Это Морис Шлик (1882-1936), Рудольф Карнап (1891— 1976), Отто Нейрат (1882-1945), Алфред Айер (1910-1989) и другие.

Неопозитивизм, в целом восприняв программу позитивистов прошлого, стремился создать абсолютную науку, призванную охватить все познание реальности на основе новых логико-математических и семантических достижений. Ближайшей же целью ставилось очищение науки от метафизики как знания, не имеющего познавательного значения. Метафизические суждения считались лишенными смысла, поскольку они не связаны с фактами, которые могли бы быть проверены эмпирическим путем. Методологическая процедура сведения какого-либо суждения к факту чувственного опыта, с целью определения наличия или отсутствия смысла, получила название верификации. Только успешно прошедшее данную процедуру суждение квалифицируется как научное.

Ко второй половине XX в. позитивистская направленность на то, чтобы при посредстве «логической терапии» санировать вначале науку, а затем и весь духовный мир, себя изживает. Появляется постпозитивизм, который отбросил один за другим все позитивистские каноны, осуществив переориентацию проблематики от символической логики к истории науки. В его понятийном аппарате схвачены существенные моменты развития научного знания. Примером могут служить «научно-исследовательская программа» Имре Лакатоса (1922— 1974), «парадигма» и «научная революция» Томаса Куна (р. 1922) и т. п. Теоретической основой такой переориентации явился фальсификационизм Карла Поппера (1902—1994). В этом учении статус научности связывается не с эмпирическим подтверждением какого-либо суждения, но с эмпирическим опровержением (фальсификациейj оного. Наука, таким образом, обрела достаточно динамический вид выдвижения, опровержения и смены гипотез.

Постпозитивизм отказывается признавать жесткие границы между наукой и философией. Напротив, утверждается осмысленность философских положений, их неустранимость из научного знания. Ку- новская парадигма как система образцов, регулирующих познавательный процесс в определенной отрасли науки на определенном отрезке времени, должна опираться на ряд фундаментальных положений, неопровержимых по определению и, таким образом, носящих метафизический характер. Так называемое «твердое ядро» научно-исследо- вательской программы JIакатоса также состоит из метафизических утверждений. В эпистемологическом анархизме Пола Фейерабенда (р. 1924) с его девизом «без хаоса нет познания» этот ревизионистский процесс отхода от стандартов позитивизма обретает завершение. Анархистская эпистемология принципиально отрицает возможность универсальной методологии (а именно такую пытались сконструировать позитивисты), поскольку, по мнению Фейерабенда, всякое обновление знания предполагает отказ от старых методологических шаблонов. В науке «все дозволено». Творческое мышление несовместимо с любыми методологическими прописями.

Понимание социальной функции знания также трансформировалось по сравнению с позитивизмом XIX в. Здесь безусловно сыграло большую роль то обстоятельство, что обозначенная Контом (и актуальная для его времени) дилемма «революционное состояние — социальный порядок» в XX в.

Таким образом, чаяние классического позитивизма о преодолении умственной анархии при посредстве «позитивного синтеза» научного знания не оправдалось. Более того, можно констатировать, что историческая судьба позитивистских идей свидетельствует об отказе от той претензии на абсолютную познавательную самодостаточность, которую выразил Конт в своем высказывании. В этих условиях решение проблемы познавательного самоопределения науки предполагает признание принципиальной сложности познания, наличия в нем многообразных и по-своему необходимых форм. При этом должное решение указанной проблемы предполагает познавательный союз философов и ученых.

—— 77

Идея такого союза имеет длительную предысторию. В древности философия и естественное знание составляли единое целое. Потребность в рациональном осуществлении тогдашней экономической жизни, с одной стороны, и неукротимое стремление человеческого ума выйти за пределы конкретно-сущего — с другой, обусловили становление в античный период основ математики, астрономии, аграрных знаний, а также возникновение философии. При этом философские и естественнонаучные концепции существовали и взаимодополняли друг друга.

В средние века происходит разрыв такого единства. Однако, становясь служанкой теологии, философия не только не стремится к изоляции от науки, а ищет способы ее реабилитации (учение о двойственной истины, разделение предмета науки и религии) и готовит почву для возникновения экспериментальной науки (оксфордская школа).

Новый импульс для восстановления связи философии и естествознания возникает в эпоху Возрождения в трудах Д. Бруно и Н. Коперника, Г. Галилея, Леонардо да Винчи, И. Ньютона. Становясь на пути самостоятельного от религии и церкви развития, философия вместе с наукой все решительнее выступают против отживших теологических форм, против догматизма религиозного мировоззрения. В философии уже просматривалась задача теоретической разработки и обобщения приемов опытного познания, выявление источников и критериев достоверности научного знания. Философы Нового времени, Просвещения, разделяя гносеологический пафос своих предшественников, утверждали, что знание не только сила, но и высшая ценность культуры, и способ создания условий для всеобщего счастья. Не случайно, что наука в XVIII в. начинает приобретать все более прочный фундамент: она становится особым социальным инструментом со своей системой научных учреждений и подготовкой кадров.

Что же касается философии, то свою задачу она видит в решении гносеологических и методологических проблем, стоящих перед научным знанием. Философы (Шеллинг, Гегель), пытаясь подменить науку, стремятся построить целостную систему философских наук своей эпохи, носящих по преимуществу разрозненный характер. Поэтому утверждается идея философии как «науки наук» (Гегель). Постигая умозрительным путем субстанциальную природу, философия одновременно брала на себя функцию и методологического руководства научным познанием, естественно, что данное обстоятельство привело, в свою очередь, к конфликту между философией и наукой, отразившемуся в возникновении позитивизма.

Позитивистская версия преодоления такого положения дел в системе «наука — философия» рассмотрена выше. Эта версия фаюгичес-

78

ки исходила из обратного соотношения познавательной значимости элементов указанной системы: утверждение «наука сама себе философия» по сути противоположно утверждению «философия есть наука наук».

Иную версию явила собой марксистская философия, взявшая на вооружение диалектический метод Гегеля, но отбросившая натурфилософский снобизм последнего. По мнению классиков марксистской философии, именно диалектический характер современного естествознания определяет необходимость союза ученых, развивающих естественные науки, и философов, развивающих диалектические идеи. Вместе с тем в марксизме акцентировалась и социально-практическая подоплека такого союза — участие в общей борьбе за практическое переустройство мира на коммунистических началах. Поэтому В. И. Ленин и его последователи, разрабатывая данную проблему, особый упор делали на значимость союза в деле утверждения «диалекти- ко-материалистического» мировоззрения ученых, формирования у них «партийности» и тем самым снижали общеметодологическую составляющую в диалоге философов и естествоиспытателей.

Именно такая ограниченность узкими партийно-политическими задачами в конечном счете девальвировала марксистскую версию союза. Но это не означает девальвации самой идеи. Остро осознавал необходимость союза философии и науки А. И. Герцен. В «Письмах об изучении природы» он неоднократно отмечал, что естествоиспытатели, не обладая научным философским методом, обнаруживают беспомощность при попытках обобщить накопленный эмпирический материал и запутываются в водовороте причин и следствий. Герцен полагал, что метод «в науке вовсе не есть дело личного вкуса». Он был убежден, что для успешного развития и философии, и науки необходима диалектическая взаимосвязь их между собой и насущными нуждами общественной жизни. О необходимости союза конкретных наук и философии говорят труды и вся практическая деятельность ученых- новаторов: Дарвина и Эйнштейна, Вернадского и Вавилова, Бора и Больцмана, Борна и Бройля, уделявших огромное внимание в своем творчества разработке философских проблем.

Философия ставит перед собой задачи, выходящие за рамки наличного познавательного и практического опыта, она способна генерировать образы возможного мира, а следовательно, и очертить контуры будущих взаимоотношений в системе «наука — философия». Необходимость союза философии возрастает в условиях современных интегративных процессов, характеризующих развитие естественных, технических и всех гуманитарных наук. Именно на пути интеграции возникают нетрадиционные формы и виды знания, тесно связанные

. 79 с философией. Другое обстоятельство, подтверждающее необходимость органического единства философии и науки, связано с философским осмыслением результатов научно-технического прогресса, использование которых должно соответствовать гуманистическим ценностям, нуждам и потребностям человека.

Использование новейших достижений науки и техники способствует реальному гуманизму. Но сами по себе эти достижения могут быть не только социально бесплодными, но даже и вредными, если они не имеют человеческого измерения. Так, во-первых, правительства под давлением монополистических группировок в промышленности, строительстве, космонавтике и обслуживающих их академических кругов зачастую принимают к исполнению грандиозные «проекты века»; во-вторых, ученые, инженеры в союзе с технократами берутся за практическое применение новых природных феноменов, не уяснив себе негативные последствия своих действий. Без гуманистического, нравственного осмысления результатов научно-технического прогресса человечеству грозят новые, более страшные катаклизмы, чем чернобыльская трагедия.

Но существует еще один, не менее важный, положительный результат междисциплинарной кооперации ученых. Дело в том, что совместные научные исследования будут накладывать свой благотворный отпечаток на формирование зрелой и всесторонне развитой, т. е. целостной, личности ученого демократического общества. Если его научная эрудиция и высокий профессионализм органически сольются с высокой нравственностью и культурностью, то это будет заметным шагом на пути реализации известного положения итальянских гуманистов, в соответствии с которым настоящая духовность содержит в себе три составные части — науку, искусство и нравственные отношения между людьми. Уже сегодня культурность современного специалиста надо понимать как интегральное выражение его интеллектуального, нравственного и художественного развития. А это значит, что существует объективная тенденция ко все большему смыканию чисто научного знания и знания, выходящего за рамки «чистой науки» и называемого сегодня вненаучным знанием, т. е. тем знанием, которое приносят мораль, искусство, религия и другие формы духовного освоения мира.

Литература: 1.

Менделеев Д. И. Избр. соч. М., 1934. Т. 2. С. 169, 257. 2.

Конт О. Курс позитивной философии // Родоначальники позитивизма. СПб., 1912. Вып. 4. С. 2.