§ 1. Наука и политика как явления цивилизации

Культура и цивилизация находятся в диалектической связи, описываемой категориями тождества, различия и противоположности. Если под культурой понимается все то, что созидается, культивируется обществом в процессе его жизнедеятельности, а под цивилизацией — непременные объективные основы указанного созидания (наука, техника, производящая экономика, определенные формы социально-политической организации и т.

Если же подчеркивается неразрывность культурного творчества и соответствующих достижений цивилизации (например, своими научно-техническими достижениями европейская цивилизация Нового времени в значительной степени обязана религиозному подвижничеству Реформации и гуманистическим открытиям Возрождения), то на первый план выходят моменты их совпадения, тождества. В контексте такого совпадения, например, термины «культурный человек» и «цивилизованный человек» (равно как и «некультурный» и «нецивилизованный») берутся в качестве синонимов. 221

В тех же ситуациях, когда изобретения цивилизации (ориентация на массовость, конвейерное производство, стандартизация и т. п.) препятствуют культурным открытиям, можно фиксировать их конфликт, противоположность.

Цивилизация — составная часть и этап развития культуры — может быть определена как особое явление в культурном времени и пространстве, характеризующееся становлением и утверждением рационально-технических структур в обществе, рационалистических приоритетов в духовной жизни. Эта составная часть в предельном случае может противопоставить себя целому, превратившись в его антипод. Цивилизация представляет собой замкнутый, ограниченный в пространстве и времени мир. Она может быть как основой, стартовой позицией, так и препятствием в деле реализации потенций культурного творчества, которые беспредельны.

Политика и наука суть порождения цивилизационного этапа культурного развития (чего не скажешь, например об искусстве: еще в эпоху палеолита живопись достигла такого уровня развития, который даже современные художники считают совершенным). Внутреннее родство политики и науки отмечал известный американский философ и социолог Д. Белл. «Наука, — писал он, — это особый вид социальной организации, предназначенныйдлядостижения... «рационального консенсуса мнений». Такой же в идеале является и функция государства; отличия здесь лежат на уровне процедур. В науке истина достигается через споры и критику, в процессе которых вырабатывается единственно правильный ответ. В политике консенсус достигается посредством торга и уступок, и окончательное решение является компромиссом» [1].

Политикой обычно называют деятельность по завоеванию, удержанию и использованию государственной власти. Словом «politeia» древние греки называли режим полиса (т. е. государства), способ организации руководства всем сообществом.

Государство как важнейший объект и субъект политики возникает на заре цивилизации. Оно являет собой основанный на разумных началах принципиально новый способ организации общественной жизни. Например, историческое призвание варягов можно считать первым актом политического рационализма и, в известном смысле, началом российский цивилизации. Наши далекие предки пришли к выводу, что чужеземцам, людям со стороны, будет сподручнее осуществить эту новую форму организации сообщества.

С самого начала жизни цивилизации политика становится важнейшим социальным институтом. О науке этого сказать нельзя. Ин- ституциализация науки осуществилась только в Новое время, и на то были свои причины. 222 ——

Познавательная энергия мыслителей античности была устремлена главным образом на постижение изначальной, в значительной степени уже утраченной, целостности микро- и макрокосма, т. е. человека и мира. В средние века познающая мысль ориентировалась на животворящее общее, вопреки тому, что экономическая и политическая логика (хозяйственная автаркия, феодальная раздробленность), казалось бы, подводила к торжеству единичного. Не случайно, фаворитами средневековой философии были реалисты, а аутсайдерами — номиналисты. Первые настаивали на реальности общих понятий, вторые ставили их в зависимость от познания единичных вещей. Напротив, цивилизация Нового времени постулирует реальность этих самых вещей и ориентирует науку на их познание с последующим практическим использованием. По словам русского поэта Максимилиана Волошина:

Теперь реальным стало только то, Что можно взвесить и измерить, Коснуться пястью, выразить числом. И новая Вселенная возникла...

Под «новой Вселенной» понимается возрожденный в механицизме демокритовский образ мира, состоящего из вечных и неделимых атомов, перемещающихся по неизменным траекториям в пустом пространстве.

Интересно, что утверждение механической (исторически первой научной) картины мира помимо общеизвестных естественнонаучных достижений, знаменовало собой и прорыв в понимании государства и цивилизации.

Абстрактная механистическая модель Вселенной оказалась вполне эвристичной в деле постижения некоторых существенных аспектов в становлении политической жизни. В определенный момент ис- 223 торического времени, взамен комфортно обустроенного космоса общинно-родственных связей, человек оказался в гомогенном геометрическом пространстве атомарного бытия. В этом новом пространстве утратили силу традиционные различия «своего» и «чужого» и всякие очертания границ (физических или нравственных) весьма произвольны. Регламентация отношений между людьми, не испытывающими друг к другу родственных чувств, отныне осуществлялась политическими средствами.

Таким образом, «Левиафан» Т. Гоббса, во-первых, продемонстрировал цивилизационное родство политики и науки и, во-вторых, очертил возможное методологическое поле научного изучения политической жизни. Такие науки, как политология, политическая социология и т. п., не могли бы возникнуть вне методологического базиса, разработанного мыслителями Нового времени.

Указанное родство политики и науки можно усмотреть в том, что они призваны к вящей пользе людей гносеологически и практически упорядочить общественный (политика) и вещественный (наука) миры. Американский философ и культуролог Л. Мэмфорд связывал становление политической власти с изобретением так называем «архетипи- ческой машины». «Это экстраординарное изобретение, — писал он, — оказалось самой ранней рабочей моделью всех позднейших сложных машин, хотя детали из плоти и крови постепенно заменялись в ней более надежными механическими деталями. Собрать воедино рабочую силу и дисциплинировать организацию, позволившую выполнять работы в масштабах, дотоле невиданных, — таково было уникальное деяние царской власти» [2].

Когда на историческую повестку дня была поставлена задача такой замены человеческих деталей механическими, вещественными, тогда наука была востребована в качестве социального института. Отечественный исследователь творчества И. Ньютона Б. Гессен (его справедливо считают одним из основоположников современной социологии науки) убедительно показал, что вся физическая проблематика «Математических начал натуральной философии» вырастает из потребностей экономики и техники ньютонианской эпохи.

Доинституциональная наука функционировала в системе института образования (слово «доктор» — наименование средневекового ученого — первоначально означало учителя), что и предопределяло ее функциональную нагрузку. Средневековая физика главным образом была ориентирована не на решение познавательных проблем, а на доказательство и изложение готовых истин. Переход науки в институциональное состояние знаменовал собой изменение иерархии ее функций. Познавательная и конструктивно- 224 —— — проективная функции становятся важнейшими. Отныне образовательная, политическая, экономическая и другие подсистемы общества не могут претендовать на то, чтобы наука находилась в полной функциональной и информационной зависимости от них. Для нормального существования науки в качестве самостоятельного социального института необходим избыток информации, поэтому первостепенное значение для нее приобретает интернаучная коммуникация (внутринаучные каналы общения), втом числе международные связи между сообществами ученых.

Институциализация науки означает признание обществом права науки на самостоятельное существование и одновременно установление социального контроля над ее представителями. О том, как автономия науки и контроль над нею осуществляются в различных политических режимах, речь пойдет в следующем параграфе.