§ 3. Философия права на рубеже XXI века

Мультикультурализм выступает выражением принципиальной культурной разнородности, существующей как в мировом масштабе, так и на региональном и локальном уровнях. Он рассматривается как наиболее адекватный и демократичный ответ на вызовы глобализации, заявляющий о необходимости уважения к особенному, уникальному, неповторимому.

Реальность мультикультурализма значительно усложнила процедуры осмысления и решения задач, стоящих и в планетарном, и в национальном масштабе. Эта реальность привела к разрушению прежних форм солидарности и распаду единства человечества на всех уровнях. Без восстановления единства или без создания новых форм и способов солидарности невозможно решить ни одну из значимых \ проблем — от глобальной экологической проблемы до проблемы УК- I репления государственности. !

Солидарность—особое состояние общественной целостности, когда люди воспринимают общество как состояние «мы». Солидарное общество отличается взаимопониманием, общностью интересов и целей, совместной ответственностью за коллективно совершаемые действия. Солидарность — это не просто один из интегрирующих факторов, а самый главный из них. Общество может быть основано из прагматических соображений или через физическое принуждение к объединению, но в этих случаях оно не будет солидарным и распадется при малейшей внешней угрозе или из-за обострившихся внутренних противоречий. Во времена исторических катастроф, когда традиционные институты и образцы поведения становятся неэффективными, человеческая солидарность является одним из условий выхода из кризиса.

В качестве основы солидарности могут выступать различные факторы: общность крови, языка, территории, совместно выполняемая работа, вера в единого Бога, приверженность одним идеалам и ценностям. Принадлежность к единому целому, к «мы», гораздо сильнее ощущается в небольших объединениях близких по духу людей, чем в

гражданском обществе и государстве, где состояние «мы» носит формальный характер и где бал правит формальная рациональность со всеми вытекающими последствиями.

Какова природа солидарности? Мы солидарны потому, что существует некий метафизический принцип, компонент, общий для всех, дающий нам основание считать друг друга членами одного целого, или потому, что живем на одной улице, ходим в одну школу? В первом случае солидарность понимается как свойство, которое присуще каждому человеку, потому что он человек, и которое нужно открыть, найти, обнаружить и донести до всех людей. Во втором случае солидарность понимается как случайное, локальное качество, которое может быть, а может и не быть. В первом случае речь вдет о подлинной солидарности, в основе которой лежит жизнь как высшая ценность. Во втором случае имеет место либо производная от солидарности, либо псевдосолидарность. Есть все основания полагать, что на рубеже XXI в. сместились ценностные ориентиры. Жизнь рассматривается как ценность не вообще, а ценность конкретного человека, ценность конкретного общества.

До середины XX в. господствовало представление, что человеческая история едина, что существуют общие для всех закономерности общественного развития, которые рано или поздно приведут к желанной цели — полной эмансипации человечества. В основе этого представления лежала идея единой и неизменной человеческой сущности, а пробуждающееся в ходе истории сознание этого единства и служит гарантией сближения и солидаризации людей. Иллюстрацией такого понимания являлась гегелевская конструкция истории. Но результат оказался совершенно другим, и вместо желаемого единства мир распался на множество самостоятельных ценностных миров. Причины этого вскрыл Макс Вебер, когда изучал парадоксы рационализации действительности в различных мировых религиях. В одной из своих последних статей он с горечью писал о судьбе современного человека, обреченного жить в условиях ценностного политеизма, отсутствия единой для всех нравственной инстанции.

Ситуация радикального плюрализма или мультикультурализма отвергает прежние формы и способы солидарности, как несправедливые. Установка на единство человеческой истории ведет к тому, что все особенное, оригинальное, «иное» воспринимается как нарушение, как вызов единству и подлежит устранению, выведению за скобки, умолчанию и тому подобным формам дискриминации. Основным требованием к солидарности в условиях мультикультурного общества выступает требование справедливости с учетом принципа конкретности истины. Речь идет не о том, что прежние, классические формы солидарности были несправедливыми, а о том, что формула справед ливости характерная для них, уже не отвечает ситуации мультикультурализма который стал реальным фактом на рубеже XXI века. Раньше справедливость понималась как равенство прав и возможностей для всех. Но в условиях мультикультурализма на первый план выдвигаются такие ценности, как особенность, уникальность, а критерием справедливости является внимание к различиям, учет особенного. Таким образом, формула справедливости обретает новое содержание, и для выработки ее требуется философская рефлексия.

Справедливость всегда выступала в качестве идеальной основы права, она является той путеводной звездой, на которую ориентируются юристы как в законодательной, так и в правоприменительной деятельности. Термин «justitia» переводится с латыни как «справедливость». В течение последних трех столетий на Западе доминировала политико-правовая модель либерализма, в основе которой лежит равенство прав и свобод индивидов. Либерализм настаивает на том, что социальная жизнь не может протекать без конфликтов и конкуренции, а задача государства состоит не в том, чтобы упразднить эти столкновения, а в том, чтобы гарантировать справедливые условия их протекания. Справедливые — значит равные. Право занимает главное место в обеспечении так понимаемой справедливости, является каноном общества. Критерием справедливости считается симметричность в отношениях между индивидами, а также между индивидом и государством, что находит свое выражение в применении равного стандарта к неравным людям.

Разрушение социальной и культурной однородности и наступление эпохи мультикультурализма делает актуальной не столько проблему равенства, сколько проблему внимания к особенному. Американские исследователи отмечают, что после «революции гражданских прав» в США, пик которой пришелся на 50—60-е годы, афроамери- канцы в законодательном порядке получили равные права с белым населением. И за соблюдением этих прав ведется строжайший контроль. Однако сами американские негры считают равенство прав недостаточным показателем справедливости. Они настаивают на том, чтобы была принята во внимание их особая роль в американской истории, и требуют компенсации за столетия рабства и геноцида, что должно выразиться в приоритете прав негритянского населения по отношению к другим этническим группам. Это выходит за рамки либерального понимания равенства как равенства возможностей. Знаменитая теория «плавильного котла» для единой нации на основе множества этнических групп оказалась посрамленной в конце XX в.

394

Не менее остро проблема стоит и в современной России, строящей федеративное государство в условиях этнического и религиозного плюрализма. Практика заключения отдельных договоров между центром и субъектами Федерации признается многими здравомыслящими политиками и правоведами как перспективное направление в создании нового типа федеративного государственного устройства на основе децентрализованной, асимметричной модели. Абсолютизация момента равноправного статуса субъектов Федерации, унификация их, отказ от учета существенного своеобразия республик и иных субъектов Федерации способны не ослабить, а усилить дезинтеграцию, центробежные сепаратистские тенденции.

Мультикультурализм базируется не только на этническом своеобразии. Его причиной может бьгть и стремление религиозных, профессиональных, маргинальных и иных социальных образований отстоять свой образ жизни и свои жизненные интересы. В современном обществе жизнь индивида протекает, по преимуществу, внутри различных союзов, объединений и социальных групп, установки и ценности которых отличаются от установок и ценностей «большого» общества. Именно эти группы определяют поле возможностей, планы и перспективы конкретной личности. Поэтому наиболее острым является вопрос о статусе и механизмах действия права в таком разделенном обществе, когда представления о нормах, регулирующих социальное поведение, у различных ірупп часто различаются кардинально.

В отечественной литературе по философии и теории права проблема обоснования права в условиях мультикультурного общества пока не нашла должного внимания, чего не скажешь о западной философии, где идет напряженный поиск концептуальных решений в рамках вопроса о возможности справедливости в разделенном мире, где каждая социокультурная общность имеет свои интересы.

Одно из направлений—это попытка модифицировать либерализм, придать ему нравственную окраску. Классический либерализм локков- ско-кантовой чеканки исчерпал свои возможности. Исторический опыт показал, что принцип свободы и равноправия абстрактного человека игнорирует различия публичного и частного в жизнедеятельности конкретного индивида. К концу XX в. стало ясно, что принципы либерализма в том виде, как они были сформулированы «отцами» либерализма, не могут считаться универсальными основаниями для этических и правовых норм. Попытку «спасти» либерализм предпринимает Дж. Ролз, опубликовавший в 1971 г. книгу «Теория справедливости».

По мнению Ролза, справедливость — не метафизический принцип, а особая форма компромисса, которая опирается на понимание индивида как свободного и равного, обладающего волей и способно 395 стями, ориентированного на поиск принципов свободной и спокойной жизни. Но, вступая в социальную жизнь, этот индивид покрыт «пеленой неведения». Он не знает своего будущего положения в обществе и не имеет определенной концепции блага. Поэтому он вынужден проявить максимум объективности при обсуждении вопросов устройства общественной жизни. Нормативное ядро справедливости осознается и формулируется им в переговорах с другими людьми с учетом двух параметров:

— любой индивид обладает основными правами и свободами; —социальное и экономическое неравенство легитимно лишь в том случае, если оно явилось результатом честной конкуренции людей, имеющих равные возможности.

Дж. Ролз убежден, что люди, как рациональные существа, способны к согласию, а все их отличительные особенности не должны бьггь предметом дискуссии о справедливости.

Проблему справедливости и солидарности поднимает и Ж.-Ф. Лио- тар. В работе «Посгмодерное знание» он констатировал, что под давлением исторического опьгга раз и навсегда рассеялась иллюзия возможности обосновать ход человеческой истории ссылкой на метафизические сущности. В жертву идее единства в течение столетий приносились особенности конкретной личности и социальной группы, что является апогеем несправедливости [4].

Вместе с центральной идеей универсальной человеческой истории оказалась поколебленной и идея человечества как единого субъекта истории, т. е. идея человечества как состояния «мы». Лиотар делает из этого вывод о том, что сейчас, в условиях плюрализма, нет никаких оснований говорить о солидарности, правила которой простирались бы за пределы отдельной культуры.

Концепцию Лиотара поддерживает и неопрагматик Р.

Таким образом, постмодернизм утверждает отсутствие идей, которые выходили бы за пределы сообщества. Те принципы, что работают в конкретном локальном сообществе, не являются метафизическими. Они не имеют внеконтекстуального и трансисторического обоснования, ибо возникли из случайного стечения обстоятельств. Над нами нет никаких нормативных инстанций, кроме обязательств перед сообществами, с которыми мы себя идентифицируем. Справедливость состоит в постоянном внимании к различному, иному. Она возможна как локальное, ограниченное рамками партикулярного сообщества явление и относится к вопросам морали, а не права.

396 Крайности неолиберализма и постмодернизма снимаются в концепции «коммунитаризма», начало которой было положено в работе А. Макинтайра «После добродетели» [6].

На первый взгляд, между постмодернизмом и коммунитаризмом практически нет существенной разницы. Как и постмодернизм, ком- мунитаризм критикует универсальные схемы морали и права, предлагаемые Ролзом и его сторонниками. Макинтайр апеллирует в этой критике к Марксу: «Именно марксизм убедил меня в том, что любая мораль, в том числе и мораль современного либерализма, какими бы универсальными ни были ее требования, представляет собой мораль определенной социальной группы, то есть мораль, которая воплощена в жизни и истории этой группы и является результатом этой жизни и истории. Мораль не существует вне ее реальных и возможных социальных воплощений, и то, что она есть и чем она может стать, определяется ее социально закрепленными формами. Поэтому изучать мораль, абстрагируя ее принципы и изучая их в отрыве от социальной практики, значит неизбежно ее искажать».

Как и Рорти, Макинтайр отрицает возможность существования морали, которая выходила бы за пределы определенной социальной общности. Но, в отличие от постмодернистов, Макинтайр и его сторонники убеждены в том, что мораль конкретного сообщества не является результатом случайного стечения обстоятельств, а опирается на нечто более устойчивое: язык, почву, пол, практику. Не гражданское общество и государство, а относительно небольшие сообщества людей, называемые локальными «жизненными формами», в состоянии обеспечить культурную идентификацию. Макинтайр пишет. «Мое детство прошло среди землевладельцев и рыбаков, принадлежащих к культуре, которая уже отчасти утрачена. Самым важным в этой культуре была особая приверженность и связь с родными и землей. Быть справедливым означало выполнять определенную роль в жизни местного сообщества людей. Личность каждого определялась его местом в этом сообществе и в тех конфликтах и спорах, которые составляли историю этого сообщества».

Крах «идеи Просвещения» открыл для человечества перспективу нигилизма, с позиций которого Ф. Ницше заявил о невозможности обоснования морали. Интенции Ницше продолжает современный постмодернизм. По мнению коммунитаристов, единственной возможностью спасти мораль в современных условиях и обосновать правомерность нравственной легитимации политики и права является возврат к концепции добродетелей Аристотеля. У этого античного философа акцент сделан на воспитание у человека таких качеств, которые помогают ему достичь успеха в выбранной им деятельности, а обще 397 ству стать процветающим. Но сформировать такие качества, называемые добродетелями, можно только в небольших сообществах людей обеспечивающих ясность и прозрачность общественных отношений' реализующих понятные и справедливые правила поведения людей! В «Никомаховой этике» есть фрагмент, посвященный вопросам солидарности и моральности. Аристотель пишет, что дружба является «... разновидностью добродетели, а кроме того, это самое необходимое для жизни... Дружественность, по-видимому, скрепляет и государства, и законодатели усердней заботятся о дружественности, чем о правосудности... И когда граждане дружественны, они не нуждаются в правосудности, в то время как, будучи правосудными, они все же нуждаются еще и в дружественности».

Перспектива «родной колокольни» — единственная возможность спасти солидарность и мораль. Коммунитаристы призывают к созданию и распространению локальных сообществ в самых различных формах: семья, рабочий коллектив, фирма, корпорация, клуб, церковный приход. Эти сообщества, по их мнению, обеспечивают формирование основных человеческих добродетелей, а также предполагают согласие между людьми по поводу основополагающих нравственных ценностей. В них бытие «мы» дано как переживаемая и открывающая себя реальность.

Коммунитарная модель общественного устройства обладает некоторой привлекательностью, ибо подтверждает, что нравственные ценности не только возможны, но и необходимы в нынешнем разделенном обществе. Однако она не может бьггь распространена на «большое общество» или на государство в целом, и поэтому проблема обеспечения порядка и сохранения целостности в рамках общностей, выходящих за пределы «родной колокольни», остается актуальной.

Онтология мультикультурного общества диктует необходимость многоуровневой системы нормативного регулирования, на каждом уровне которой используются специфические способы достижения индивидуальной и коллективной идентичности.

Первичным уровнем является локальный, где основным средством идентификации выступает осознание принадлежности к единому сообществу и где происходит формирование основных добродетелей, составляющих нравственный каркас общества и индивида. В многонациональном обществе локальный уровень совпадает, как правило, с культурой отдельной этнической группы, а в однородном, с этнической точки зрения, государстве он может быть представлен жизненным опытом, формируемым по местному, профессиональному, религиозному и иным признакам. Основным регулятором общественных отношений на этом уровне выступает мораль, формируемая в

398 течение всей истории данного сообщества. В таком сообществе отношения между людьми являются максимально прозрачными, а принципы справедливости не нуждаются в обосновании, ибо обладают эмпирической очевидностью. Здесь человек находит поддержку, признание, защиту. Для локальных сообществ характерна высокая степень солидарности. Прибывая на новое место жительства, представитель небольшой этнической группы или религиозной конфессии обращается в первую очередь в местную диаспору, где вправе рассчитывать на помощь, поддержку, понимание и участие.

Следующий уровень общественной солидарности представлен региональным сообществом и включает в себя множество жизненных практик, сложившихся на относительно небольшой территории и имеющих сходные традиции, религию, язык, историю. Между сообществами, образующими региональный уровень, существует много общего, что облегчает взаимопонимание и достижение консенсуса по основным вопросам жизнедеятельности. Обычаи и традиции являются главным средством решения возникающих споров и обеспечения региональной целостности.

И наконец, «большое общество» объединяет все разнородные сообщества, находящиеся в его границах, что существенно усложняет задачу консолидации. Проблему солидаризации общества на этом уровне берет на себя государство, ибо оно одно обладает необходимыми для этого возможностями, среди которых первое место занимает право.

Философия права в мультикультурной среде исходит из признания того, что границы права становятся очень подвижными и расплывчатыми, смещаются в сторону центра и охватывают значительно меньший круг проблем, попадающих в сферу правового регулирования. Право по своему содержанию должно быть максимально нейтральным в отношении различий. Это можно понимать таким образом, что в современном разнородном обществе невозможно установить строгие правила, которые объединили бы всех членов общества на основе одной идеи. Необходимо признать, что существует много жизненных идеалов, представлений, верований, каждое из которых законно и правомерно в плюралистическом обществе. Протестанты, мусульмане, цыгане, бомжи, инвалиды, пенсионеры, мужчины, женщины, белые и черные живут в соответствии со своими представлениями о жизни, исходя из собственных идеалов и ценностей. В этих условиях законодательная и правоприменительная деятельность должна опираться на два основополагающих принципа. Во-первых, за локальными сообществами признается право регулировать большинство внутренних вопросов, в том числе определять контуры прав и свобод членов со 399 общества при условии, что нахождение в этом сообществе является добровольным со стороны индивида. Этот принцип добровольности вступления и выхода из сообщества принципиален, ибо определяет статус индивида, меру его ответственности и социальной ориентированности.

Во-вторых, государство разрабатывает минимум законов, обязательных на всех уровнях. Оно законодательно закрепляет право локальных сообществ на самобытность при условии, что эта самобытность не нарушает прав других сообществ и не угрожает целостности государства.

Для мультикультурного общества наиболее оптимально понимание права как института, предусматривающего и обеспечивающего сосуществование всех іраждан общества, какими бы они ни были, и принятого всеми членами общества в силу его соответствия, в каждом конкретном случае, идее справедливости. Право перестает быть жесткой системой обеспечения «средней нормы» добра и справедливости, а превращается в процесс непрерывного творчества, органично соединяющего общее и особенное. Результатом этого творчества является компромиссная формула справедливости. От профессионального юриста требуется не только знание закона, но и контекста, в котором тот применяется. Он должен знать не только писаное, но и обычное право, традиции и историю местности, в которой вершит суд. Он должен быть всесторонне образованным человеком, обладать гуманистическим мировоззрением, в основе которого лежит убеждение в том, что альтернативой мультикультурализма в современных условиях является только тоталитаризм со всеми вытекающими последствиями.

В настоящее время возрастает роль философии права как методологии правотворчества. Актуализируются такие вопросы, как значение эмпирической информации в формировании правовой теории, поиск новых критериев объективности правового знания, анализ конкретных данных, имеющих правовое значение, постоянная корректировка законов с учетом изменяющихся условий их применения на разных уровнях единичного, локального и регионального.

События, происходящие в нашей стране и в мире в последнее десятилетие, подтверждают тот факт, что время простых и однозначных решений внутренних и международных проблем безвозвратно ушло. В современном мире встречаются разные культуры, пересекаются разные истории. Прошлое с его уходящими вглубь веков корнями рождает множество переплетений, обостряя конфликты между традицией и современностью. Поэтому проблемы философии морали и философии права имеют важнейшее значение в процессе формирования нового мировоззрения и новой методологии третьего тысячелетия.

400 —— Литература: 1.

Карташов В. Н. Введение в общую теорию правовой системы общества. Ярославль, 1995. С. 110. 2.

Гревцов Ю. И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996. С. 141-147. 3.

Сорокин П. А. Система социологии Т. 1. Пг, 1920. С. 42. 4.

Lyotard J.-F. Das postmodeme Wissen. Ein Benefit. Gras/Wien, 1986; Lyotard J.-F. DerWiderstreit. Munchen, 1987. 5.

Рорти P. Случайность, ирония и солидарность. М., 1996. С. 246. 6.

Maclntyre A. AfterVirtue. London, 1981; Макинтайр А. Ницше или Аристотель //Боррадори Д. Американский философ: Беседы с Куай- ном, Дэвидсоном, Патнэмон, Нозиком, Данто, Рорти, Кейвлом, Ма- кинтайром, Куном: Пер. с англ. М.: Гнозис, 1999.