ТЕОРИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА И РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА XVIII В.

Существует несколько подходов к классификации естественноправовой доктрины. Обычно выделяют три системы естественного права, сложившиеся в XVII столетии: деонтологическую, логическую и онтологическую. Леонтологическая система, представителями которой русский историк философии Е. Спекторский называл Г. Гроция и С. Пуфендорфа, a priori предписывала разумную моральную норму, на основе которой устанавливался принцип общественности - socilitatem. Логическая система естественного права восходит к юридическим изысканиям Лейбница, рассматривавшего правоведение как науку о ноуменах, а не о феноменах и предполагавшего соответствие юридических теорем логическим. Онтологическая система, выразителями которой были Т. Гоббс, Б. Спи-' ноза и Г. Гроций, признавала законом естественного права закон природы, описывающий естественное состояние бытия81. Л ругой подход, предпочитающий теоретическую определенность историческому своеобразию, приводит к следующей картине. В зависимости от того, к чему апеллирует естественное право, выделяют три вида ес- тественноправовых теорий: 1) «космологическое естественное право», опирающееся на божественный мировой порядок; 2) «антропологическое естественное право», обращающееся к человеческой сущности; 3) «рациональное естественное право», обращающееся к (практическому) разуму82. Прежде всего естественно-правовая теория противопоставляется позитивному праву, основанному на человеческом установлении83. Естественное право определяет легитимность вторжения правовых и государственных принципов в отношения между людьми, т. е. правомерность принуждения, и определяет те сферы общественной жизни, которые допустимо регламентировать правопорядком и государственным строем84. Крайняя форма государственного (в данном случае тождественного «разумному») регулирования человеческой свободы — идея полицейского государства, разрабатываемая в Европе X. Вольфом и нашедшая в России своих приверженцев: Феофана Прокоповича и М.М. Щербатова. Эта концепция предполагает смешение нравственности с политикой и государственной деятельностью; ее следствие — подавление личности85. Понимание личности не как индивида, а в качестве некой родовой сущности характерно для философии Просвещения86. Личность поглощается «всеобщей волей», которая является благой и никогда не ошибается87. Необходимость разумного или государственного регулирования индивидуальной свободы обосновывается стремлением обеспечить «всеобщее благо». «Общая воля» раскрывается как чистый акт разума88. Теория естественного права стремится обозначить некую инвариантную внеисторическую норму и пытается занять по отношению к государству и праву моральную позицию89, понятийный критический инструментарий которой формируется благодаря антитезе природы и закона (фюзиса и номоса)90. Нормы природы опреде- ляют этические константы прежде всего в самом праве (как справедливое и несправедливое). Природа выступает источником и регулятором этических оценок. Должное выводится из сушего. Понятие «естественный» смыкается с понятием «добродетельный», а «естественный закон» становится основой этически позитивного поступка. Рассматриваемая под углом зрения теории естественного права, история предстает как цепь морально значимых поступков. История становится концентрированным собранием, коллекцией этических примеров. В этом ее дидактическое значение и лежащая на поверхности назидательность.

Школа естественного права (прежде всего континентальная) пыталась утвердить понятие права на независимых от богословия основаниях12. Это совпадало с ориентацией внутренней политики российского государства в XVIII в. Распространение «естественного» и «человеческого» права наряду с «божеским правом» было следствием секуляризации взгляда на культуру и, частным образом, на законодательство и политику, наступившего в эпоху Просвещения, тесно связанную с рационализмом91 .

Под влиянием естественноправового направления в России XVIII в. разрабатывались светские представления и понятия об обществе и государстве92. Популярность теории естественного права была во многом связана с преобладанием в XVII—XVIII столетиях юридического способа мышления. Юридические понятия, как отмечал А.С. Лаппо-Данилевский, на первых порах проникали в нашу литературу благодаря курсам богословия и в особенности той их части, которая носила заглавие «de jure et justitia». Отчасти это влияние заметно у Симеона

Полоцкого и Сильвестра Медведева, особенно - у Стефана Яворского93. Однако широкое распространение естественноправовые представления получили благодаря переводам, многие из которых были сделаны по личному распоряжению Петра I. Активным организатором переводческой деятельности был также киевский губернатор кн. Д.М. Голицын. Он привлек для этой работы Феофана Прокоповича и некоторых воспитанников Киевской Академии94. Благодаря их деятельности на русском языке, в частности, появилось сочинение Юста Липсия «Politicorum sive civilis doctrinae libri sex» (1599) переведенное в 1721 г. иеромонахом Коханов- ским. Сочинение Гуго Гроция «De jure belli ас pacis libri» (1625) было напечатано в русском переводе под заглавием «О законах брани и мира три книги» в первой четверти XVIII в. Неоднократно издавалиь книги С. Пуфендорфа. Его «Ведение в гисторию европейскую» в переводе с Г. Бужинского, правда не с немецкого, а с латинского издания, было опубликовано дважды — в 1718 и в 1724 г. В 1767-1777 гг. эта же книга, с примечаниями и политическими рассуждениями, была издана в переводе Б. Волкова. Были также переведены вторая, третья, шестая и седьмая книги из сочинения С. Пуфендорфа «О законах естества и народов» (De jure naturae et gentium libri. 1672). В 1724 г. Иосиф Кречетовский (Кречетов) перевел трактат С. Пуфендорфа «О должностях человека и гражданина» (De officiis hominis et civis. 1673). Книга была издана в 1726 г. В 1786 г. Св. Синодом она была признана в качестве руководства по нравоучению95. О русских переводах X. Томазия ничего не известно96. В этом ряду можно также упомянуть компиляцию И. Копиевского «Введение во всякую историю» (1699).

Едва ли стоит подвергать сомнению влияние этих переводов на становление общественно-политической терминологии. В частности, благодаря переводам получают смысловую определенность и теоретическую значимость такие понятия, как «общество», «гражданское общество», «дружество» и «обшенародие». Термин «общество» в переводе Г. Бужинским «Введения в гисторию европейскую» С. Пуфендорфа соответствует понятию о государстве, обозначаемому термином res publica. В то же время «общество» вслед за своим греческим соответствием xoivovia сохраняет значение «общность, всеобщность». Другой термин, обозначающий государство в этом переводе Гавриила Бужинского, - «дружество», им переводилось слово societas. Но за этим термином сохраняется и старое значение - «дружба». Понятие «гражданское общество» использовалось для обозначения государства в русских изложениях теории естественного права. Им переводился латинский термин societas civile. В.Н. Татищев для обозначения государства пользовался термином «обшенародие»97.

Ю.М. Лотман указывал на два источника, из которых в России распространялись естественноправовые представления. Это просветительские концепции Г. Гроция и С. Пуфендорфа, а также сочинения католических и иезуитских авторов вроде Барония и Суареса98.

В начале XVIII в. распространение идей естественного права шло по двум направлениям. А.С. Лаппо- Данилевский указывает на теорию Т. Гоббса, которой придерживались Петр I и Феофан Прокопович, и на учение Г. Гроция, сторонниками которого, по его мнению, были кн. Д.М. Голицын и В.Н. Татищев21. В основе такого разделения лежали противоположные оценки «природы человека» и разные представления об изначальном, первобытном состоянии людей.

Первые выводы и первое самостоятельное применение теории естественного права было сделано в 1730 г. во время событий, связанных с приглашением на царствование Анны Иоанновны. Дворянские проекты по государственному устройству и ограничению самодержавия, основанные на теории естественного права, А.А. Кизеветтер назвал «первым манифестом русского либерализма». «Учение о договорном происхождении государства, — писал он, — приводило к выводу о возможности изменять существующий политический строй "общенародным советием". Учение о прирожденных правах человека, соответствующих естественной человеческой природе, — ставило границу государственному вмешательству в гражданское общежитие и в частную жизнь гражданина»99. Гарантии от вмешательства государства авторы проектов возводили на том же базисе, на каком власть основывала свой тотальный контроль. К теории естественного права обращался В.Н. Татищев, оценивая действия верховников в 1730 г. Основные положения, которые, по его мне- нию, необходимо было соблюдать, это общественный договор100 и согласие с «обшей волей»101. Теория естественного права стала реальным фактом политической жизни России. Реакция государства, пытавшегося запретить «Введение в гисторию европейскую» С. Пуфендорфа, не могла изменить ситуацию102. Естественно- правовые идеи вошли в русское законодательство. В частности, на их основе был составлен трактат Феофана Прокоповича «Правда воли монаршей», получивший статус государственного закона. К 60-м годам XVIII в. идеи теории естественного права, как отмечает В. Боголюбов, были полностью «усвоены и переварены» русским образованным обществом103. На 60-е годы приходится второй (после петровского времени) пик ее популярности. Тогда же появилась и первая отечественная компиляция по естественному праву, принадлежащая Владимиру Золотницкому — «Сокращение естественного права, выбранное из разных авторов для пользы российскаго общества» (СПб., 1764). Со временем выработалось и негативное отношение к естественно-правовым идеям. Примером этого может служить критика теории естественного права в IX части издававшегося Н.И. Новиковым масонского журнала «Утренний свет»104.

Значение теории естественного права во многом объясняется тем местом, какое она занимала в системе знания. Своеобразной теоретической основой, как бы мы сейчас сказали, гуманитарных или обществоведческих дисциплин, в том числе и истории, была так называемая моральная философия. Согласно принятому в эту эпоху делению она состояла из чистой и прикладной моральной философии. В прикладную моральную философию входили прежде всего этика, экономика и политика. Чистую моральную философию составляла теория естественного права. Этика, экономика, политика, таким образом, представляли собой сферы конкретной, предметной интерпретации положений естественного права. В теории естественного права формулировались основные понятия, использовавшиеся в этих дисциплинах (например, справедливое и несправедливое). Не случайно, многие исторические проблемы рассматривались в контексте политических, социальных, этических вопросов. Этим, отчасти, объясняется близость и зависимость исторических исследований от политики и этики.

Другой важной чертой теории естественного права является ее связь со сциентизмом Нового времени. Теория естественного права в основных своих положениях следует идеалу научного знания — так, как это знание понималось в новоевропейской философии. Несмотря на противоречия, теория естественного права в целом являлась разновидностью научного объяснения политических, правовых, социальных, исторических, этических, экономических — т. е. в широком смысле общественных явлений. Многие ее положения исходили из противопоставления как богословской традиции средневековья, так и герметико-эзотерической традиции Ренессанса.

Прежде всего натуральное, или естественное право, апеллирует к природе человека. Как писал Я.П. Козельский в своем трактате «Философические предложения»: «Правость, уноровленную в рассуждении человеческой натуры и по мере слабости ее называю я натуральным правом (ius naturae)»105. Я.П. Козельский, конечно, не оригинален в своих утверждениях, но в данном случае ценна как раз не оригинальность, а общепризнанность и распространенность его точки зрения. Оригинальная идея может поселиться в одной голове; действенная - во многих. Эффективность идеи тождественна ее распространенности, а ее реальность - эффективности.

В естественном праве сочетаются представления о законах природы и об изначальном, природном состоянии людей с этическими представлениями. «Естественное право, — писал пропагандист и популяризатор этой теории В. Золотницкий, — есть знание как натуральных законов в первенственном натуральном состоянии наблюдаемых, так действий и случаев, относящихся к оным.

Теория естественного права, таким образом, устанавливает этическую оценку законов природы. Смешение естественных законов с нормативными (юридическими, нравственными), сущего и должного составляет основное противоречие естественноправовой доктрины. По словам того же В. Золотницкого: «Начало есте- ственнаго права есть такое предложение, из котораго все натуральные законы имеют свое основательное происхождение»107 . Традиционно к таким началам относятся: собственная польза, страх, справедливость и свя- тость Божия. Однако В. Золотницкий предлагает другое начало — самопознание108. Следствием этого принципа являются почитание Бога, стремление к самосохранению и самосовершенствованию, почитание и любовь общества109. Им соответствуют три должности человека: к Богу, к самому себе и к обществу.

Источником этих положений В. Золотницкого являются рассуждения С. Пуфендорфа, который из принципа самопознания делал не менее далеко идущие выводы: человек происходит от Бога; являясь частью человеческого рода, человек тем, что имеет, обязан «содружеству человеческому»; он должен подчинять свою волю и хотение рассуждению, а также делать только то, что в его силах и направлено к добру; благополучие человека в мире зависит от его разума110.

На естественность, производность самопознания от природы человека указывал в проповедях Гавриил Бу- жинский. Самопознание, в его понимании, — вершина всякого знания. Оно имеет два основных следствия. Прежде всего, самопознание служит основой богопоз- нания: «Сие первейшее есть зарцало ко зрению Бога — ум всегда в самаго себя взирающий»111. Второе следствие самопознания — благополучие и предохранение от зла. «Но елико многих благ ходатайственно, — убеждает Гавриил Бужинский, — елико верх премудрости и всякого благополучия есть познание себе, толико вопреки, многих зол исполненно, многих бедствий ходатайственно самаго себя незнание якоже, словом ре- кушее, сие есть всякого безумия верх и глубина всякого злополучия»112. Широта толкования принципа самопознания не случайна. Определенное значение оно имеет и для истории. История дает знание о начале и происхождении всякой веши, и опираясь на это знание позволяет умозаключать и о ее конце. В итоге историческое исследование основывается на способности человека к мышлению и непосредственно перекликается с наукой самопознания. Об этом, в сущности, писал Н.И. Новиков в предисловии к одному из масонских журналов «Ежемесячное московское издание» (1781)113. Самопознание, перенося масонские представления о микрокосме и макрокосме на знание о человечестве, выступает своеобразным прообразом знания истории.

Одно из первых приложений теории естественного права к российскому государственному строю было сделано в знаменитом трактате Феофана Прокоповича «Правда воли монаршей» (1722). Следует указать на теоретическую несамостоятельность и противоречивость этого сочинения. Ф. Тарановский в предисловии к книге Г. Гурвича «Правда воли монаршей» Феофана

Прокоповича и ея западноевропейские источники» отмечал поверхностный эклектизм и начетничество ее автора114.

В своем произведении Феофан Прокопович провозглашал зависимость этических определений (добра и зла) от власти115. Цель трактата: обоснование права наследования власти лучшими. Однако это обоснование дается серией взаимных определений, в которых, с одной стороны, власть опирается на этическую нормативность, а с другой, устанавливается зависимость этических понятий от политических целей. Феофан Прокопович, прописывая самодержавию нравственную гигиену, так формулировал задачу своего сочинения: «Того ради устав сеи есть Всероссискои Монархии аки презерватива, или предохранительное врачество, и к получению добраго, и ко отдалению злаго состояния преполезнейшее»116 . Наиболее интересным следствием такой постановки вопроса оказывается противоречие между естественным, с одной стороны, и полезным и добрым, с другой. Лело в том, что, как полагал Феофан Прокопович, наследника необходимо назначать «не по естественном первенстве, яко погрешительном правиле, но по усмотрении добродетельнаго превосходства»117. Это положение согласуется с естественным разумом и божественным предписанием. И тем не менее, последующее изложение необходимо снабдить, по его мнению, «крепкими резонами или доводами»118. Естественной, утверждал он, считается забота родителей о детях и «благонравное и благоговейное» отношение детей к родителям. Это обоюдные отношения. Несоблюдение одной из сторон своих обязанностей освобождает от взаимных обязательств и другую сторону. Разрыв отношений происходит уже не на основе «естественного положения дел», а согласно закону. В ходе рассуждения Феофан Прокопович вводит представление о законе (или договоре), который, с одной стороны, «естественным состоянием» предполагается, но в нем не формулируется, а с другой, противопоставляется этому «естественному состоянию». Иными словами, нарушение естественных обязательств приводит в действие гипотетический договор и дает силу закону. Закон входит в противоречие с «естественным положением» (естественным законом), т. е., если применить этот вывод к конкретной ситуации: «Сын непокорливый и злонравный, перестает быти сын, аше не естественным, обаче законным образом»119.

Однако на этом игра с определениями сыновства у Феофана Прокоповича не заканчивается. Двойная власть правителя над своими детьми (как отца и как государя)120 от противоречия приводит к парадоксу. Власть изменяет естественный порядок вешей, переворачивает привычные отношения и подчиняет природную необходимость государственному закону. Противопоставление естества закону и власти проявляется у Феофана Прокоповича в идее государя-отца, согласно которой сын государь является отцом своему отцу. «Самодержавный бо Государь, — рассуждал Феофан Прокопович, — не только подданному народу, но и своим детям Государь есть. И что болшее, есть ли будет сын Государь, а не Государь отец его (что может прилучится в государстве не наследственном, или в наследственном, когда от Государя деда наследовал бы государство внук, мимо сына его а своего отца) тогда сын Государь, и отцу своему Государь будет, и сын по естеству, будет же отцу своему отец по высочайшей власти своей»121.

Естественноправовые спекуляции Феофана Про- коповича имели важные последствия в ближайшей политической жизни России. Вот как их кратко рисует Г. Гурвич: «Фактически принцип завещательного преемства престолом, установленный Петром Великим и обоснованный в только что изложенном трактате Феофаном, и свелся в русской практике к избираемости государей, при чем роль «народа» разыгрывалась различными придворными кружками и войсками гвардии. Каждая смена лиц на престоле принимала характер государственного переворота. Завещательный характер преемства стал, таким образом, причиной многих смут в первой половине XVIII века и серьезно расшатал русскую государственность, пока, наконец, не был отменен в 1797 году Павлом 1-ым»122. Влияние теории естественного права на российское законодательство не ограничивается трактатом Феофана Прокоповича. Естественно-правовые сочинения Юста Липсия, Гуго Гроция, Самуила Пуфендорфа, Христиана Томазия компенсировали отсутствие русских оригинальных сочинений по истории и догме отечественного права123. Много усилий по кодификации российского законодательства прилагала Екатерина II. Деятельность комиссии по составлению нового уложения, учрежденной Екатериной II в начале царствования, хотя и не привела к ожидаемым результатам, тем не менее, по мнению М. Раева, имела два важных следствия. Во первых, она вводила и популяризировала понятия современного законодательства, в частности, понятие о естественном законе, и, во вторых, была тем инструментом, который подвел русский правящий класс (Russian elite) к осознанию того факта, что их безопасность — как индивидуальная, так и групповая, — может быть сохранена и обеспечена только стабильными законами. «Кодификация, следовательно, стала символом прогресса и реформ, так же как конституция или административная реорганизация»124. Неудача законотворчества Екатерины II состояла в том, что она старалась, «вводя некоторыя новыя формы государственнаго устройства, подчинять их действию старых начал государственной жизни»125.

Следствием нравственной ориентации теории естественного права было преобладание этической точки зрения и во взглядах на историю. В связи с этим стоит и то обстоятельство, что юридическая деятельность, в первую очередь законотворчество, начинает составлять основное содержание и предмет истории (что, в частности, обнаруживается в трудах В.Н. Татищева и И.Н. Болтина). В «Разговоре дву приятелей о пользе науки и училищах» В.Н. Татищев одним из первых в России дал краткий очерк истории законодательства, в том числе и русского126. Непрерывную юридическую традицию пытался проследить в своих исторических розысканиях И.Н. Болтин. Общность и единство изначальных естественных законов у разных народов пытался выявить юрист Ф.Г. Штрубе де Пирмонт127. Постоянство и неизменность законов служат основой для научного изучения истории. Законы — то, что сохраняется в истории. Как писал Ф.Г. Штрубе де Пирмонт: «...древние законы почти никогда совсем не отменяются, и тем они более достойны примечания»128. Это означало, что древнюю русскую историю можно исследовать посредством выявления и сравнения законов древних народов. Модификация законодательства отмечает путь истории. Историческое исследование, таким образом, представляет собой своеобразные юридические раскопки, расчищающие вековые законотворческие наросты. Естественное основание законов остается и в современности, все остальное — результат истории. История, так сказать, наслаивается на природу. Историку остается лишь снимать эти наслоения и докапываться до ее (истории) натурального ядра.

Не только Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, но и другие юристы, обращавшиеся к истории, усматривали в ней формы изменения законодательства. Примером такого подхода могут служить взгляды профессора права Московского университета С.Е. Десницкого. Развитие законодательства, по мнению С.Е. Десницкого, отражает исторически более совершенное состояние народов: «...народы чем в большее совершенство приходят, тем больше законов в последующие времена требуют. Они нужны для точного и известного правоположения владельцев, граждан, обывателей и их имений; в противном случае наглость, посягательство, отягощение и утеснение везде пропускаются без наказания»129. Более того,

С.Е. Лесницкий абсолютизировал юридическую точку зрения. Он указывал на относительность (= историчность) истины. История законодательства влияет на наше отношение к истине, дает преиендентное понимание истины. По-юридически пунктуально С.Е. Лесницкий утверждал: «Наше знание, касающееся до правил истины, зависит: 1)

От свойственности наших рассуждений о том, что праведным и неправедным, добрым и худым почитается у разных народов. 2)

Таковое наше знание премного зависит от изучения разных решений судебных, случающихся в разных правлениях»53. Первое положение относится к ведению нравоучительной философии и натуральной юриспруденции. Второе положение в основном ограничивается рассмотрением системы римских законов — как наиболее подробной и полной. Следует также упомянуть, что С.Е. Лесницкий первым начал преподавать в университете историю русского права.

С.Е. Лесницкий также был одним из первых в России, кто попытался обосновать появление правовой нормы и юридического закона условиями экономической жизни, а не видел в них только результат заимствований и влияний; и первым обратился к истории семьи и собственности. Однако следует сказать, что проблемы собственности и семьи не имеют в его работах самостоятельного исторического и теоретического значения. Это объекты частного приложения общих интенций теории естественного права. Собственность и семья рассматриваются им со стороны их юридического осознания и законодательного оформления, т. е. как примеры становления и совершенствования законодательства. Ес- тественноправовая доктрина полагает законодательство в качестве такой исторической константы, которая если и не объясняет историю, то, по крайней мере, упорядочивает и структурирует исторический процесс.

Основные положения теории естественного права становятся значимы для русской исторической науки XVIII в. История разрабатывается на основе таких естественно-правовых представлений или понятий, теоретически осмысляемых в рамках этой доктрины, как «природа» и «природа человека», «польза», «обшее благо» и «обшая воля». Из естественного права в историческую науку переходит теория состояний: «естественного» и «исторического», а также более подробные варианты этой схемы. И наконец, благодаря естественноправовой доктрине в исторической науке получает распространение и обоснование этическая точка зрения.