“Территориальные” и “этнические” нации

Пути формирования наций, по мнению Смита, зависят от j того багажа, который имели предшествующие им этнические j общности, и той этнической мозаики, которая сложилась к моменту ! перехода к нации.

По определению Смита, “нация - население, имеющее общее : имя, владеющее исторической территорией, общими мифами и ¦ исторической памятью, обладающее общей экономикой, культурой : и предоставляющее общие права и обязанности для своих членов”11. Если этносу достаточно быть ассоциированным с территорией, т. е. lt; связывать свое происхождение с определенной местностью, хранить ; воспоминание о ней, то нация должна обладать компактной | территорией и добиваться полного контроля над ней. Членов нации | связывают и общие юридические институты. Наконец, их I объединяет единое разделение труда, потенциальная мобильность в | пределах своей территории.
Нация как форма организации общественной жизни не может ; быть принята как нечто само собой разумеющееся. Так же не ; очевидна и форма национального государства, ставшая общепризнанной в международном праве. Историки, всерьез относящиеся к возможностям альтернативного развития, задаются вопросом, почему наиболее эффективной формой стало централизованное государство, а не, например, города-государства, княжества или империи, до некоторого времени бывшие

равноценными способами политической организации Европы. Смит объясняет это более успешным осуществлением трех революций: в экономической (создание общего рынка),
административно-военной (бюрократизация управления и создание профессиональной армии) и культурной областях (растущая роль государства в унификации культуры и освобождение от церковной опеки). Но если преобразования произошли не в собственно этнической области, то случилось это благодаря отчетливо выраженному этническому характеру самих государств, которые стали позднее национальными. Они унаследовали и границы, и историю, и легитимирующие мифы у своих непосредственных предшественников.
Появление первых наций в рамках существовавших уже государств по-разному описывается отдельными историками. Несмотря на свое название, классическая работа под редакцией
Ч. Тилли “Формирование национальных государств в Западной Европе” вообще обходит вопрос об общности культуры населения, находящегося под властью одного суверена. Ч. Тилли оговаривает в предисловии, что авторы не рассматривают, в какой степени однородность населения способствовала успешности политики национальной консолидации12. В других исследованиях соотношение этнической принадлежности правителей и их подданных изучается в связи с политикой “официального национализма”. В этом случае основной вопрос, на который стремятся ответить историки: можно ли назвать централизаторские унифицирующие устремления династий формой национализма, т. е. преследует ли она сознательные национальные цели или добивается лишь наибольшей бюрократической рационализации. По мнению Брейи, официальная политика становится националистической лишь в ответ на утверждение своей отдельной идентичности со стороны этнических меньшинств. Национальное самосознание у доминирующих групп таким образом вторично по отношению к сознанию культурно отличного от них подчиненного населения13.
Б,Андерсон добавляет, что династия “национализируется”, чтобы поддержать легитимность при утрате веры в богоданность власти14.
Подход Смита к этой проблеме несколько иной благодаря его фокусу на нации скорее, чем на национализме. В его модели развития “от государства к нации” этническая составляющая процесса является не его побочным результатом, а присутствует с

самого начала. Предшествовавшие национальным государствам Европы политические образования Смит называет этническими государствами. Он соглашается, что этническое самосознание ограничивалось узким кругом в случае аристократического этноса, Но это не препятствовало некоторому культурному единству хотя бы на уровне взаимопонимаемой символики и общего исторического опыта. Сделать этот опыт значимым для самых разных страт населения было задачей централизованного абсолютистского государства. Первая, и некоторое время единственная концепция нации - территориальная, которую можно найти у энциклопедистов: нация — это группа людей, живущих на одной территории и подчиняющаяся единым законам и одним и тем же правителям. Исходно эта концепция возникла среди населения, имеющего свое суверенное государство, и вне государственного контекста ее трудно представить (путь “от государства к нации’’). * Территориальная нация складывается на основе предшествующего ей аристократического этноса, который навязывает свою этническую культуру зависимому от него населению.
Прямо противоположный процесс происходил у ряда народов Центральной и Восточной Европы, не имевших собственных государств. Здесь нации складывались на основе предшествующего этноса, этнические связи должны были трансформироваться в национальные через процесс мобилизации, установления контроля над территорией и политизации (“от нации к государству”).
Смит увязывает два пути формирования наций с введенным ¦ им различением между вертикальными и горизонтальными | этносами. Аристократические этносы, контролировавшие , государства, должны были добиться централизации государства, | унификации управления и культурной однородности населения, j чтобы сохранить свое господство в условиях межгосударственного j соперничества. Путь “от государства к нации” работал только в • контексте общих значений и ценностей, общих мифов и символов. I Они должны были плавиться в общую “гражданскую религию”, • передающуюся через стандартизированный язык и образовательные институты. По словам Смита, “территориальная нация становится массовым образовательным учреждением”15.
В европейской истории территориальным нациям ; предшествовали этнические политические единицы - в случае Англии, Франции, Испании, Швеции и России. На определенном ,

этапе в своей экспансии они вышли за пределы близкого по своей культуре населения и вторглись на территорию других этносов. Хотя Смит и ставит Россию в один ряд с другими европейскими государствами, в которых отчетливо преобладал один этнос, дальнейшее национальное развитие России видится им как существенно отличное в направлении формирования империи, а не национального государства. Вплоть до пришествия эры национализма в этнических государствах доминировала культура этнического “ядра”. На ней же стала строиться новая национальная культура. Историческое преобладание и культурно-политическое господство центрального этноса было таким, что оно диктовало формы и содержание социальных институтов и политической жизни всего населения внутри границ государства. Участие в общей политической культуре и стало характерным признаком территориальной нации. Ее можно также назвать гражданской нацией. По мнению Смита, этнические меньшинства в Великобритании, Франции и Испании приняли до некоторой степени историю государства, в которое они были включены, как свою собственную. Таким образом, эти государства превратились в национальные (но отнюдь не в нации-государства, что подразумевало бы уже большую этническую однородность).

Большие трудности возникают с описанием формирования этнических наций. Здесь Смит излагает историю художественной и научной интеллигенции, кодифицирующей язык и обычаи своих соплеменников. Он предполагает, что демотическая общность уже существует, но она должна быть выведена из состояния пассивности, мобилизована для политических целей, дополнена экономическими связями. По словам Смита, этническая концепция нации подчеркивает такие компоненты, как генеалогия, популизм, нативизм (почвенничество), обычаи и диалекты. “Этническая концепция нации стремится заменить обычаями и диалектами юридические коды и институты, которые образуют цемент территориальной нации... Даже общая культура и “гражданская религия” территориальных наций имеет свой эквивалент в этническом пути и концепции: своего рода мессианский нативизм, вера в искупительные качества и уникальнность этнической нации. В этнической концепции нации “история” становится двойником “культуры” в территориальной концепции”16.

Такое противопоставление выглядит сомнительным. Более логично было бы сравнивать культурную активность осуществляемую государством, в одном случае и интеллектуальные усилия, идущие помимо государственных институтов, в другом - через создание сети местных школ или культурных ассоциаций. Во втором случае культурная деятельность не просто не поддерживается государством, но и часто осуществляется вопреки его ассимиляторскому давлению. Соотношение между политическими правами в территориальной нации и настойчивым утверждением особых “обычаев и диалектов” в этнической тоже не столь очевидно. Этническая нация сначала должна очертить свои пределы, чтобы претендовать на общие права и обязанности. Так как такие поиски идут в рамках государств, не совпадающих с областью расселения близкого по своей культуре населения, то они отрицают status quo-и на место юридических реалий должны поставить более мощные аргументы - “естественные права” человеческого коллектива. Отсюда апелляция к древним связям, которые кажутся столь же органическими, как и сама природа. Изложение Смитом двух версий наций не свободно от того оценочного подхода, который отличал многих из его предшественников.
Различение типов, моделей, идеологических образцов наций имеет достаточно долгую традицию. Основное противопоставление здесь - между свободным выбором нации на основе идеологического родства и предписанной принадлежностью к нации, между гражданской и этнической нациями. Смит формулирует это различие в абстрактном виде, не привязывая его к отдельным странам, а возводя в различие идеальных типов. Это позволяет мерить опыт каждой страны с помощью критериев, заложенных в модели. Его подход также позволяет схватить динамичный характер национальной идентичности. В соответствии с логикой идеальных типов модели могут найти лишь неполное воплощение в действительности, возможен синтез элементов каждой из них. Смит не только допускает эту возможность, но и показывает, что на самом деле “каждая нация содержит черты как этнической, так и территориальной”17. Здесь, как и в случае различения демотических и аристократических этносов, Смит не настаивает на непроницаемой границе между отдельными типами. Более того, в разные периоды истории в одной и той же стране может преобладать представление о нации как гражданском сообществе или, наоборот, как общности по крови и культуре.
48

Он показывает, что даже во Франции, которая кажется воплошением идеи гражданской нации, соперничающая версия национального сообщества возобладала в идеях “интегрального национализма” и достигла наиболее полного выражения в деле Дрейфуса. Смит демонстрирует конфликт между двумя моделями, каждую из которых выбирают в качестве политического идеала противостоящие друг другу силы. С другой стороны, у ряда центрально- и восточноевропейских народов - поляков, венгров - присутствует идея территориальной нации, и ими предпринимались попытки сплавить этнически разнородные элементы в гражданскую нацию. Автор объясняет это памятью о средневековом государстве и идеями исторического права. В германском случае сочетались обе модели. Здесь переход к нации произошел в условиях политической фрагментации, при которой слабо чувство исторической общности, но изобилуют общие мифы, символы и сохраняются воспоминания о политическом единстве.
Однако Смит оставляет множество вопросов. Как понимать “модель”: является ли она проектом политической деятельности, который явным образом формулируется и потом реализуется, или этот проект вычленяется исследователем из системы практических действий? Эти два понимания не просто отличны, но и могут быть противоположны друг другу. Анализ Смита может быть дополнен сопоставлением идеологических предпосылок и воплощаемой практики - если оценивать их в предложенных им категориях (например процесс построения этнической нации при гражданской риторике).
Смит не вполне объясняет, почему в одном случае выбирается этническая, в другом территориальная модель. Это не может быть вызвано лишь этнодемографическим составом населения: обычно государства имеют дело с этнической мозаикой, которую надо преобразовать в нацию. Можно поспорить с утверждением. “В Восточной Европе и на Ближнем Востоке ситуация была иная”1*. Собственно “национальные” государства - Великобритания, Франция, Испания - являются многоэтничными, о чем еще раз напоминают движения этнического возрождения. Между тем, по крайней мере в случае с Францией, государственной элите удалось убедить население в том, что оно составляет единую нацию. Это относится и к группам, которые сохраняют в быту свой язык. Успех такой политики на фоне провала аналогичных усилий в других

государствах может быть сюжетом для самостоятельного исследования. Оно тем более увлекательно, что этот успех тоже относительный - Франции не удалось “переварить” Алжир и сделать алжирцев частью французской гражданской нации, так же как Великобритания не смогла интегрировать Ирландию19.
Можно задать и более радикальный вопрос. Реализуем ли вообще проект гражданской нации? Оставляя в стороне иммигрантские общества, мы можем ссылаться лишь на пример Франции. Однако есть основания предполагать, что это пример исключительный. В других странах, где сосуществуют этнически отличающиеся группы, живущие на своей исторической территории, государству не удалось сплавить политическое сообщество, преодолевающее этнические деления. Французскому образцу стремились подражать многие правители, но чаще всего достижения на этом поприще были ограниченными. Тем более в современных обстоятельствах, когда идея национального самоопределения стала общим местом в международном политическом языке, а мобилизация культурных отличий - общепризнанной идеей, создать гражданскую нацию становится еще сложнее. Отсюда те подчас непреодолимые трудности, с которыми сталкиваются национализирующиеся государства и которые отмечает Э.Смит.

<< | >>

↑

Источник: А.И. Миллер. Нация и национализм. 1999

Еще по теме “Территориальные” и “этнические” нации:

- Внешняя политика и международные отношения - Вопросы политологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Гражданское общество - История международных отношений - История политических и правовых учений - Общие вопросы политологии - Политика - Политическая философия - Политические исследования - Политические режимы и партии - Политология в Украине - Социальная политика - Социология политики - Этнополитология -