99Тривиализация99: об исчезновении социологии в практике
Крупнейшие проблемы "обычного" исследования применения заключаются, как известно, в конкретном доказательстве предполагаемой передачи знаний. Пути движения результатов, поддающихся идентификации, теряются в "джунглях" контекстов применения.
"Повышение рациональности" в качестве цели, как правило, не поддается констатации. "Упрямая" практика едва ли мыслит в специальных категориях, применяемых внутри общественных наук, и даже если эти категории поддаются абстрактной констатации, они едва ли рассматриваются как "общественно-научные". Такое дистанцирование наблюдается даже у профессиональных социологов. Одна из главных трудностей, с которыми сталкиваются усилия профессионального сообщества (например, Профессионального объединения немецких социологов) заключается в том, что обхаживаемые практики, как можно было наблюдать на соответствующих заседаниях, остерегаются наклеивания на себя ярлыка "социологов" и предпочитают идентифицировать себя как представителей союзов, ведомств и т.д. Инициаторы такого подхода, большей частью из академической среды, могут быть раздражены этой позицией, но они едва ли замечают, что за предполагаемым промахом кроется система. Вероятно, с профессионально-политической точки зрения вызывают досаду социологи, которые больше не хотят быть социологами. Они, тем не менее, показывают, что социология часто становится "практической" в той мере, в какой она "забывает" о своей научной идентичности. При таком взгляде применение следовало бы понимать как институционально или повседневно обоснованное становление само собой разумеющегося и тем самым утрату видимости социологией. В противовес научноцентрированным позициям мы хотели бы подчеркнуть именно этот аспект, а именно, что применение может увенчаться тривиализацией и тем самым в конечном счете ликвидацией социологического знания. Если встать на точку зрения такого "самоотрицающего" понимания применения, то возникнут последствия, оказывающиеся в странном противоречии с жалобами на отсутствие значимости, преобладающими в общественных науках. При точном рассмотрении каждое применение начинается не с использования результатов общественно-научных изысканий, а с реинтерпретации в рамках практических контекстов действия. Или, если говорить теоретически точнее, реконструкции, возникшие при условии "освобождения от действия" (Habermas 1973: 214), соотносятся с повседневными или институциональными императивами действия, переформулируются и в результате этого конструируются заново. Все ступени и пути "применения" вымощены такого рода реинтерпретациями, которые лишают результаты общественно-научной работы ее общественно-научности и интегрируют их во всякий раз господствующее понимание проблемы и ситуации. Успешное применение, при таком видении, предполагает именно активную ликвидацию социологического компонента в качестве результата, т.е. его перевод на повседневный язык, его вовлечение в другие контексты действия, его исчезновение в очевидности самоосознания социальных групп и субъектов. До тех пор, пока это не происходит, вся теория остается, как известно, серой, и бледность или, соответственно, удаленность от практики исчезает только с трансформацией, нацеленной на тривиализацию, которая в конечном счете сводится к неидентифицируемости социологического познания. До сих пор не существует удовлетворительного описания того, как общественнонаучные взгляды становятся само собой разумеющимися и какие условия должны существовать для того, чтобы сделать возможным процесс их необходимой тривиализации. Но, если они стали само собой разумеющимися и невидимыми, это в той мере исключает их дальнейшее применение, в какой они не позволяют "изменить взгляд" так, чтобы изменение повлекло за собой новшества. Там, где социология уже является социальной реальностью, она не может "сформировать" или изменить эту реальность. Если, например, теория бюрократии Вебера включена в служебные предписания управленческих структур, то она не говорит этим структурам ничего нового, является само собой разумеющейся составной частью реальности, на которую ссылается. Даже если сотрудники управленческого органа никогда ничего не слышали о Вебере, они интерпретируют бюрократию в его духе - это наблюдение, которое можно сделать как в процессе исследования управления, так и в ходе повышения квалификации. Данное обстоятельство указывает на странную последовательность: именно успешное применение может там, где оно достигло кульминации самоочевидности, перейти в превращение в излишние как социологии, так и социологов. Значимость, превращение в нечто невидимое, потеря влияния и жалобы на незначительность при таком взгляде вовсе не исключаются, а вполне могут образовать цепную реакцию. (Соединение значимости и отсутствия влияния следовало бы осмыслить не в последнюю очередь с точки зрения их последствий для дискуссии о профессионализации). Приверженцам традиции философии идентичности было отчасти ближе, чем участникам современной дискуссии, понимание того обстоятельства, что теоретические конструкты меняют свой эпистемологический статус, если они становятся практическими. Там превращение в самоочевидность представлялось "приходом теории к самой себе". Теория становится равным образом как "действительной", так и "истинной". Отсюда уже следует ее снятие, происходящее специфическим образом, ибо содержание значения в теории не является более чем-то внешним по отношению к теории, а соответствует ей с когнитивной, нормативной и экспрессивной точек зрения.
Понятие "тривиализации", сформулированное Тенбруком (1975), опирается, во всяком случае негативно, на эту эмфатическую стилизацию. У Тенбрука тривиализация означает типичное для науки нового времени увеличение (инструментальной) "полезности" знаний в ущерб их (неинструментальной, в конечном счете трансцендентной) "значимости" (ср. там же: 23 и далее). Определенная таким образом, "тривиализация" совпадает с "секуляризацией", понимаемой в конечном счете с позиций культурного пессимизма. Это отожествление представляется едва ли пригодным для постижения интересующего нас явления. Вместо этого "тривиализацию" следовало бы, как поступает Бальдамус (1973), акцентировать более аналитически и понимать в качестве шифра к теории трансформации, нацеленной на то, чтобы овладеть формами и последствиями практического превращения научного знания в повседневное. При взгляде с такой точки зрения речь не идет об анализе мнимой "ликвидации значимости" в процессе использования. Решающий вопрос, напротив, заключается в том, как содержания значения, сформулированные в условиях освобождения от действия, могут быть переформулированы и изменены относительно действий, и в какой мере они, наоборот, становясь самоочевидными, вызывают изменение "системы актуальности" и "значимости" (ср. Schutz 1971: 10 и далее) практических контекстов действия. На этот вопрос, очевидно, нет однозначного ответа, например, в духе универсальной "формулы применения". Именно это делает проблему интересной и одновременно трудной. В зависимости от временных, социальных и объективных условий процессы тривиализации могут протекать и заканчиваться по-разному. Часто их результаты заключаются лишь в малозначительных уточнениях уже имеющихся образцов истолкования. Такая судьба типична прежде всего для так называемых "повторных исследований". Вполне возможно, с другой стороны, что взгляды с точки зрения общественных наук превращаются в структуры и открывают новые измерения социальной действительности или восприятия социальной действительности в целом. В качестве долгосрочного процесса нового конституирования восприятия социальной действительности можно читать, например, историю социальной статистики (ср. ВопВ 1982: 77 и далее). Категориям числа и меры часто приходилось мучительно учиться в их абстрактности по отношению к жизненному миру. Конечно, со временем они пронизали повседневность и сегодня стоят на переднем плане как нечто само собой разумеющееся. В качестве примера следует указать только на тему "безработица", политическое осмысление которой определяется такими Issues, как "доля безработных", "сокращение численности рабочих мест" и "вновь создаваемые рабочие места". Кроме того, те исследования по общественным наукам, которые в соответствующих исторических изложениях считаются "создающими эпоху", способствовали не столько конструированию заново восприятия социальной действительности, сколько раскрытию новых параметров социальной действительности. В этой связи стяжали славу, например, “Hawthome- Studies” Ретлисбергера / Диксона (1939), вслед за которыми были учтены едва замечавшиеся до тех пор "неформальные структуры отношений", ставшие, так сказать, коррективом обычного тейлоризма. Это развитие оказалось важным не только для процессов труда на предприятиях. Но ни эти, ни другие изменения процесса превращения общества в тему для себя самого не приписываются непосредственно общественным наукам. Такая позиция последовательна в той мере, в какой, вопреки надеждам, выражавшимся в 70-е годы, едва проявились признаки подлинной практики общественных наук. Правда, в настоящее время наблюдаются попытки выработать условия для возможности такой практики, в особенности с помощью фигуры "клинического социолога" (ср. Dreve/Schmitz 1984). Но поначалу и эти подходы показывают, что интерпретации с позиций общественных наук становятся практическими в том случае, если они теряют собственную идентичность. Этому факту на эмпирическом уровне соответствует наблюдение, согласно которому указанные интерпретации реализуются едва ли непосредственно, а привлекаются в качестве фона для раскрытия возможности действия в других сферах. Сказанное можно доказать на примере большинства программ политических реформ от реформы образования до реформ в сферах здравоохранения и социальной политики. Эти программы могут дать стимулы для принятия правовых мер или перераспределения финансовых средств или даже способствовать созданию институтов именно благодаря тому, что они, не оставляя следов, растворяются в реальности соответствующей сферы - здравоохранения, права или финансов. Соответствующий анализ (в качестве примера ср. также в Giesen: 458 и далее) показывает, что практическое значение общественных наук, как представляется, именно негативно соотносится с идентифицирующим доказательством их значимости, разве только удается вскрыть и сделать видимой эту явно систематическую связь между значимостью и невидимостью результатов общественных наук в их "превращении в действительность". Правда, при этом следует обращать внимание на то, что исследование "применения" не превратилось бы тихой сапой в "конструкцию ex-post", способствуя формированию своего рода вторичных мифов и легенд на службе "внешней демонстрации" общественных наук, соотнесенной с рынком. 3.1