КТО ВЫИГРЫВАЕТ? О ТРАНСФОРМАЦИИ ПОНЯТИЯ И ФОРМ ГОСУДАРСТВА И ПОЛИТИКИ ВО ВТОРОМ МОДЕРНЕ

В предыдущих главах я изложил следующий аргумент: политическое в глобальном столетии не вымерло, но переселилось. На наших глазах, нашими руками совершается трансформация понятия и форм политического, воспринять и исследовать которую мешало отсутствие исторически адекватных категорий и форм восприятия.

Итак, если кто ожидает возврата политического в понятии и форме национального государства, то он непременно поддержит жалобный хор, ноющий о конце политики. Один из пороков методологического национализма состоит в том, что он по большей части мешает политической теории и политической науке увидеть в отношении изменения форм политического, произошедшие во Втором (космополитическом) модерне. Тем самым упускается из виду политическая рефлексивность общества и истории, открытых навстречу будущему, основной опыт историчности, двойной контингентности, трансформации в открытое будущее с иным типом общества, государственности и политики. Глобализация неизбежно порождает мировую по литику. Но как можно определить роль политики в Новой мировой политической экономике? Как может политика использовать свои шансы? Кто выбирает стратегии? Кто побеждает?

Эти вопросы будут рассмотрены в данной главе в шести разделах: 1.

Конец конца политики (еще раз о властной метаигре). 2.

Томас Гоббс, переписанный для всемирного общества риска (восприятие цивилизаторской угрозы человечества самому себе как источник легитимности глобального господства). 3.

Государственные формы Второго модерна (понятия и формы государственности изменяются). 4.

Идея неолиберального государства расколдовывается. 5.

Политические формы Второго модерна (политические понятия и формы изменяются). 6.

В поисках утраченного воображения (типология критики). 1.

КОНЕЦ КОНЦА ПОЛИТИКИ

Диагноз о конце политики характерен для взгляда национального, но не космополитического. Противоречие между национальной и космополитической перспективой едва ли могло быть более радикальным: если национальная перспектива создает видимость чуть ли не отсутствия контингентности политики, то космополитическая перспектива рисует образ глобализации контингентности. В соответствии с этим контингентность политики уже не осуществляется в данной и твердо установленной схеме правил изнутри и извне, национально и интернационально. На место этого, как бы для вечности отчеканенного политического железного порядка выступила двойная игра контингентности. Игра классического индустриального общества продолжается. Одновременно многие требуют перевернуть с ног на голову (и уже начинают переворачивать) саму систему правил игры, причем абсолютно неясным остается (в переносном смысле), должны мы в будущем играть в преферанс, в лото или в футбол. Политика, диктуемая правилами, и политика, изменяющая правила, переплетаются друг с другом, смешиваются и пересекаются.

Различение правил игры и самой игры, заднего и переднего плана, институциональных рамок и контингентного действия уже не работает. Таким образом, различие мира национального взгляда и мира космополитического взгляда состоит в различии контингентности.

Во-вторых, стираются противоположности между партиями. Это констатирует и политология, ставящая диагнозы современной эпохе, но с одним существенным различием: она утверждает и удваивает тем самым тезис о конце политики. Однако это радикально противоречит глобальной контингентности политического, которую диагностирует космополитический взгляд.

В-третьих, Новая критическая теория учит, что у партий могли бы появиться различия, если бы они раскрылись для организационного многообразия начинающей развиваться мировой внутренней политики.

Тезис о конце политики гласит, что наступил конец национальногосударственной политики. Это открывает широкие возможности для космополитической смены горизонта. Конец национальной политики есть начало политики транснациональной. Она может быть превращена в космополитическое государство. И причина неудачи любых политик и политологий, основанных на национальном подходе, в игнорировании этих тезисов и соображений.

Однако в одиночку из национальной парадигмы не выйти, ибо пространство, охватываемое изолированными стратегиями, слишком узко. Не только для капитала, но и для глобального гражданского общества остается в силе утверждение, что без государства нет коллективно обязательных решений, никакой легитимации. Но справедливо и обратное: без союзов между партиями и правительствами, с одной стороны, глобальным гражданским обществом и фракциями капитала — с другой, немыслима никакая основательная реформа государственной политики. Только благодаря объединению в единую сеть (на программном и организационном уровне) политики, государства и транснациональной субполитики с их мировыми сетями власти в сфере экономики и гражданского общества совершится трансформация национальной парадигмы государственности в космополитическую.

Критический потенциал Новой критической теории заключается не столько в моральной проповеди и ориентирующей силе космополитизма, сколько в инверсии действительности и возможности. Гипотезы о пространстве возможностей государственных стратегий читаются как критика политического действия, когда возможному (космополитизации) придается приоритет по отношению к действительному (национально-государственной ортодоксии). Необходима спекулятивная игра a la baisse37. Не идея высокой морали, но жажда власти, составляющая, согласно Максу Веберу, ядро политики, соблазняет на то, чтобы испробовать идею космополитического режима и государства. Политический и интеллектуальный танец на острие национального заменяется стремлением обойти неизведанные ландшафты, познавая противоречия и дилеммы космополитических стратегий политики и испытывая упоение от них. 2.