КАК ПРАВЫЙ, ТАК И левый: ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВТОРОГО МОДЕРНА

Однако первые соображения могут помочь концептуально скроить это поле возможностей и решить, какую альтернативу (какие альтернативы) надо отбросить. Здесь следует различать два толкования отношений национального и космополитического подходов, а именно «или — или» либо «как., так и». В соответствии со сценарием «или — или» институты и партии национального и космополитического подхода соотносятся эксклюзивно (взаимоисключающе) и логика космополитического подхода заменяет логику национального подхода. Это видение радикального разрыва непрерывности остается, в конечном счете, привязано к либеральному мышлению и не учитывает реальных смешанных форм, в которых проявляется новое качество космополитической эпохи.

Эту эпоху следует, напротив, осмыслять в соответствии с принципом «как., так и». Это означает, что два регистра политического мышления и действия (политических институтов) сосуществуют, абсорбируются, связываются, маргинализируются: национальное и транснациональное, устоявшееся и альтернативное, завершающее и открывающее. Космополитический подход не заменяет национальный, обе логики сосуществуют, конфликтуют, пересекаются или связываются и действуют в разделенных пространствах и мирах.

В политических партиях, правительствах, бюрократиях, союзах и т. д. эти конфигурации нового — хотя и не абсолютно нового — качества космополитической эпохи могут и должны быть концептуально обозначены, эмпирически вскрыты, исследованы, подтверждены или опровергнуты. Новая критическая теория утверждает, что раскрытие контингентностей навстречу космополитическому остается принципиально амбивалентным, причем с разных точек зрения. Существует «объективная возможность» (Макс Вебер) такого раскрытия. «Открывающая политизация под знаком “и” не исключается — в том числе не исключаются устоявшиеся формы политики» [Palonen 1998, 328]. Иными словами, уточняется вопрос о разрыве между Первым модерном и Вторым, о разрыве непрерывности. Глобализация контингентное™ предлагает возможность того, что новые перспективы и понятийные аппараты абсорбируются образцами устоявшейся политики. Однако вероятно и то, что из антагонистического поля национализма и космополитизма в ситуации глобальной напряженности вырастают противоречия и слияния политических программ внутри и между устоявшимися организациями и институтами.

Метафорой двойной игры, однако, подчеркивается та контин- гентность на метауровне, «которая требует политического освоения по крайней мере двух видов игры и выборе — в зависимости от ситуации — того или другого. Выбор вариантов игры не сводится к выбору между однозначными противоположностями. Более того, устоявшаяся и альтернативная, привязанная к правилам и изменяющая правила политика и поле субполитики предлагаются как конкуренты» [Palonen 1998, 328]. При этом по-новому формирующиеся поля властной игры и линии конфликтов перекрывают различение policy и polity8. Национальные космополитические партии

Для того чтобы космополитический подход обрел политическую форму и силу, он нуждается в обосновании и создании нового политического субъекта — национальных партий космополитов или «мировых партий» [Beck 1998, 43]. Эти новые космополитические партии представляют транснациональные интересы транснационально, но также и внутри национально-государственных политических сфер. Они, таким образом, программно и организационно возможны только во множественном числе — как национально-глобальные движения, как партии космополитов, граждан мира. Они конкурируют с национальными партиями — в области лишь мнимо национальных тем и конфликтов — из-за консенсуса и власти. Речь идет о мировых партиях в трояком смысле: -

во-первых, их ценности и цели являются не национальными, а космополитическими, поскольку они ссылаются на ценности и традиции человечества во всех культурах и религиях и ощущают себя обязанными всей планете как целому — в противоположность национальным партиям, которые ссылаются на национальные ценности, традиции и солидарность; -

во-вторых, они являются мировыми партиями потому, что объявляют вопросы глобальности центром политической фантазии, политического действия и организации и, таким образом, своей политикой конкретных альтернатив противоречат твердо установленным и постоянно используемым приоритетам национального — как в отношении программ, так и в отношении институтов; -

в-третьих, они возможны только как мультинациональные партии. Это значит, что должны существовать космополитические движения и партии французского, североамериканского, польского, немецкого, японского, китайского или южноафриканского происхождения, которые в общей игре друг с другом в различных нишах мирового общества и с разных точек зрения борются за утверждение космополитических ценностей и институтов. В мировых партиях, таким образом, бьется вавилонское сердце космополитизма.

Плюрализация левого и правого

Второй сценарий исходит из «политического парадокса глобализации» [Grande/Kriesi 2002, 775], согласно которому на новые космополитические конфликтные динамики сначала и прежде всего «влияние может быть оказано только в национальных рамках и в националь ных политических процессах». Смена ориентации, необходимая для того, чтобы, к примеру, раскрыть транснациональные и космополитические стратегии государства и их властные возможности, должна сначала утвердиться в борьбе и осуществиться внутри установившегося партийного спектра, а также внутри существующих правительств или союзов правительств. Спектр альтернативных государственных трансформаций — от национального государства до этнического, неолиберального транснационального государства-цитадели или космополитического государства—должен разрабатываться в рамках глобальных взаимозависимостей экономического, культурного, военного и экологического плана, однако обретает свое конфликтное местоположение прежде всего внутри устоявшихся политических организаций и институтов. Борьба за эксплицитно новые партии могла бы начаться лишь потом и в той мере, в какой становится публично зримым и признанным, что эта модель устоявшихся политических организаций терпит крах перед вызовами космополитического модерна. Именно потому, что господствует национальный подход, т. е. не признается провал национальной политической аксиоматики, следует исходить из того, что программные противоречия космополитического модерна будут разрешаться в космополитической борьбе внутри организаций, более или менее лишенных своего ядра, при неизменных названиях-фасадах.

Эта дифференциация разных «программных пакетов» проясняет одно: попытки встраивания всемирно-политических противоречий в национально-государственную арифметику Первого модерна меняют привычное противопоставление левого и правого до неузнаваемости. Деление на две таблицы будет понято неправильно, если отсюда сделают вывод о возрождении полярной противоположности левого и правого. Напротив, эта форма изображения внутренней плюрализации право-левого и лево-правого призвана сделать более наглядными их пересечения и слияния (табл. 1°, 11).

Протекционистская левая отстаивает национально-государственную модель политики, веруя прежде всего в то, что эта модель явилась необходимой предпосылкой для двух центральных завоеваний Первого европейского модерна — парламентской демократии и государства «всеобщего благоденствия». Исповедуя эту национально-государственную веру, сторонники противоположных позиций — социал-демократические защитники государства «всеобщего благоденствия», коммунисты и защитники окружающей среды — оказываются в одной лодке. Эта позиция встречает сильное одобрение в послевоенном поколении политологов потому, что в ней национально-государственная

Таблица 10. Типология политик для Второго модерна: плюрализация левых Суверенитет

(идентич

ность) протекционист

ская открытая навстречу миру национальная / автономная протекционистская левая неолиберальная левая; «третий путь» транснациональная /кооперативная транснациональная цита- дельная левая космополитическая

левая

Таблица 11. Типология политик для Второго модерна: плюрализация правых Суверенитет

(идентич

ность) протекционист

ская открытая навстречу миру национальная / автономная этническая правая; ксенофобская неолиберальная правая; правый «третий путь» транснациональная /кооперативная транснациональная цита- дельная правая космополитическая

правая вера, присущая нерушимому единству нации, демократии и социальной безопасности, научным образом социализировалась как противоядие от тоталитаризма.

Неолиберальная левая всерьез принимает вызов глобализации, который превентивно отрицается протекционистской левой. Здесь намечается синтез между национальным государством и мировым рынком — синтез, который в форме политической программатики «третьего пути» был сформулирован главным образом в среде новых лейбористов. У Гидденса [Giddens 1998, 26] речь идет о новых «рамках для рассуждений и политических формулировок, которые социал-демократия стремится приспособить к миру, коренным образом изменившемуся за прошедшие три десятилетия». Это притязание пытаются реализовать, например, с помощью двух программных изменений: в форме новой концептуализации понятий «общество», «нация» и «граждан ство» в глобализирующемся мире и в попытке продвигать интернационализацию национального государства путем его интеграции во всемирно-экономические связи и наднациональные организации.

Политическая программа транснациональной цитадельной левой обозначена менее четко. Она же обнаруживается и выкристаллизовывается там, где в строительстве и перестройке Европы принцип социальной государственности более или менее принудительно связывается с отсечением культурно иных (миграционная политика) от «крепости Европы». Космополитическая левая сражается за утверждение космополитического подхода внутри национально-государственных действий. Здесь на место веры в национальное государство вступает вера в возможность космополитического расширения демократии, а на место образования национального сообщества—представление об образовании космополитических идентичности и сетей. В центр программно выдвигаются цели другой глобализации, что приводит к двойному конфликту: во-первых, выступают против гегемонии неолиберальных политических идей, а во-вторых, против правопопулистских и ксенофобских движений и партий антиглобалистов. Пример — одновременная борьба за введение налога Тобина и за соблюдение прав человека. Наднациональные организации должны демократизироваться и программно, и политически. Тематизация глобального неравноправия за пределами национального подхода, а также примыкающие к этому вопросы «глобальной справедливости и свободы», занявшие приоритетное место в программах всемирно-экономической политики и политики развития, относятся к ключевым задачам.

Сила космополитического движения существенно зависит от того, насколько удается сколотить для политической работы альянс «Север — Юг». Это вызов, ответить на который мешают не только серьезные препятствия транскультурного диалога и координации; этот вызов предполагает роль инициатора во всемирно-политических дебатах. Когда мир социальных неравенств и демократических институтов уже проектируется в рамках не национального, а космополитического подхода и должен привести к соответствующим транснациональным организационным и эффективным мероприятиям, обнаруживаются мировые противоречия внутри политических движений. Уже не существует «больших ответов», но существуют попытки сколотить политику из промежуточного пространства, пространств «здесь и там».

Этническая правая реагирует на глобальные взаимозависимости двойным отграничением — экономическим и культурным протекционизмом. Здесь явно или тайно правят ксенофобские идеологии и практики. Ориентир здесь — этническое государство, доводящее до совершенства изоляцию культурно иных.

В противоположность этому неолиберальная правая ратует за политику, в которой открытая экономика (неолиберализм) сочетается с культурным отграничением (ксенофобией). Последнее прослеживается в случае транснациональной цитадельной правой не на национальном, а на транснациональном уровне — к примеру, в Европе. Откуда следует, что границы между транснациональными левыми и правыми практически неразличимы. То, что носит этикетку «левый» или «правый», становится все более непонятным при внутренней плюрализации и расколе левых и правых позиций.

Можно было бы подумать, что космополитическая правая есть нечто вроде вороной сивки (логически немыслимая вещь). Однако это утверждение, как показывает взгляд на историю Европейского союза, на практике оказывается ложным. Ведь отцы-основатели Европы были космополитическими консерваторами, представлявшими единую политическую философию и практику. Робер Шуман, Конрад Аденауэр, Шарль де Голль, Альчиде де Гаспери были практикующими католиками, европейскими патриотами. На опыте познав все прелести бытия в разделенной стране и будучи заклеймены как представители морального саморазложения европейски-национально-государствен- ного модерна, проявившегося в безумии Второй мировой войны и холокоста, они проектировали и воплощали в жизнь наднациональную федеративную архитектуру «ватиканской Европы» как высвобождение из воинственной истории Европы и гарантию от нее. Католицизм соединяет консерватизм с космополитическими элементами.

Во-первых, христианство снимает эссенциализм этнических и национальных различий и противоречий, по крайней мере в идеальной сфере. Сущность человека и человеческого общежития определяется его христианской верой. Не прошлым этнического происхождения, не биологическими и социальными признаками (например, возрастом и полом), но крещением устанавливается будущее до-, пост- и транс- нациального сообщества (а также политического действия). Однако наряду с этим, как учит история, место этнических различений «нас» и «других», цивилизованных и варваров заступает кровавое различение крещеных и некрещеных.

Во-вторых, принцип субсидиарности, который проистекает из католического социального учения и на который ориентировалась архитектура европейских институтов, начиная с плана Шумана, предполагает и создает социальный строй, в котором плюрализм традиций, регионов, наций являет собой фундаментальный принцип. Однако эта связь католически окрашенного и ограниченного космополитизма и продолжающего существовать национализма, как это выражено в формуле «Европа отечеств», сводится к иллюзии, возникшей при основании Европы, что может иметь место и то и другое. Создание Европы и дальнейшее существование национальных государств — противоречие, которое с освобождением европейского капитализма в общем рынке и в валютном союзе с введением евро все более явно и политически взрывоопасно вырывается наружу. По-новому ставится космополитический вопрос и в консервативных партиях.

Эта внутренняя плюрализация левой и правой очерчивает спектр политических противоречий, внутри которого разыгрываются программные битвы xxi века. Согласно логике «как., так и» границы между политическими позициями размываются, а потому часто проводятся и обосновываются ad hoc по-новому, произвольно, в зависимости от конкретных тем. Возникают конфликтные динамики, которые упраздняют границы.

Рассмотрим переход политики неолиберальной левой в политику неолиберальной правой. Неолиберальная левая заключает союз между государственной политикой и капиталом, причем политика создает рыночную форму общества и обязана компенсировать порождаемые ею проблемы (растущее социальное неравенство, безработицу, эксклюзию). Эта левая политика «третьего пути» осуществляется, таким образом, под лозунгом «больше государства», а не «меньше государства», однако «больше государства» в интересах капитала и «меньше государства» в интересах граждан и гражданского общества. Поскольку неолиберальная левая не стремится к политике передела власти в пользу стороны капитала, во всяком случае, мирится с ней, растут бедность и неуверенность, а с ними также потенциалы недовольства и конфликтов. Отсюда возникает необходимость утверждать закон и порядок. В этом смысле именно политика неолиберальной левой, которая возлагает на экономику центральную роль во властной метаигре, переходит в политику law-and-order42 неолиберальной правой, которая с помощью полицейских и военных методов все чаще вторгается в различные сферы общества для продвижения неолиберализации экономики, общества и государства. В этой (невольной) совместной игре между неолиберальной левой и неолиберальной правой кристаллизуется скрытое до сих пор противоречие между демократией и глобализирующим капитализмом — «свобода или капитализм» [Beck/ Willms 2000]. Это справедливо как для внутригосударственных, так и для межгосударственных отношений.

В межгосударственных отношениях принцип национального государства легитимирует растущее глобальное неравенство. Он является режимом эксклюзии, который — в мировом масштабе — предоставляет привилегии меньшинству и ущемляет большинство. Сторона капитала использует механизмы национального государства двояко: во-первых, чтобы захватить и закрепить свою власть над ресурсами; во-вторых, чтобы проистекающие отсюда мировые противоречия между богатыми и бедными легитимировать в предустановленной ирре- левантности и ирреальности43.

Контрвласть космополитической левой

Что касается шансов на успех космополитической левой, то из предыдущей аргументации можно вывести два тезиса. 1.

Вопрос, кто выигрывает, является принципиально открытым. Эта открытость есть существенный признак Второго модерна. 2.

Прежние успехи космополитической левой учат, что они могут быть достигнуты исключительно в союзах — с государством и против него, с представителями капитала и против них.

Лишь расширенное понятие политики, которое включает акторы и сферы глобальной и национальной субполитики, позволяет проводить адекватный политологический анализ политических динамик и поляризаций.

В пользу этой гипотезы говорят конкретные примеры. Так, космополитические движения и группировки якобы затормозили неудержимое ускорение дерегулированной глобализации в начале 1990-х гг. [Broad/ Cavanagh 2000, 1Q7ff.]. Например, давление гражданских движений в США, оказываемое с целью внедрения в торговые соглашения языка охраны труда и защиты окружающей среды, привело к тому, что консенсус в американском Конгрессе для заключения новых торговых соглашений был существенно затруднен. Поэтому в ноябре 1997 г. президент Клинтон не смог защититься от давления гражданского движения, когда большинство в Конгрессе отказали ему в полномочиях на быстрое заключение торговых соглашений.

Другой пример. В конце 1995 г. правительства Севера попытались расширить власть Всемирной торговой организации с помощью «Multilateral Agreement on Investment11» (MAi). Срыв его принятия, поддержанный гражданским движением в странах третьего мира, явился успехом инициативы Севера, обусловленным не в последнюю очередь тем, что эта инициатива включала правительства Юга и тем самым смогла мобилизовать крупную транснациональную коалицию.

области особого исследования «рефлексивной модернизации», главным образом, Кристоф Лау в сотрудничестве с другими учеными на примере научных и технико-социологических постановок вопросов и исследовательских проектов; но их вполне можно приложить к другим тематическим полям, особенно к отношениям между национальным и космополитическим подходами (см. в связи с этим: Sonderforschungsbereich 536 «Reflexive Modernisierung», Antrag auf Finanzierung ffir die Jahre 2002 folgende, Das Forschungsprogramm, Mfinchen 2002, S. 13-66). 11

Многостороннего соглашения по инвестированию (англ.).

Причины успеха космополитической левой можно исследовать и на тот предмет, как ей удалось и удается (по крайней мере в своих инициативах) закрепить права рабочих и экологические нормы в экономических обязательствах и в общих торговых соглашениях. «Фонду International Labor Rights Fund и другим движениям, сколотившим альянсы с американским Конгрессом и профсоюзами, а также правозащитными движениями в соответствующих странах третьего мира, удалось повлиять на американское законодательство таким образом, что в обязательном порядке была установлена связь между американской торговлей и инвестиционными привилегиями с другими странами и обязательством соблюдать права рабочих» (202). Тут пришлось преодолевать решительное сопротивление затронутой этим отрасли промышленности. Если положить в основу намеченную в предыдущих главах теорию, то можно сделать некоторые выводы о том, как усилить контрвласть космополитической левой. 1.

Связывание воедино. Важным условием успеха было бы то, что космополитической левой удалось конституировать себя внутри и вовне как национального и глобального участника метаигры мировой политики. «Реальной» космополитической левой, вообще говоря, вовсе не существует, поскольку она распадается на миллионы инициатив или невидимо для внешнего наблюдателя активно действует в образе отдельных личностей за известными партийно-политическими рыночными продуктами, если только космополитическая левая не создает и не де- финирует себя как таковую. Внутреннее многообразие (программы, языки, отдельные цели, а также политические тактики и стратегии) создает непреодолимые препятствия на пути подобного рефлексивного самодефинирования. Но так не должно быть. Программный вывод: признание многообразия может пониматься и трактоваться как организационное единство. Однако для этого необходимо, чтобы такое многообразие уже не считалось недостатком, но принималось и практиковалось как сущностный и идентификационный признак нового космополитизма. В этом смысле космополитической левой следовало бы прежде всего самой практиковать ценности космополитического общества, за которые она борется на политической арене.

ницами национальных государств, производственных секторов и кооперативных акторов могут привлечь существенное международное внимание и максимально увеличить свои шансы на успех. Одновременно необходимо позиционировать эту транснациональную власть в противоборстве и союзе политических сил. Так, движению, которое стилизует и изолирует само себя как внепарламентскую и внегосудар- ственную инициативу, уготована утрата собственной власти. Чистое антидвижение против государства или капитала обречено на безвластие. И наоборот: в той мере, в какой партии государственных акторов или капитала открываются для космополитического подхода, космополитическая левая обретает характерный облик и силу для самоутверждения. Успешной может быть только стратегия, которая включает, а не исключает государство и капитал. 3.

Самокритика. Космополитическая левая не может проповедовать какую-нибудь идеологию, как и всеобщую любовь к людям или человечеству. Она должна обезоруживать с помощью аргументов. Именно в этом могла бы заключаться сила ее убеждения. Тот, кто не только говорит в свою пользу, но сам докладывает о том, что говорит против него, пробуждает любопытство и доверие, повышает восприимчивость к реальным противоречиям, выявление которых составляет достоинство космополитического взгляда. 6.