§ CXLI
Размышление о том, как некоторые неверные возражали христианам, что их религия пригодна лишь для трусов
Говоря о распущенности наших солдат и о бесчинствах, совершавшихся участниками крестовых походов на глазах у неверных, я вспомнил, что когда- то христианам указывали на то, что принципы Евангелия непригодны для сохранения блага общества, ибо они притупляют мужество и вызывают ужас перед кровью и всеми насилиями войны.
Я не стану проверять, действительно ли это указание заслуживает того пренебрежения, с которым к нему относятся, но скажу, что на это указание невозможно ответить хуже, чем сказать, как делают многие, что-де достаточно обратиться к опыту, и станет видно, что нет более воинственных народов, чем те, которые исповедуют христианство. Такой ответ жалок, ибо он показывает лишь, что христиане не живут в соответствии со своими принципами, в то время как, чтобы ответить правильно, требовалось бы сказать, что, следуя своим принципам, христиане должны быть очень хорошими солда- тами. Но можно ли это сказать, если быть добросовестным? Разве не следует согласиться, что мужество, вызываемое в нас Евангелием, это не мужество убийцы, не мужество насилия, каковым является мужество войны? Евангельское мужество состоит лишь в том, чтобы презирать оскорбления и нищету, преследования тиранов, тюрьмы, колеса, застенки и все пыткп, каким подвергают мучеников. Нам подобает быть мужественными, проявляя героическую терпеливость по отношению к самым бесчеловечным преследователям веры. Нам подобает предаваться воле божьей, когда с нами случится самая тяжкая болезнь. Вот каково мужество истинного христианина. Я признаю, что этого достаточно, чтобы убедить неверных, что наша религия не ослабляет мужества, не побуждает к трусости. Но это не помешает им сказать, имея на то основание, что если взять слово мужество в том смысле, в каком его применяют в миру, то Евангелие не способно придать человеку такое мужество. Под выражением мужественный человек понимается человек, который очень чувствителен, когда речь идет о чести, который не может стерпеть ни малейшего оскорбления, который за малейшую обиду жестоко мстит даже ценой собственной жизни, который любит войну и ищет самых опасных поводов, чтобы обагрить свои руки в крови врага, который честолюбив и хочет возвыситься над другими. Чтобы сказать, что советы и предписания Иисуса Христа возбуждают в нас такой дух, нужно сойти с ума. Ведь известно всем, кто знает первые начала христианской религии, что она ничто так не рекомендует нам, как сносить оскорбления, быть смиренным, любить ближнего, добиваться мира, платить добром за зло, воздерживаться от всего, что связано с насилием. Я бросаю вызов всем на свете, какими бы специалистами они не являлись в военном деле: пусть они сделают хороших солдат из армии, в которой имеются лишь лица, которые решили иупкту- ально выполнять перечисленные только что требования.
Самое большое, чего можно ожидать от этих люден,— это что они не побоятся умереть за свою страну и за своего бога. Но я обращаюсь к тем, кто знает, что такое война, н спрашиваю: достаточно ли этого качества для хорошего солдата и не следует ли, если хочешь иметь в этой профессии успех, причинять врагу все то зло, какое только можешь ему причинить,— первым на него нападать, захватывать его врасплох, уничтожать всю его армию, сжигать все его склады, морить его голодом, грабить его? Каких военных подвигов можно ожидать от людей, совесть которых исполнена сомнений, людей, которые ежеминутно желают посоветоваться с казуистом, чтобы узнать, можно ли в данном случае убить, можно ли выполнить приказ, который они считают несправедливым, можно ли предать огню деревню, грабить и т. п.? Маршал Бирои118 хорошо сказал о такого рода войсках, когда он разжаловал капитана, который хотел принять меры предосторожности, чтобы его не привлекли к ответственности генеральные прокуроры короля. «Вы, что же, из тех, кто боится юстиции? — сказал маршал капитану.— Я вас разжалую: вы никогда не будете у меня на службе, потому что военный, который боится нера, боится шпаги» 177. Следует сказать, что, если бы принципы христианства строго соблюдались, среди христиан не было бы ни завоевателен, ни завоевательных войн и мы ограничивались бы обороной от вторжения неверных. Л если бы дело обстояло так, то сколько народов, уже давно наслаждающихся глубоким миром и по этой причине менее всех на свете пригодных к войне, увидели бы мы в Европе! Следовательно, верно, что дух нашей священной религии не делает нас воинственными. А между тем на земле нет народов более воинственных, чем те, которые исповедуют христианство. Исключите турок и выберите в Африке, Азии, Америке любой народ, составьте из него армию в сто тысяч человек; чтобы разбить ее, потребуется не более десяти или двадцати тысяч христиан. Даже турки уступают в этом христиапам и никогда не добьются над ними перевеса, если с обеих сторон будет сражаться равное количество войск. Ко- рыстолюбие, распутство, наглость и жестокость, которые делают армии страшными, встречаются в христианских армиях так же часто, как и в любых иных, разве только здесь не поедают тела врагов, как это делают народы Америки. Христиане ежедневно совершенствуют военное искусство и изобретают бесчисленное множество машин, чтобы сделать осады более смертоубийственными и ужасными; и именно у нас неверные научаются пользоваться лучшим оружием...